Заяц, жаренный по-берлински (СИ)

- Ты что, Егорыч?!

***

Ноябрьским утром около тридцати солдат разного возраста в новеньких шинелях и с винтовками за плечами курили, переминаясь с ноги на ногу, у здания военкомата. Рядом с ними стояли их матери, отцы, братья, сестры, друзья…

Коротко стриженный Ваня в солдатской шинели и зимней шапке-ушанке, замер в стороне от них в обнимку с Варей, положившей голову ему на грудь. Ваня гладил по голове Варю, глаза которой были грустными и влажными. Недалеко от Вани и Вари понуро топтались Ломов и Синдяшкин.

Синдяшкин тяжело вздохнул.

- Так и не сыграли мы свадьбу…

На крыльцо военкомата вышел старший лейтенант. Окинул солдат начальственным взором и громко скомандовал:

- Становись!

Солдаты начали торопливо прощаться с родными и близкими, становиться в строй.

Оторвавшись от Вари, Ваня сделал шаг к отцу. Обнялся с Ломовым. Ломов похлопал его по плечу.

- Ну, давай, сынок.

Отстранившись от отца, Ваня крепко пожал руку Синдяшкину. Тот, грустно улыбаясь, тоже похлопал его по плечу.

Ваня снова вернулся к невесте, по щекам которой уже градом катились слезы. Ваня и Варя обнялись и поцеловались.

Старший лейтенант стоял перед строем, в котором не было только Вани. Офицер сердито повернул голову в его сторону.

- А ну в строй! Живо!

Ваня и Варя через силу оторвались друг от друга. Ваня сорвался с места и побежал к своему взводу. Встал вместе со всеми в строй.

Старший лейтенант скомандовал:

- Напра-во!

Солдаты выполнили его команду.

- Прямо - шагом марш! 

Строй двинулся с места.

Родные и близкие солдат махали им на прощанье руками. Ломов, Синдяшкин и Варя – тоже. Ваня, обернувшись в строю и найдя их глазами, вскинул высоко вверх руку. Помахал ею в воздухе…

***

По улице, грустно опустив головы, брели Ломов и Синдяшкин.

Ломов вздохнул.

- Остался я один…

- Да я теперь тоже один, - отозвался Синдяшкин. - Почти… Неделями Варю не вижу. У нее в госпитале дежурства – чуть не каждую ночь.

- Немец к Москве рвется. А у нас в ресторане…, - Ломов поморщился. - Будто и нет войны. Каждый день народу полно. Пьют, гуляют…

- Особенно которые вчера…  Англичане. Гужевали до часу ночи. Все шампанское заказывали – самое дорогое.

- Ну, кому война, а кому…, – грустно протянул Ломов.  

- Да уж…

- Посмотрел я сегодня на Ваню… И так захотелось мне тоже – надеть шинель, винтовку взять на плечо…, - Ломов повернул голову к другу. -  Мужики мы еще – крепкие. Воевали б не хуже других.

- Так-то так. Только ведь  «Метрополь», Егорыч, - первый ресторан Москвы. Не оставишь без него столицу. Потому нас от фронта и освободили, -  Синдяшкин поднял вверх указательный палец. - Бронь – ее просто так не дают.

- Да умом-то я все понимаю, - Ломов приложил руку к груди. - А здесь… Когда другие в окопах… Противно смотреть на сытые и пьяные рожи.  

Синдяшкин хохотнул.

- А ты с кухни пореже заглядывай в зал! И не будет!

Ломов кисло ухмыльнулся. Вспомнив о чем-то, снова повернул голову к Синдяшкину.

- Утром видел нашего управдома. Говорит мне: записывайся в добровольный отряд содействия противовоздушной обороне.

- Что им, школьников мало? С июля – как немец начал бомбить Москву – пацаны и девчонки торчат на всех крышах.

- На ночные дежурства ходить некому. Школьники спят.

Синдяшкин понимающе хмыкнул.

- Где дежурить?

- В нашем доме – на чердаке.

- Ладно. Давай. Я тоже с тобой, за компанию…, - Синдяшкин вскинул голову. -  А делать что, если бомба?

- На занятии скажут!

Друзья ударили по рукам.

***

В учебном классе за столами сидело около двадцати человек разного возраста. Среди них – Ломов и Синдяшкин. У доски замер пожилой майор с указкой в руке. На столе рядом с ним чернели большие стальные щипцы. Между майором и столами с обучаемыми стояла на полу небольшая бочка с водой. Рядом с ней лежал лист железа, на котором тускло поблескивала небольшая учебная зажигательная бомба.

Все внимательно слушали монотонный голос майора.

- Авиационные зажигательные бомбы предназначены для вызывания пожаров и разрушения оборудования воздействием высоких температур. При их изготовлении используют термитную смесь и трифторид хлора…

Майор подошел к учебной бомбе на полу. Поднес к ней кончик указки.

- Зажигательные бомбы небольших калибров – такие, как эта - используются, как правило, в кассетах. Они снаряжаются термитом. Термит - общее название смесей…, - осекшись, майор улыбнулся и махнул рукой. -  А! Что я вам рассказываю эту херню?  

Сидящие за столами тоже заулыбались.

- Главное знать вот что, - майор рубанул ладонью воздух. - Если бомба упадет рядом с вами, не пугайтесь. Воспламеняется она не сразу, а секунд через двадцать-тридцать… Поэтому…, - он обвел аудиторию взглядом. - Просто берите ее и тушите. Большим количеством воды.

Майор подошел к своему столу, взял с него щипцы и снова вернулся к бомбе. Достал из кармана зажигалку. Чиркнул зажигалкой, наклонился над учебной бомбой и поднес к ней язычок пламени. Бомба зашипела, плюясь огнем. Все сидящие за столами открыли рты и вытянули шеи. Майор распрямился.

- Хватаем ее щипцами и опускаем в бочку!

Майор ловко схватил шипящую бомбу щипцами. Поднял ее, поднес к бочке и опустил бомбу в воду. Зашипев от соприкосновения с водой еще громче, бомба с бульканьем погрузилась на дно бочки. Майор повернулся к аудитории и развел руками.

- Вот так.

Сидящие за столами облегченно вздохнули.  Переглянувшись, Ломов и Синдяшкин, улыбнулись. Ломов протянул:

- Тю-ю-ю. И всего-то делов?

***

Ночью на чердаке было слышно только, как в дальних углах бегали мыши.  Ломов и Синдяшкин сидели на двух перевернутых фанерных ящиках недалеко от двери на крышу.

Рядом с поварами на полу лежали щипцы. Посреди чердака стояла небольшая бочка с водой.  

Ломов встал, подошел к двери на крышу, открыл ее и, задрав голову, посмотрел в ночное небо и протянул:

- Небо чистое. Ни облачка…

Синдяшкин повернул голову в его сторону.

- Плохо, что чистое. Лучше бы тучи. А еще лучше снег… Тогда бы сегодня точно не бомбили.

Ломов нахмурился.

- Не каркай!

- Ха! От меня это, что ли, зависит? Я на немецкого министра авиации не похож.

Синдяшкин тоже встал, подошел к Ломову и, улыбнувшись, легонько похлопал его по животу.

- Это ты у нас смахиваешь на Геринга! Такой же упитанный.

Ломов недовольно отбросил руку Синдяшкина от своего живота.

- Почём те знать? Ты что его, видел?

- Живьем не видел. А как в газетах рисуют…, -  Синдяшкин очертил руками в воздухе огромный живот. - Объемы у вас одинаковые!

Синдяшкин засмеялся. Ломов сердито засопел.

Вдалеке раздался гул самолетов. Ломов и Синдяшкин тревожно переглянулись. Прищурив глаза, подняли головы и посмотрели в ту сторону, откуда раздается гул. Гул становился все громче и громче. Ломов со злостью плюнул на пол.

- Ну, вот. Накаркал!

Синдяшкин обиженно посмотрел на Ломова.

- Да я-то тут причем?

…Со всех сторон гремели взрывы бомб. Ломов и Синдяшкин лежали на полу посреди чердака, закрыв руками головы.

С грохотом пробив крышу, недалеко от них упала зажигательная бомба. Бомба громко и угрожающе зашипела, плюясь огнем. Оба подняли головы и посмотрели в ее сторону. Быстро вскочили, схватили щипцы и понеслись к бомбе.

Ломов подоспел к ней первым. Ловко ухватив бомбу щипцами, оторвал ее от земли и побежал вместе с ней к бочке с водой, которая чернела шагах в двадцати. Синдяшкин, подстраховывая друга, вприпрыжку засеменил за ним.

Уже у самой бочки Ломов неожиданно споткнулся и упал прямо на нее. Бочка опрокинулась. Ломов повалился на землю рядом, выпустив из рук и щипцы, и бомбу, которая откатилась далеко в сторону. Вода в несколько секунд вылилась из бочки в противоположную от бомбы сторону, растекаясь по крыше большой лужей и впитываясь в дощатый пол.