Боевой клич

— Ваша взяла.

Генри Форрестер подошел к Кэтти и поцеловал ее.

— Добро пожаловать в нашу семью, миссис Форрестер. И еще... я очень рад за вас обоих.

— Спасибо, папа, — улыбнулась она и тоже поцеловала его.

Я спал, как говорят морпехи, одним глазом, поджидая Форрестера. Сколько довелось мне увидеть ребят, возвращающихся из отпуска! Одни приезжали веселые, другие мрачные, но всем хотелось выговориться, потому я всегда ждал, когда один из моих возвращался.

Он вошел в казарму, когда было уже полночь и все давно спали.

— Привет, Дэнни.

— Привет, Мак.

— Хорошо съездил?

— Да.

— Эй, мужики, нельзя потише? Дайте поспать.

— Пошли в гальюн перекурим, — предложил я.

Дэнни с готовностью согласился.

Закурив, я ждал, когда он заговорит, но Дэнни молчал. Я дружески хлопнул его по плечу.

— Ничего, старик, я знаю, как это бывает после отпуска. Завтра двадцатимильный марш-бросок и снова почувствуешь себя, как новенький. Дома все в порядке?

— Да, все хорошо. Извини, что побеспокоил тебя телеграммой, Мак.

— Да брось ты!

— Мак, я женился.

— На той блондинке?

— Ага.

— Молодец. И вот что, Дэнни, не надо себя жалеть. Все понимаю — молодая жена где-то далеко, а ты здесь. Не надо, Дэнни.

— Да я ничего, Мак, не волнуйся.

— Черт, чуть не забыл. Тебе письмо.

— Письмо? Я же только вчера уехал.

— А оно пришло пару дней назад.

Он осмотрел конверт и нахмурился.

— Это от тестя и, похоже, ничего хорошего не предвещает. — Дэнни так нервничал, что попросил меня прочитать мелко исписанный листок:

"Дорогой Дэнни.

Честно говоря, не знаю, с чего начать, но сразу скажу, что хотел, чтобы это письмо попало к тебе в руки, как только ты вернешься на базу.

Прежде всего, я не собираюсь извиняться за свои слова в то утро, когда вы с Кэтлин пришли домой. На моем месте ты вряд ли вел бы себя иначе. Как ты понимаешь, для нас это явилось шоком. И все потому, что мы не заметили, как она изменилась за последние полгода. А мы просто обязаны были заметить это и помочь ей.

Я не такой уж тупоголовый, как это могло показаться тебе тем утром, поэтому мы с Сибил все спокойно обговорили и решили, что раз Кэтлин любит тебя, то нам остается только принять это. А если так, то я прекрасно понимаю, что у тебя своих проблем по горло, ведь вы там, ребята, будете воевать за нас, за тех, кто остался дома, и единственное, что я могу сделать для тебя, так это дать гарантию, что дома у тебя все будет в порядке.

Сибил и Кэтлин сейчас собираются идти по магазинам, а я пишу это письмо.

Что ж, сынок, надеюсь вскоре получить от тебя весточку. И еще одно, но это строго между нами. Если тебе понадобятся деньги ( я же знаю, что такое служба в армии), то не стесняйся, всегда рад помочь..." — Вот это да, Мак! — Дэнни не мог прийти в себя от изумления. — Знаешь, теперь, я, пожалуй, могу спокойно отправиться спать.

Последние три дня я стал замечать, что мое отделение мало-помалу начинает напоминать боевую единицу. Конечно, им было далеко до радистов старого доброго Корпуса, даже ногой я мог работать на ключе быстрее, чем они руками, но тем не менее они вполне сносно справлялись с нашим дряхлым оборудованием.

Вскоре после того, как Дэнни вернулся их отпуска, шестой полк начал готовиться к отбытию из Штатов.

Мы чувствовали, что для нас приберегут что-то особенное. А как иначе? Лучший полк — значит, самая трудная и самая опасная боевая задача.

Мы упаковали все оборудование в ящики, помеченные белым квадратом с цифрами 2/6 (для второго батальона обычно использовали белый цвет). На ящики нанесли также два загадочных слова «Спунер» и «Бобо». Правда, нам удалось выяснить, что «Спунер» — это место назначения, а «Бобо» — наш транспорт, но это ничего не говорило и оставляло место для самых невероятных слухов.

Весь лагерь Элиот был завален грудами тюков и горами ящиков, и каждый день формировались команды для их погрузки на транспорт, Именно в эти дни я обнаружил, что мое отделение в полном составе, согласно традициям морпехов, оказалось отъявленными лентяями. Собрать их для погрузочных работ оказалось просто невозможно. Они находили самые фантастические предлоги, прятались в самых невероятных местах и по этой части ни в чем не уступали морпехам старой закалки. Мы с Бернсайдом устраивали настоящее сафари, когда требовались люди для погрузки. В конце концов мы загнали все отделение в большую восьмиместную палатку и по очереди сторожили их, пока работы не закончились. Тем не менее испанец Джо каким-то образом ухитрился ускользнуть в Сан-Диего. Вернулся он под вечер на «заимствованном» джипе, нагруженном двадцатью галлонами красного вина. Три дня и три ночи все отделение было пьяно в дым. Только Мэрион оставался трезвым. Остальные, пошатываясь, бродили между ящиками или бесчувственные валялись на койках, а поскольку никто не заботился о том, чтобы вовремя поесть, то стоило им хлебнуть кружку воды, как их опять развозило.

Наконец погрузка закончилась, и нам оставалось только ждать. А тут как раз выплатили жалованье, и в ближайшее увольнение мы устроили прощальную вечеринку в Сан-Диего в лучших традициях Корпуса.

Энди, Непоседа, Элкью, Эрдэ и Дэнни завалились в первый попавшийся бар и решили, что пройдут по всей улице и выпьют в каждом баре. Я хотел было присмотреть за ними, но на полпути оказался втянутым в очередную пивную дуэль между Бернсайдом и Маккуэйдом. А поскольку я собирался перепить их обоих, то потерял связь со своим отделением. Оставалось надеяться, что мы увидимся утром.

Они сидели в большом полупустом баре где-то на окраине Сан-Диего. Никто уже не мог вспомнить, как они попали туда. Впрочем, никто и не пытался.

— Жаль, что с нами нет Мэриона.

— Да, старый добрый Мэрион.

— Дав-вайте выпьем за него. За Сестричку Мэри.

— Хар-рошая идея.

— Очень хар-рошая.

— Энди... ты считаешь, сколько мы уже выпили?

— А как же... Я двадцать три, а вы по восемнадцать, салаги.

— Элкью, ты что, опять плачешь?

— Я не хочу... а оно само... не могу сдержаться...