Команда Альфа

Долговязый Хэрвер принял меня почти радушно.

Поравнявшись с коренастым человеком средних лет, он остановился.

— Хэлло, Том! Можешь возвращаться к крану. Босс прислал вместо тебя вот этого.

Именуемый Томом ничего не сказал, тут же собрал свои пожитки и ушел. Ушел поспешно, будто опасаясь, что я раздумаю и что тогда ему придется остаться.

— Что случилось? — спросил я тревожно.

— И вы это допустили?

Вскоре вернулся и Рэжё, наш старший брат. Он молча выслушал печальную повесть.

— Что же теперь будет? — только и спросил он.

Мы удрученно переглянулись. Действительно, без

конца пережевывая настоящее, мы ни разу не подумали о будущем. А Рэжё, став главой семьи, сразу же сделался практичным.

— Через две недели мы должны внести квартирную

плату. Виллу эту, конечно, мы сохраним за собой. Иренка должка продолжать учиться, а мы, парни, заработаем на хлеб семье. Будет все как нельзя лучше!

— И ты, значит, такого же мнения? — просияв, спросила Иренка.

Теперь инициатива полностью перешла ко мне.

Мать вытерла слезы. Погладила меня, потом Банди по лицу, как маленьких, и тем самым санкционировала наше решение.

— А как?

На другое утро я был вызван в отдел кадров.

Управляющий встретил меня весьма нелюбезно.

— За что? — пролепетал я, не имея понятия о том, что сделал плохого.

Но тут же мне все стало ясно.

— Что? — спросил я растерянно.

Я вышел от него пошатываясь.

Мне удалось получить работу и по совместительству. Моим хозяином стал садовод-предприниматель, который взял меня на должность шофера. Работал я у него через день, и в обязанности мне вменялось перевозить на его грузовой машине цветы и иные растения. Кроме того, я часто возил в самые различные пункты города землю.

— Ну, давай скорей, сколько мне еще торчать тут? — кричал он мне, когда я выглядывал в окно.

— Сейчас! — орал я ему в ответ. Наспех засунув в рот еще пару кусков, я мигом менял шорты на брюки и широкими прыжками несся через сад к воротам.

— Поехали!

Вначале я страшно злился на него — еще бы, знали бы вы, сколько и каких синяков на лбу наставил я, пока привык к его дурацким проделкам. Но особенно меня возмущало, когда он с издевкой рассказывал об этом другим ребятам из компании. Впрочем, когда я познакомился с этими «ребятами» поближе, то понял, что проделки веснушчатого — только цветочки. У меня в жилах стыла кровь от выходок этих парней в пестрых рубашках и ковбойских штанах. Вот они флегматично, руки в брюки, стоят на обочине шоссе. Завидев стрелой летящую машину, они буквально в последнюю секунду перебегают ей дорогу. Водители, ругаясь, со скрипом тормозят (но не все: встречаются и такие, которым эти штучки уже известны), а «ребята» глядят на них с вызывающим превосходством. Так вот, руки в брюки, они встречаются с опасностью.

То было особое, странное презрение к жизни. Газеты ежедневно сообщали об еще более уродливых проявлениях этого пренебрежительного отношения к жизни. В парках Нью-Йорка и Чикаго, например, равнодушные к боли, к смерти, к участи других, посетители нередко затевали кровавые драки.

Так что наши забавы в сравнении с кровопролитиями были, конечно, безобидны. Мы собирались в начале Хентингтон-авеню. Пятнадцать-двадцать человек размещались в пяти-шести похожих на «шевроле» Поула драндулетах. Тут начиналась разнузданная гонка по Хентингтон и Массачусетс-авеню на Вашингтон-стрит. А это был уже Даунтаун — часть города, где были сосредоточены увеселительные заведения.

Из первой машины знаками указывалось остальным, где будет стоянка. Отсюда брели уже пешком. Одеты мы все были в украшенные шляпками гвоздей ковбойские штаны, отличались друг от друга только цветом рубашек.

Мы обходили кинотеатры, разглядывали рекламы и кадры кинофильмов, искали фильм, обещавший наиболее эротическое зрелище или захватывающие приключения.

— Сюда, ребята! Вот это да! — крикнул как-то нам Лоуренс, шедший впереди со своим братом-близнецом Монро.

Мы окружили их тесным кольцом. Шла фантастическая, наводящая ужас картина, в которой чудовище в духе Франкенштейна похищало женщин, взрывало города и вообще творило всевозможные подлости.

— Давайте лучше пойдем на «Волка Айдахо»! — предложил Поул.

— За эти страсти плачу я, и точка. — Джерри был самым состоятельным из нас — единственный сынок богатого адвоката. Его слова положили конец спорам.

После сеанса, взволнованные, с горящими ушами, мы шумно высыпали на улицу.

Кино посещали, само собой разумеется, и девушки. Потом они гуляли рука об руку по трое-четверо.

Заложив пальцы в рот, Джерри вдруг пронзительно свистнул. В ушах тех, кто находился поблизости, даже зазвенело.

— Девочкам салют! — завопил кто-то из шатии, и тут начался невообразимый кавардак,

Поул вырвался вперед и очутился перед девушками. Он высоко подпрыгнул, раскинув руки и ноги, и оглушительно, дико завопил. Тут вся компания точно потеряла рассудок. В том числе и я. Одна за другой взлетали в воздух желтые, красные, синие, черные рубахи. Наверное, мы походили на резвящихся дельфинов, сопровождавших судно «Генерал Хунд».

Девушки смеялись: им, видно, пришлись по вкусу наши ухаживания. На краю тротуара стоял полицейский. И он смеялся. Такого рода проявление чувств непривычно только приблудившимся с другого континента, а здесь оно давно пользуется гражданским правом и считается естественным.

Когда мне впервые довелось быть свидетелем подобной выходки, скажу вам откровенно, я возмутился до глубины души. Но позднее и меня засосала компания и желание быть единым с ней, походить на остальных ребят.

Заканчивали мы свой вечер, как правило, в одном из кабаков. Иногда с девушками, но в большинстве случаев без них. Если у нас водились деньги, мы ходили смотреть стриптиз. Если же денег не хватало, покупали несколько бутылок виски (впрочем, виски входило в программу вечера и после стриптиза), загоняли машины куда-нибудь в укромный уголок возле парка и напивались до одури. Как мы добирались домой после этого, сам не знаю. Одно точно: в Европе нас давно лишили бы водительских прав!

Честно говоря, я охотно поискал бы иной вид развлечений. Я был бы рад побывать в театре или посидеть в тихом читальном зале какой-нибудь публичной библиотеки. Но, увы, город Бостон с миллионным населением не доставлял человеку подобные радости. Оставались кино, бар, стриптиз, дикие вопли, виски.

Хотя нет, не совсем так.

Моя сестра Иренка подружилась в школе с одной девушкой. Как-то мать, дотронувшись до моей руки, мягко сказала:

— Фери, завтра к нам придет одноклассница Иренки… Тебе не мешало бы остаться дома.

— Она как, ничего? — спросил я, и моя сестра метнула на меня гневный взгляд.

— Всех вас только это и интересует! Только это! — сказала она с ударением. — Больше ничего! Постыдился бы!

Сестричку нашу мы все баловали, и поэтому она стала для нас своего рода тираном. Конечно, милым, всеми любимым, но тираном. Поэтому-то я принял кающийся вид и стал оправдываться:

— Ну ладно, не сердись! Я ведь ничего плохого не сказал о твоей подруге! Разве грех, что я ею интересуюсь?

— Не грех, а ошибка! — высокомерным тоном заявила моя сестрица. — Изволь быть дома и выше держать марку нашей фирмы!

Ничего не скажешь, Иренка быстро усвоила основные правила коммерции.

На другой день я напижонился, как говорят в наших краях, и стал ждать гостью.

Она прибыла в спортивном автомобиле марки «Форд» последнего образца. Огненно-красный корпус машины сверкал среди листвы.

Изящно покачиваясь, девушка поспешно шла по садовой дорожке. На ней была блузка с отложным воротником, узкие, чуть ниже колен, брючки и туфли-лодочки.

Это нас не удивляло. Мы уже знали, что подобные брючки для старшеклассниц так же обычны, как, скажем, темная в огромную клетку юбка и нейлоновые чулки.

Она позвонила. Вошла. Держалась непринужденно, как у себя дома.