Страна Лимония

Руководство стало оглядываться. Семена недоверия легли в благодатную почву. Но тут вновь вскочил Малышкин.

— Я ручаюсь за достоверность информации. А насчёт «туда-сюда»... Где вы видели «духов» с мозгами? Если бы они могли думать, то зачем, спрашивается, нас пригласили. Короче, заволокли боеприпасы на гору, и точка! Зачем да почему — разберёмся, когда разбомбим их логово.

Полковнику Стрельцову аргумент показался убедительным. Он встал, протёр очки и предложил отработать план нанесения бомбоштурмового удара.

— А теперь, — обратился полковник к офицерам, — прошу всех приступить к работе. Да, ещё: к середине недели сдайте ваши предложения по новым вербовкам.

Комфорт в окопе

Герман выходил из палатки вместе с Олегом и Репой.

— Фил, вы что, правда вчера с агентом встречались? — не вытерпел он.

— Возможно... Не помню.

Друзья не стали донимать своего провинившегося товарища расспросами и пошли готовиться к отъезду в провинциальное управление ХАДа.

Первыми на «уазике» уехали Малышкин и Филимонов. Герман ждал, пока наберётся достаточное количество желающих выехать в город на «санитарке». Предполагая, что работа в ХАДе может занять время, он решил облегчиться, чтобы не задыхаться в смраде афганского туалета. Молодой человек привычным движением вырвал последнюю страницу газеты «Известия» и поспешил к выходу. Вдруг его остановил Володя Конюшов и, выразительно двигая пшеничными бровями, спросил:

— Пошёл в окопы?

— Да, как видишь, — демонстрируя клочок «Известий», ответил Герман.

— А с комфортом не хочешь?

— Это как?

Репа торжественно достал из тумбочки рулон туалетной бумаги.

— Ну, ты жируешь, капитан, — неодобрительно отозвался Герман.

— А ты пробовал?

— Ни разу в жизни.

— На, утрись... ощуще-ение — будто котёнком вытираешься! — и Конюшов отмотал изрядный кусок от цветного рулона.

Герман недоверчиво взял подарок и вышел из палатки. Идти в загаженный гальюн на четыре очка не хотелось. Оглядываясь по сторонам, он аккуратно спустился в окоп, обошёл «следы» своих боевых товарищей и, вертя головой в разные стороны, присел. Первое неудобство он испытал сразу: читать было совершенно нечего. Герман попытался осилить заголовки уже использованных газетных обрывков, но кроме «...достойно... XXVI Съ...» ничего прочесть не смог. «Ну что, пора попробовать котёнка», — мысленно подбодрил он себя через минуту, бережно отрывая кусочек заморской мануфактуры. Второе разочарование Герман испытал, когда, не рассчитав нажима, порвал нежную бумагу. «Вот те на! — огорчился сиделец. — Что они там, за рубежом, губы этим промокают?»

Брезгливо вытирая руки остатками хлипкой мануфактуры, он пошёл к рукомойнику и, долго чертыхаясь, дважды вымыл руки с мылом. На вопрос Репы: «Ну как, понравилось?» Герман, не покривив душой, ответил: «Полное дерьмо».

Особенности национальной разведки

Поездка в ХАД не заняла много времени. «Батон» с крестом, постоянно сигналя, объезжал многочисленных велосипедистов, шныряющих тут и там по случаю хорошей погоды. Действительно, прогретый ослепительно ярким солнцем воздух разносил ароматы пробуждающейся зелени. Миновав заградотряд босоногих малолеток, назойливо требующих «бакшишей», каскадовцы вошли во двор регионального центра национальной безопасности. Юрка Селиванов бодро шёл впереди. У входа в здание стояла очередь афганцев в самых причудливых одеждах, с котомками и без, в чалмах и тюбетейках. Некоторые были с костылями, отдельные были убелены сединами, но встречались и совсем юные особи.

— Юрка, они что, к врачу в очередь стоят? — с интересом спросил Герман, рассматривая толпу.

— Не-а. Это агенты. Пришли на встречу с оперработниками.

Герман от неожиданности даже остановился.

— Послушай, но это же нарушение элементарных правил конспирации, — воскликнул поражённый молодой человек.

— Привыкай, голубчик. Ты не в Союзе. Здесь страна Лимония. У них всё с точностью до наоборот.

— Страна Лимония... — ошарашенно повторил Герман.

Действительно, дверь отворилась, из неё выскочил вооружённый афганец в униформе и, подхватив под руки седобородого старца, поволок его в глубь помещения ХАДа. Не успела дверь захлопнуться, как из недр контрразведки вышел однорукий молодой человек, ловко пересчитывая пальцами оставшейся конечности пачку сиреневых купюр.

«Каскадёры» вошли в здание. По главной лестнице деловито сновали работники в военной форме. Стучали три или четыре печатные машинки. Из одного кабинета вышел явно русский мужик с чайником, налил кипятка и неторопливо вернулся на место, громко хлопнув дверью. Тут раздался душераздирающий крик. На голос страдальца никто не обратил ни малейшего внимания. Так же бегали люди, ещё более напористо стучали машинки. Крики не смолкали.

— Юрочка, это кто? — дёргая за рукав своего друга, полушёпотом спросил Герман.

— Телефон.

— Какой телефон! Это же человек кричит.

— Да, — согласился Юрка, — человек. А кричит, потому что его посадили на телефон.

Герман, стыдясь собственной непонятливости, снова дёрнул за рукав Селиванова.

— Гера, да отстань, — недовольно отреагировал товарищ, — идёт допрос. Наши афганские коллеги подсоединили к подследственному динамо-машину и проводят уголовно-процессуальные действия. Называется — включить «телефон».

Словно в подтверждение его слов жертва уголовно-процессуальных действий снова завыла. У Германа пошёл мороз по коже. Он не стал больше ничего спрашивать. Да и что можно было услышать в ответ: «Страна Лимония!» Вдруг совсем рядом на пол рухнул человек. Это был тот старик, что стоял в агентурной очереди первым. Он обхватил руками ноги какого-то чиновника, потом начал совать ему бумагу, размазывая слёзы по сморщенному лицу.

— Юра, может, ему помочь? — опять не выдержал Герман.

— Слушай, Айболит! Ты заткнёшься или нет! — вскипел Селиванов, подхватив товарища за грудки и оттесняя его в нишу под лестницей. — Этот агент просит ему заплатить за предоставленную информацию.

— Но он же говорит что-то про своих детей!

— Какие дети! — всё более свирепел ветеран «Каскада». — Все его дети давно в банде, а ему, старому козлу, работать не хочется, вот он и припёрся «пайс`у» на халяву получать.

Благообразный старик недолго валялся в ногах у военного. Сердце чиновника национальной безопасности дрогнуло, он взял из его рук бумагу, быстро её прочёл, что-то приписал, вытащил из кармана коробочку со штемпелем и протянул её белобородому. Старик ловко макнул свой палец и приложил его к листу. Служивый тут же отсчитал несколько купюр, которые чуть ли не выхватил старый вымогатель. Постоянно кланяясь в пояс, агент попятился к выходу, задом открыл дверь и с юношеской проворностью выскочил в неё.

— Да-а-а! — не сдержался Герман, — страна Лимония!

Сверху спускался конвой с арестованным. Последний был необычайно весел и постоянно что-то говорил двум сопровождающим солдатам. В дружеской беседе они прошли до решётчатой двери. Лязгнул замок, все трое расхохотались. Так они веселились, пока за подследственным не закрылась дверь.

— Ну что, видишь, — назидательно сказал Юрка, — поорал немного на «телефоне», а теперь зубы от радости скалит. — И добавил: — Ты свою жалость для детишек побереги.

— Угу, — коротко откликнулся Герман.

На втором этаже в первом же кабинете, в который вошли Юрка, Герман и Репа, за столом, обложенным бумагами, уже сидели Малышкин и Филимонов. Рядом раскинулся на кресле средних лет человек в добротном костюме, с длинной сигаретой в резном мундштуке.

— Здравствуйте, Рудзис Валдович, — поприветствовал хозяина кабинета Селиванов, — вот, молодых привёз.

— Здорово и тебе, Юрочка! Один ваш молодой уже по уши в работу влез.

От криво склеенной карты оторвался Олег Филимонов, ошалело глянул на вошедших и снова углубился в её изучение. Малышкин показал знаками, чтобы его не тревожили.