Туманы сами не рассеиваются

После гимна оркестр заиграл туш. Человек у микрофона произнес речь, в которой он говорил о какой-то родине откуда их выгнали и которую они хотят вновь обрести.

Разгорячившись, господин распростер в театральном жесте руки к небу и стал призывать господа бога в свидетели. Затем он стал угрожать тем, кто якобы лишил их родины. И сотни глоток заорали что было мочи о том, что они хотят к себе на родину. Вслед за господином выступили еще два оратора. Их речи сопровождались громкими аплодисментами, а самим ораторам вручали по большому букету цветов.

Кольхаз слушал выступления и все больше проникался ненавистью к людям, которые ничему не научились, не извлекли уроков из последней кровопролитной войны.

После заключительных слов песни, которую в завершение пропели собравшиеся, они рассыпались в разные стороны: одни бросились пить пиво, другие устремились к сосискам, третьи приблизились к самой границе, с любопытством разглядывая ее и делая многочисленные снимки.

Кольхаз бросил украдкой взгляд на Брунера, который был спокоен и улыбался.

В этот момент на той стороне снова стало шумно. Вокруг одного парня, что-то кричавшего, отчаянно жестикулируя, собралось несколько десятков молодых парней, которые, потрясая кулаками, бросились к границе и начали швырять через контрольно-следовую полосу комки земли.

— Внимание! — шепнул Кольхаз, оценивая обстановку.

В этот момент из группы парней отделились четверо и бросились к заграждениям. Они начали раскачивать столб, на котором была натянута проволока.

«Как поступить? Что они будут делать дальше?» — лихорадочно думал ефрейтор.

Оказавшись рядом с Кольхазом, фельдфебель Ульф приказал зарядить автомат и следовать за ним.

Встав в полный рост, они пошли к контрольно-следовой полосе, держа автомат на груди: впереди Ульф, а за ним в нескольких шагах Кольхаз.

С той стороны их заметили. Послышались предостерегающие выкрики.

Подойдя к краю контрольно-следовой полосы, Рэке остановился и жестом подозвал к себе Кольхаза.

Парни, только что пытавшиеся свалить столбики заграждения, бросились назад и спрятались в кустах. Любопытные зеваки замерли на месте, держа в руках пивные кружки и сосиски, а откуда-то из тыла уже бежали западногерманские пограничники.

Не успел Ульф и рта раскрыть, чтобы предупредить провокаторов, как двое из них бросили в фельдфебеля по камню, которые упали совсем близко от него.

Справа раздалось несколько выстрелов, затем автоматная очередь, после чего стало тихо. Хулиганы бросились наутек и как раз попали в руки западногерманских пограничников.

Кольхаз повернул голову и увидел, что Зимлер стоит во весь рост, держа автомат дулом вверх. «Значит, это он дал несколько предупредительных выстрелов в воздух», — мелькнула мысль.

А фельдфебель уже кричал провокаторам, что, если они немедленно не прекратят нарушать государственную границу, он примет все меры к ее защите, вплоть до применения оружия.

Предупреждение подействовало: многие из реваншистов, быстро допив пиво и закусив сосисками, начали покидать поляну. Жены тащили своих мужей подальше от границы. Западногерманские пограничники подошли к господину, видимо руководителю этого сборища, и стали объяснять ему, что так вести себя в пограничной полосе нельзя. Однако реваншист, кажется, не хотел их понимать.

Рэке не стал дожидаться конца спора и, повернувшись спиной к контрольно-следовой полосе, пошел на НП.

Кольхаз молча следовал за фельдфебелем, ругая про себя Зимлера за самовольную стрельбу в воздух, но в то же время понимал, что она охладила пыл реваншистов и провокаторов.

— Вы приказывали открывать огонь? — спросил фельдфебель у Кольхаза по дороге на НП.

— Нет. Я предупредил, чтобы никаких действий без моего приказа не предпринимали.

— Ясно. Подождем до полной разрядки обстановки на той стороне.

Недалеко от НП их поджидал обер-лейтенант Гартман.

— По чьему приказу солдат открыл огонь? — спросил обер-лейтенант, выслушав доклад Ульфа. — Мне кажется, это не вызывалось обстановкой. Вы разрешали стрелять?

— Нет, — ответил Ульф. — Разрешите мне сначала разобраться, а уж потом доложить вам.

— Разбирайтесь. Доложите мне после смены. Ясно?

— Так точно.

— Продолжайте выполнять задание!

Обер-лейтенант вместе с радистом удалился в направлении Ротхаузена.

Поляна, на которой состоялось сборище, почти полностью опустела. Машины отъезжали одна за другой. Пограничники землей засыпали остатки костра.

Вскоре по радио пограничникам был передан приказ вернуться на заставу.

— Ефрейтор Кольхаз, соберите отделение и везите его на заставу! — распорядился фельдфебель. — По прибытии в подразделение вместе с Зимлером и Кенигом явитесь ко мне!

В числе последних к месту сбора подошли Кениг и Зимлер. Кениг был растерян. Он спросил у Кольхаза:

— Теперь нам влетит, да? Все так быстро произошло, что я не успел и слова сказать.

— Выходит, и ты не давал ему разрешения стрелять?

— Конечно нет!

Он так неожиданно вскочил на ноги и начал палить в воздух.

— Так было? — спросил ефрейтор у Зимлера.

— Примерно так, — солдат еле заметно усмехнулся. — Вы же сами говорили, что нужно быть готовым к открытию огня.

— Да, но только по приказу!

— Тогда нужно было отдать этот приказ, я так полагаю, — упрямо стоял на своем Зимлер.

Последовал приказ садиться в машину. В пути все молчали.

Приехав на заставу, начали переодеваться. Кениг делал это быстро, зато Зимлер явно не спешил, аккуратно складывая полевое обмундирование.

— Поторапливайся, — сердито заметил ему Кениг. — Я из-за тебя не намерен опаздывать. — И он вышел из комнаты, сильно хлопнув дверью.

Зимлер ничего не ответил. Он не спеша причесался перед зеркалом, оправил обмундирование, а уж потом, ни к кому не обращаясь, сказал:

— Этот Кениг всегда грубит.

— Сейчас он имеет право на такой тон, — ответил Кольхаз.

— Ты ошибаешься. Тон всегда должен быть одинаковым, вежливым. Об этом никогда не надо забывать. Я готов.

Когда они остались в комнате вдвоем, Зимлер подошел к Кольхазу и, дотронувшись до его рукава, спросил:

— Скажи, только откровенно, я здорово набедокурил? Неужели ты думаешь, что я стрелял от страха, даже не подумав?

— Я этого не знаю. Если бы это сделал Кениг, у которого язык и руки действуют быстрее, чем голова, а то ты…

— А что я?

— Ты в данной ситуации должен был больше думать, чем другие.

— Выходит, ты меня считаешь трусом?

— Нет, просто расчетливым.

— Расчетливым? Интересно, кто из нас подвергался опасности, фельдфебель или я?

Кольхаз направился к выходу, понимая, что этот разговор ни к чему хорошему не приведет. Однако тон Зимлера раздражал его.

— Время покажет, прав я или нет, — спокойно сказал Кольхаз.

Кениг присоединился к ним на лестнице.

Рэке сидел в кабинете командира взвода и с кем-то разговаривал по телефону. Окончив разговор, он пригласил их сесть и попросил высказать свое мнение о самовольной стрельбе Зимлера — сначала Кольхаза, затем Кенига, а уж потом — самого Зимлера.

Кольхаз ничего нового сказать, разумеется, не мог.

— Я строго предупреждал всех о том, что огонь никому без моего приказа не открывать. Товарищ Кениг может это подтвердить.

Кениг беспокойно ерзал на стуле, не зная, с чего начать.

— Так было дело? — не выдержав, обратился к нему Ульф.

— Точно так и было.

— А что делал парень с той стороны, за которым вы наблюдали?

— Он бежал прямо к заграждениям…

— И что же он там делал?

— Сказать точно я не могу, его плохо было видно из-за кустов.

— Он вступил на нашу территорию?

— Наверняка вступил, возле ручья… И тут Зимлер вдруг вскочил и пальнул в воздух. Я и рта раскрыть не успел…

— Докладывайте по-уставному! — поправил его фельдфебель.

— Я же ничего не мог поделать.

Немного подумав, Рэке сказал: