Ветер богов

Эдано с непроницаемым видом выслушал доверительную речь Хоммы, потом выплюнул окурок и равнодушно проговорил:

— С собакой ляжешь спать, встанешь с блохами, — и отошел, не оглядываясь, от опешившего Хоммы.

…Первый день работы был бестолковым и тяжелым. Четыре русских мастера сбились с ног, пытаясь объяснить японцам, что надо делать. Нисино мог бы помочь в этих переговорах, но нарочно остался в штабе, сославшись на необходимость переводить доклад капитана Мари о поголовном выходе батальона на работу.

Наконец военнопленные кое-как поняли, что от них требуется. Все получили лопаты и носилки. Рыть котлован для фундамента начали дружно, но уже вскоре стало видно, кто на родине знал труд, а кто к нему не привык. Капитан Уэда переходил от взвода к взводу и на удивление терпеливо разъяснял, что нужно делать, ставил пометки на чертеже будущего здания.

Обедать возвратились в батальон. Некоторые, морщась от боли, промывали вздувшиеся мозоли.

— Не много мы здесь, наверное, увидим, — буркнул недовольно Саеада. — Всё, как и раньше. Солдат надрывается, его же бьют по морде. Только что жандармов нет и пули не свистят.

— Не ворчи, — усмехнулся Эдано. — Русские правы.

— Да я не об этом, — досадливо возразил механик. — Я работы не боюсь. Только до каких пор нас свои же мордовать будут?

— Этого я не знаю. Дисциплина есть дисциплина

— Эх, ты! — В голосе Савады прозвучала обида. — Неужели и ты в морду нам кулаком совать будешь?

Эдано потемнел:

— Постыдился бы ты, мудрец!

— Ладно, ладно. Это ведь я со злости. Но ты заметил… русские нас пальцем не трогают, а свои лупят. Почему, а?..

…Котлован рыли долго. И с каждым днем всё меньше людей выходило на работу. Майор Попов терпеливо выслушивал объяснения капитана Мори: у него много больных; они, японцы, не привыкли к местному климату, здешней пище, и для того, чтобы им привыкнуть, потребуется время.

В батальон приехали представители из штаба. В их группе были и медики. Врачи осмотрели пленных и всех больных освободили от работы. Они были оставлены на попечение врача и фельдшера, которых разыскали среди самих японцев. Трое представителей, свободно владевшие японским языком, беседовали с офицерами и солдатами.

Вечером старший из них — пожилой подполковник с университетским значком на кителе — подводил итоги проверки. Майор Попов смущенно оправдывался:

— Ну что я могу сделать? Языка я не знаю. Гуров поехал в штаб, а его там задержали. Приходит этот Мори с переводчиком — толком договориться не можем. Требуют мисо… Спрашиваю, что это такое? Отвечают — наше национальное кушанье. А из чего его делают? Не может объяснить — слов, дескать, таких не знает. Черт те что получается!

— Мисо, — улыбнулся подполковник, — это соус из бобов и соли. Японцы действительно приправляют им почти каждое блюдо.

— Ну вот, видите, — обрадовался майор. — Морочат только голову…

— Послезавтра приедет Гуров. Вам будет легче, — успокоил его подполковник. — Мы начали выпускать для пленных газету “Нихон симбун” — “Японская газета”. А мисо надо готовить. Пусть обменяют часть круп на бобы. Повара среди них есть. Невелико дело!.. Важно, чтобы вы сами к ним внимательнее присматривались, — продолжал подполковник. — Вот, например, в первой роте — третий взвод. Им командует, — подполковник посмотрел в записную книжку, — унтер-офицер Эдано Ичиро. Взвод работает лучше других — это мне мастера сообщили. Во взводе нет больных и избитых…

Майор Попов покраснел.

— Неужели избивают?

— Ещё как!

— Да я их завтра же всех поснимаю!

— А дальше что? Предупредить, конечно, надо. А главное, чтобы солдаты сами поняли — у нас бить человека нельзя. На примере вашего отношения к ним. Да мало ли что можно сделать. Капитан Ковалевский! — позвал подполковник. — Побеседуйте с переводчиком Нисино. Кто он, откуда? Осторожно только. Ну, а теперь, майор, — повернулся он к Попову, — позовите своих японских помощников.

…Капитан Мори, капитан Уэда и командиры рот сидели с бесстрастными лицами и слушали советского подполковника, который высказывал им весьма неприятные вещи.

— Странно, господа, но вы заботитесь о своих соотечественниках меньше, чем мы. Больных посылаете на работу, здоровые околачиваются в казарме. Из кухни исчезает часть продуктов, предназначенных для общего котла. Советское командование доверило вам руководство с вашего же согласия. Недовольных новыми обязанностями мы можем перевести в офицерские лагеря. Там будет меньше забот. Есть желающие?

Капитан Мори, не выдержав, вскочил с места

— Разрешите, господин подполковник. Недовольных нет. Это недоразумение. Новые условия, незнакомая работа, невозможность быстро договориться с русским техническим руководством.

— Вот как? — улыбнулся подполковник. — Вы пехотный офицер?

— Так точно. Командир батальона.

— Хорошо. Ну, а вы, капитан Уэда? Вы ведь инженер?

— Так точно! — поднялся и Уэда.

— Скажите, капитан, разве требуются особые технические знания, чтобы рыть землю? Разве солдаты у вас не рыли окопы?

Оба японца смущенно молчали.

— А вот если бы всё было, как во взводе Эдано Ичиро, — подполковник снова заглянул в записную книжку, — котлован бы закончили на неделю раньше. Я знаю, японцы — народ трудолюбивый. Если бы вы так исполняли работу у себя дома, вы бы живо ее лишились. Так, капитан Уэда?

— Совершенно верно.

— Самое же безобразное — мордобои, — продолжал подполковник. — Забудьте про свои уставы. Теперь вы подчиняетесь юрисдикции наших советских законов, а за избиение у нас судят! Вы поняли меня?

— Так точно! — Мори, поколебавшись, спросил: — А разве были жалобы?

— Нет, жалоб не было, — сказал подполковник. — Но следы побоев не скроешь.

— Это солдаты дерутся между собой! — лицемерно разъяснил Мори.

— Таких драк не должно быть! — подчеркнул подполковник. — Сущность наших законов мы разъясним всем военнопленным. А теперь ответьте, капитан Мори, почему вы не сказали советским офицерам, что пленные просят мисо и как его приготовлять?

— Это… это переводчик не смог объяснить. Он плохо говорит по-русски! — нашелся Мори. — Конечно, мисо очень нужен. Спасибо за заботу!

— Надеюсь, наше сотрудничество улучшится, — заключил подполковник.

Капитан Мори поклонился и вместе со своими офицерами вышел.

В душе его бушевала ярость.

— Вы понимаете, майор, — обратился подполковник к Попову, — почему они не хотят отделяться от солдат? Ведь в офицерском лагере условия лучше, а вот не идут. Они хотят держать своих солдат в отдалении от нас. Офицеры понимают, что произойдет в сознании простого человека, когда он узнает правду о войне…

— Лучше всё же перевести офицеров.

— Нет. Пусть солдаты сами поймут, где правда. Если вы снимете сейчас офицеров, унтер-офицеры окажутся нисколько не лучше. Одна школа. Да и среди офицеров, конечно, могут найтись порядочные люди. Надо и им помочь. Наступит неизбежно такой момент, когда солдаты сами потребуют снять офицеров с поста. Вот тогда — другое дело… Ну, как их переводчик? — спросил подполковник у подошедшего капитана Ковальского.

— Юлит, — сказал капитан. — Говорит, изучал русский язык в Харбине. У него там была знакомая русская семья.

— Он призван из кёвакай?^[26]

— Нет. Сверхсрочный служака.

— Надо будет им поинтересоваться. Что-то он мне не нравится, — заметил подполковник, направляясь к автомашине.

5

У Нисино кошки скребли на душе, словно он слышал этот разговор. Слишком стал он на виду. Неосторожно!

Ночью Нисино долго шептался с Мори. Капитан сам ещё не успокоился после неприятного разговора.

— Вы поступили, как осел, в этой истории с мисо. Теперь русские объяснят солдатам, что это мы с вами, мы, — прошипел капитан, — мешали. Нам нельзя самим так открыто настраивать солдат против русских. Делать это надо руками других. Хитрость и мудрость — вот что должно определять наши действия. У вас есть на примете абсолютно надежные люди?