Боцман с «Тумана»

Фролов молча слушал. Медведев помолчал.

— Не знаю, что из этого получится. Но может быть, что-нибудь и вышло бы. Чайкин Клюв высоко над морем: его далеко видно и с берега и с кораблей. Я решил было сам сигнализировать, да скорости дать не могу.

Фролов понял. Глаза блеснули обидой.

А мне разве не доверяете? Я сигнальщик первого класса — семьдесят знаков в минуту пишу.

Знаю… Да ты понимаешь, за что возьмешься? Должен стать на открытом месте, над самым обрывом. По тебе, как по мишени, все их орудия и пулеметы бить будут.

Авось промахнутся, — просто сказал Фролов. — Товарищ командир, это вы здорово придумали!

Он приподнялся на камнях, густой румянец залил щеки. И вдруг напрягся, вытянулся, прижал к лицу окуляры бинокля:

— Наши боевые корабли на горизонте!

Медведев смотрел тоже. Плескался в линзах бесконечный океанский простор. Длинной изогнутой клешней вдавался в воду берег. Мерцал и переливался рубчатый горизонт.

— Справа, курсовой угол десять, товарищ командир!

И точно, в указанном направлении мелькнули по волнам еле видные зазубренные полоски.

— Дадим корректировку, товарищ командир! — Фролов не отрывал бинокля от глаз. — Вы за меня не бойтесь. Вася Кульбин любил говорить: «Матрос пули глотает, бомбы руками хватает…»

Он взглянул на Медведева и осекся.

Ни тени растерянности и колебаний не было больше на исхудалом, строгом лице под козырьком офицерской фуражки. В даль вглядывался, чуть нахмурясь, сдержанный, подтянутый командир, каким Фролов привык видеть его на мостике катера в часы боевых походов. Взгляд Медведева был ясен и тверд, экономными и быстрыми стали движения.

Старший лейтенант достал из планшета карту. Ветер трепал и сворачивал легкие кальковые края. Медведев разложил карту в углублении, прижал с боков осколками гранита.

— Принесите ракетницу и сигнальные флаги!

Фролов бросился в кубрик, вернулся с большим, старинной формы, пистолетом. Вложил в ствол картонный патрон ракеты. Из клеенчатого футляра вынул два красных флажка.

Корабли приближались. Уже различались в бинокль очертания широких скошенных труб, углы орудийных надстроек. Но берег затаился, точно и не было в скалах настороженных, направленных в море батарей.

— Ракету! — приказал Медведев.

Фролов вскинул ракетницу. Узкая дымовая лента взвилась над высотой, высоко в небе вспыхнул алый лоскут дыма. Мгновение спустя такая же ракета поднялась над флагманским эсминцем.

— К корректировке приготовиться! — приказал Медведев, не отрывая бинокля от глаз.

Фролов шагнул вперед — в каждой руке по развернутому флажку. Стоял теперь на самом краю ветристой бездны, ясно видимый и с моря и с берега. И, улучив момент перед началом сигнализации, сделал то, что делал не один краснофлотец, смотря смерти в глаза, никогда не сгибаясь перед врагом.

Он сорвал и бросил на камни свой шерстяной подшлемник и, бережно достав из-за пазухи, расправил, лихо надел набекрень старую, пропитанную солью бескозырку с золотыми литерами и ленточками, вьющимися на горном ветру.