Заяц, жаренный по-берлински (СИ)

Ломов и Синдяшкин довольно переглянулись. Ломов протянул:

- Да, пошли за «косыми», а нарвались…, - спохватившись, он торопливо добавил. - А за зайцами мы еще сходим, товарищ подполковник. Я же  Вам обещал…

- Да хрен с ними, с зайцами!  - Трошкин кивнул на раненую руку Ломова. - Какая тебе сейчас охота! Поправляйся. Вот дойдем до Берлина – там и приготовишь мне зайца по-берлински. Договорились?

Широко улыбаясь, Ломов утвердительно кивнул.

- Договорились.

***

В пятом часу утра Синдяшкин проснулся. Он разлепил глаза и удивленно уставился на пустой топчан, находившийся аккурат напротив его. Перевел взгляд на подпорку крыши солдатской землянки. На подпорке висели на вбитых в нее гвоздях несколько солдатских шинелей.

- Хм… И шинели Егорыча нет, - протянул он себе под нос.  

Синдяшкин достал из-под подушки старые карманные часы и посмотрел на циферблат.

- Куда он поперся в такую рань?

Пожав плечами, Синдяшкин зевнул и снова улегся спать.

***

Посреди покрытой льдом речки, у небольшой лунки, сидел на перевернутом фанерном ящике Ломов с самодельной удочкой в руках. В ведерке, стоящем рядом с ним, плескалось несколько карасей.

Не выспавшийся Ломов начал клевать носом. Его глаза закрылись, руки опустились на колени, голова упала на грудь, и Ломов тихонько захрапел. Он медленно повалился на бок и рухнул на лед, опрокинув ведерко с уловом. Рыбешки вместе с выплеснувшейся из ведра водой оказались на льду недалеко от лунки. Они вот-вот могли оказаться обратно в реке…

Ломов проснулся, быстро приподнялся и увидел перевернутое ведро и рыбу на льду.

Охнув и испуганно округлив глаза, повар упал на колени и начал хватать рыбешек руками. Ползая на коленях, он одного за другим водворял карасей обратно в ведро…

…Последняя рыбешка трепыхалась у самой лунки.

- Куда ж ты, зараза? – закричал Ломов, героически упал на живот и, вытянув руку, умудрился схватить карася.  

Радуясь, как ребенок, он поднес зажатую в кулаке рыбешку к самому носу. Посмотрел ей в глазки и ухмыльнулся.

- Не отпущу! Ты мне для ухи нужна.

***

Заспанный Синдяшкин разжигал костер, над которым висит котел.

К полковой кухне приближался Ломов,  с удочкой и ведерком в руках.

Заслышав шаги друга, Синдяшкин обернулся, увидел Ломова и удивленно хмыкнул.

- На рыбалку ходил?

- Ага, - Ломов потряс ведерком. - Наловил немного. На уху.

Ломов подошел к разделочному столу недалеко от костра, поставил ведерко на землю,

уложил удочку под стол. Синдяшкин снова хмыкнул.

- Ты ж ее сроду не ел. Сколько тебя помню…

Ломов, не реагируя на его слова, занимался своим делом. В глазах Синдяшкина мелькнула догадка. Он хитро ухмыльнулся.

- Знаю, кого ты решил попотчевать…

***

Синдяшкин стоял у палатки хозчасти с надорванным конвертом в одной руке и письмом в другой. Шевеля губами, читал его. Улыбался.

Ломов нетерпеливо переминался с ноги на ногу рядом с другом и ждал, когда Синдяшкин расскажет ему о содержании письма.

Синдяшкин перестал улыбаться и растерянно вздохнул. Оторвавшись от письма, он повернул голову к другу. Глаза Синдяшкина были грустными.

- Варя уже не в Москве…

- А где?

- Попросилась на фронт. Сразу следом за нами… Направили сестрой, в медсанбат.

Ломов тоже изменился в лице.

- Вот, значит, как…

- Ночами теперь спать не буду, - сказал Синдяшкин и опустил голову.

Ломов, подбадривая друга, потрепал его рукой по плечу.

- Да ладно, Иваныч. Медсанбат – не передовая.  

***

Распахнув шкафчик с медикаментами, Валентина перебирала их в поисках нужного.

В палатку медсанроты зашел Ломов, из-под шинели которого на груди топорщилось что-то очень объемистое. Ломов придерживал это «что-то» рукой. Повар замер у порога. Улыбнулся. Заслышав его шаги, Валентина повернулась к Ломову. Увидев его, тоже радостно улыбнулась.

- Здравствуйте!

- Здравствуйте.

- На перевязку?

Ломов отрицательно помотал головой.

- На перевязку мне завтра.

Он полез за пазуху и осторожно извлек из-под шинели завернутый в тряпицу солдатский котелок с крышкой. Валентина удивленно наблюдала за действиями повара.

Ломов развернул котелок.

- Вот, завернул, чтобы не остыла.

- Что это? – спросила Валентина.

- Уха!

Валентина радостно всплеснула руками.

- Правда?

- Ну, Вы же сказали, что любите… Я и сварил, - Ломов окинул палатку взглядом. - Куда поставить?

Валентина кивнула на стол.

- Туда!

Ломов подошел к столу, аккуратно поставил на стол котелок и снял с него крышку.

Валентина тоже подошла к столу. Она с восторгом смотрела на янтарную уху в котелке, от которой шел парок.  Наклонившись над котелком, медсестра вдыхала ее полузабытый запах. Ломов достал из-за пазухи завернутые в чистые салфетки ложку и несколько кусочков хлеба. Развернув, положил ложку и хлеб на стол.

- Можете кушать.

- Ой, здесь нельзя. Хотя…, - Валентина махнула рукой. - Когда много работы, нам разрешают.

Валентина уселась за стол и взглянула на Ломова, который нерешительно топтался рядом.

- А Вы? Давайте тоже!

- Не, я пойду.

- Давайте, давайте! – Валентина кивнула на вешалку. - Снимайте шинель!  

…К палатке медсанроты  приближался Орехов. Отряхнув валенки от снега, он зашел внутрь…

…Ломов и Валентина сидели за столом напротив друг друга. Ломов – спиной к выходу из палатки. Весело переговариваясь, они ели уху ложками из одного котелка.

На пороге палатки вырос Орехов. Увидев Ломова, он злобно сверкнул глазами. Ревниво и возмущенно передернул плечами.

- Опять этот повар!

Валентина подняла голову и посмотрела на Орехова с досадой, как на непрошеного гостя.

Орехов подошел к столу. Ломов положил ложку рядом с котелком и неторопливо поднялся. Повернулся к Орехову лицом.

На гимнастерке Ломова Орехов увидел Орден Славы 3-ей степени. Капитан изумленно вскинул брови. Хмыкнув, он кивнул на грудь Ломова.

- С каких это пор на кухне  стали давать ордена?

Ломов, едва сдерживая улыбку, пожал плечами.

- Случается, товарищ капитан.

Орехов перевел взгляд на стол.

- А это что?

- Уха. Валентина любит. Вот я и решил…

- Понятно…, - Орехов смерил Ломова высокомерным взглядом. – Ты уху принес?

- Принес.

- Ну, так вали обратно – на кухню!

- Есть!

Ломов направился к вешалке за своей шинелью. Валентина с сочувствием посмотрела на повара. Потом - на Орехова, но уже с холодным укором…

…Удаляясь от палатки медсанроты, Ломов шагал в сторону кухни…

…Валентина сидела за столом и молча доедала уху. Орехов расположился на табурете напротив нее – там, где раньше сидел Ломов. Капитан нежностью смотрел на Валентину.

Она старательно отводила от Орехова глаза.

- Дурак этот повар, - Орехов кивнул на уху. - Разве путь к сердцу женщины лежит через это?

Валентина вскинула голову и посмотрела на Орехова с обидой за Ломова.

- Да откуда Вам знать, через что он лежит?

Опустив глаза, Орехов грустно вздохнул.

***

Ломов и Синдяшкин стояли у костра, готовясь снимать висящий над ним котел, в котором что-то варилось. В воздухе - совсем близко - гремела артиллерийская канонада.

Из-за палатки хозчасти вынырнул лейтенант Могилевец. Он быстро шагал к поварам. Приближаясь к ним, Могилевец крикнул на ходу.

- Фрицы накрыли кухню второго батальона!

Повара повернулись к лейтенанту. Могилевец остановился рядом с костром и со злостью махнул рукой.

- Только повара собрались раздать по ротам обед, а тут - артобстрел… И самих поубивало, и бойцов - которых прислали за пищей. 

Ломов и Синдяшкин сочувственно покачали головами.

- Зампотыл приказал доставить обед на передний край с нашей кухни, - оправдываясь, Могилевец развел руками. - У меня людей нет… Так что придется вам самим, мужики.