Угол атаки

– Был у меня забавный случай, – с улыбкой рассказывал майор. – Полетел я на «охоту», ну, и забрался в глубь Лаоса, чтобы подловить американцев еще на подлете… Рацию переключил на их частоту – и слушаю переговоры. Тут у меня на локаторе две цели нарисовались. Пока к ним приближался, слышу диалог по радио: «Джонни, глянь, розовые слоны!» – «Да какие еще слоны, у тебя глюки!» – «Смотри сам, идиот, вон они, внизу, у холма!» – «О, и правда… Слоны… Черт, почему они розовые?» – майор умолк, прислушиваясь к далекой-далекой перестрелке на юго-востоке.

– Ну а потом что было? – нетерпеливо спросил кто-то из техников.

– Да ничего, – пожал плечами Хваленский. – Сбил я один из тех вертолетов, второй сел рядом и подобрал экипаж. Они, видать, караваны на Тропе искали. Я еще над ними пару кругов сделал – пытался слонов рассмотреть.

– Увидели? – полюбопытствовал Володя. Про это майор ему раньше не рассказывал.

– Угу. Четыре таких… темно-розовых, как лосось, что ли. Тюками увешаны, и люди рядом шли. Ну, я высоко был, они как игрушечные выглядели.

– А что, слонов партизаны тоже используют? – удивился кто-то.

– А то! Это ж готовый грузовик, только траву жрет, а не бензин.

– Интересно, а почему они розовые были? – задумчиво спросил техник-вооруженец.

– А хрен его знает. Может, пыль там такого цвета, может, вьетнамцы их специально выкрасили… Как в том анекдоте про матросов на зебрах. Психическая атака!

Вечер вступал в свои права. Скрылось за холмом солнце – и слегка посвежел воздух, и удлинились зыбкие тени, быстро превратившиеся в сплошные сумерки, и молчаливей стали люди, сидевшие возле самолетов… Потом солнце и вовсе провалилось за горизонт – и джунгли залила темнота. Ночь выдалась безлунной. Теперь можно было не опасаться американцев – они не рисковали соваться в джунгли ночью, а их самолеты до самого утра не могли бы нанести удар по полосе. Разве что «Б-52» – но это было уж очень маловероятно… Ну, еще были «Интрудеры», палубные бомбардировщики, но и они так далеко от побережья не залетали.

Хваленский бросил взгляд на часы – предстояло еще почти два с половиной часа ожидания. Рядом с летчиками неслышно появился командир вьетнамского отряда, проверявший посты.

– Все нормально, товарищ Хваленски? – спросил он.

– Да, Нгуен. Но мне снова нужна помощь. Надо очистить полосу и выкатить самолеты.

– Хорошо, – кивнул вьетнамец.

Опять из зарослей появились его бойцы, в считаные минуты убравшие с полосы маскировку. Потом дружными усилиями «МиГи» выкатили на стартовую позицию, и майор предупредил ведомого:

– Буду взлетать – не смотри мне вслед. Ослепит, глаза не сразу к темноте привыкнут.

Володя кивнул.

– Если я не смогу взлететь, будешь сопровождать американца в одиночку. Позывные помнишь?

– Помню. Он – Птица, РП – Гнездо, я – Лис-два.

– Верно.

Последний час тянулся бесконечно долго. Не было уже сил ни разговаривать, ни что-то делать – все мысли крутились вокруг предстоящего задания.

В половине одиннадцатого офицеры забрались в кабины своих истребителей и стали ждать команды на взлет. Американец должен был выйти на связь с вьетнамским диспетчером примерно в 22.55 и доложить, что готов следовать на аэродром. Уже в 22.52 они запустили двигатели и стали держать их на малых оборотах, чтобы в случае чего сразу взлететь и не тратить времени на запуск.

Радио проснулось в 22.57:

– Гнездо – Стае, Птица летит на север, немедленно взлетайте! Повторяю, Птица летит на север, немедленно взлетайте! У вас полторы минуты, повторяю…

– Лис – Гнезду, понял, – коротко ответил майор. – Лис-два, готов?

– Готов, – бесстрастно отозвался Володя.

Глава 9

Ночной полет

Захлопнув фонарь кабины, Хваленский включил тормоза и плавно двинул вперед рычаг газа, увеличивая обороты. Самолет мелко подрагивал, пока турбина раскручивалась до максимальных оборотов. Потом майор отпустил тормоза, дав самолету тронуться с места и начать разбег, и повернул красный тумблер.

Спустя секунду к шуму двигателя примешался басовитый рев пороховых ускорителей. Оставляя за собой грандиозный огненный шлейф, «МиГ» рванулся вперед, словно пришпоренная комета. Летчика вжало в кресло куда сильнее обычного – тяга двигателя почти удвоилась за какое-то неуловимое мгновение. По обе стороны машины почти вплотную мелькали стволы деревьев, сливавшиеся на громадной скорости в какое-то подобие частокола. Полоса стремительно убегала назад, и когда до ее конца оставалось метров пятьдесят, летчик плавно взял ручку на себя. Джунгли вдруг резко провалились куда-то вниз. Под брюхом самолета промелькнули стоящие у торца взлетной полосы деревья, а потом и они пропали в ночи. Остались только чистое небо, усыпанное блестками созвездий, да мягкий зеленоватый свет приборов.

– Я – Лис-один, взлет произвел, – облизнув пересохшие губы, произнес Хваленский, сбрасывая отработавшие ускорители и убирая шасси. Взгляд на высотомер – триста метров. Хорошо. Взгляд на часы – до встречи с американцем еще полминуты. Взгляд на указатель скорости – девятьсот. Мало. Надо тысячу сто, иначе рядом с янки не удержаться. «Ладно, время еще есть, доберем…»

– Я – Лис-два, понял, взлетаю, – отозвался Володя.

– Лисы, Птица уже рядом с вами, – встрял диспетчер с КДП. Переговоры пока вели по-русски, не особо опасаясь американских «слухачей» из радиоразведки. – Осмотритесь, сейчас он включит бортовые огни.

Настал самый ответственный момент операции. Если сейчас американца не удастся обнаружить, то все пойдет прахом.

Хваленский стал делать галсы вправо-влево, до рези в глазах всматриваясь в черноту позади себя. Где-то далеко-далеко позади засияло и поползло вперед узкое лезвие пламени, – взлетал Володя. И почти сразу оно вдруг пропало во тьме. Не было ни вспышки, ни проблеска – просто свечение пропало, будто кто-то задернул черную ширму.

– Володя, ты жив? – удивленно спросил Хваленский, боясь, что вот сейчас беззвучно полыхнет среди деревьев, и Маргелов уже не ответит ему.

– Жив. Что-то мимо сейчас пролетело, – ответил капитан. – Меня нехило тряхнуло.

– Фух, – выдохнул майор – и тут же метрах в пятидесяти от него вспыхнули зеленый, белый и красный огоньки большого самолета. Скорость его была самую малость выше, чем у майорского «МиГа», и потому он понемногу нагонял истребитель. «Блин, да он просто Володьку от меня заслонил…» – облегченно сообразил Хваленский.

– Я Лис-один, вижу Птицу, – доложил он, выравнивая машину и снижаясь.

Снова форсаж – следовало сравнять скорости, чтобы идти рядом, когда янки нагонит «МиГ». Снова двигатель жадно сосет керосин из баков, и из сопла бьет хорошо видный в ночном небе огненный факел. Вроде с земли даже стреляют – вон, трассеры видно. «Ничего. Промажут. Дотяну. Тут лететь-то…» – успокоил себя Хваленский.

– Я – Лис-два, взлетел, – наконец-то доложил Володя. – Ускорители сброшены. Впереди-выше наблюдаю самолет с включенными аэронавигационными огнями. Удаление километр или чуть больше. Жду указаний. Прием.

Часы показывали 22.59.

– Второй, это Первый, – Хваленский дожидался, пока американец нагонит его. – Это наш гость. Не включай пока локатор и держись у него на хвосте. Прием.

– Второй понял, – сквозь зубы процедил Володя. Он на форсаже набирал высоту, и ощущения от перегрузки были не из приятных.

– Лисы, Птица рядом с вами. Переходите на общую частоту, – приказал диспетчер.

– Есть. Второй, подтверди, – Хваленский также включил аэронавигационные огни, чтобы американец наверняка заметил его.

– Второй понял, – капитан сменил частоту рации и, не выпуская из виду сопровождаемый самолет, продолжал лететь позади и ниже его. По едва заметному свечению сопел двигателей и горящим бортовым огням он хорошо различал его на фоне черного неба. Чуть левее и выше сиял красновато-желтый шлейф пламени, тянущийся за майорским «МиГом», который уже почти поравнялся с «Ф-111».