Сержант и капитан

Никита с тоской огляделся. Он хотел разгадать всего одну загадку — а теперь получил еще одну в нагрузку. Он поднял подушки на постели, валики на диване, пульты от телевизора и магнитофона, и вообще все, что можно было поднять в этом номере, с надеждой найти записку о захвате американца. Это модно и вполне понятно. Никаких записок не было.

Никита вышел из номера, спустился вниз и молча махнул рукой. Они вышли все втроем и спустились в переход.

Стемнело. Город готовился к развлечениям, дрожа от нетерпения. Воздух стал меняться. Днем он был немного влажным, чуть удушливым, в те моменты, когда выглядывало солнце, с бензиновым запахом и пыльным привкусом. А сейчас потянуло настоящей прохладой. Аромат дешевых женских духов и откупоренных пивных бутылок мешался с запахом паленой дорогой резины лихо тормозящих иномарок.

Никите стало это все надоедать. Он понимал, что история только началась и что роль его в ней ему самому неясна. Что уж говорить о том, что происходит с другими. Например, с гражданином США Балашоффым. Теперь стало абсолютно непонятно, что делать дальше. Никита оказался в роли следователя, сам того не желая. Но все его знания в области криминалистики ограничивались Эдгаром По, Конан Дойлем и Рэймондом Чандлером. Потрясающая метаморфоза. Год назад студент стал солдатом, потом вернулся и превратился в частного сыщика. Как будто уже все давно в жизни Никиты происходит помимо его желания. Постоянное стечение обстоятельств делает выбор за него.

— Никита Иваныч, — веселый голос Лехи прервал его раздумья, — что дальше делать-то будем? Поесть мы уже поели, куда дальше?

Никита не знал, что ему ответить.

— Ты вот что, Алексей, постойте пока с Петром, покурите на улице. Я должен подумать. Запуталось все окончательно.

— Да я не курю, — заметил Леха осторожно. Петруха ничего не сказал. Они оставили Никиту в машине одного. Он хотел было достать листочки со своими заметками в виде треугольников, стрелок, черточек и бегающих вопросительных знаков, но в этот момент зазвонил мобильный.

— Господин Корнилов, это Балашофф, — голос звучал чуть натянуто, однако паники в нем не чувствовалось, — простите, что не встретил вас в своем номере. Так получилось.

— Да, такое часто случается, господин Балашофф. Даешь человеку обещание или даже слово, человек выбирает для тебя время или даже деньги, приезжает к тебе, а ты обещание нарушаешь. Так что не переживайте, я не обиделся.

Легкий сарказм хорошо помогает от испуга. А Балашофф, похоже, был очень сильно напуган.

— Послушайте, оставьте свою идиотскую манеру разговора. Сейчас не время для шуток. Поймите, за двадцать минут до вашего прихода в номер позвонил некто и сказал, что если я с вами встречусь, то после вашего ухода умру. — Говоря слишком быстро, Балашофф переключился на почти варварский акцент.

— Да, видимо, этот некто приехал издалека. Он не знает, что мы можем с вами просто поговорить по телефону. К чему все эти сложности? Что происходит? Что за Альфред Хичкок, экранизирующий Стивена Кинга? У меня такое ощущение, что мы с вами не в Москве, а в Лондоне времен Джека Потрошителя и Чарльза Диккенса. Может, нас разыграли?

Балашофф перестал говорить торопливо. Никита понял, что на той стороне трубки собеседник задумался. Действительно, слишком много театральности в том, что происходит.

— Хорошо. Может быть, ваша интуиция вас не обманывает. В конце концов, остались же вы живы в самой несуразной из войн современности. Я вижу ваш джип с тонированными стеклами. Вижу двух ваших соглядатаев. Вообще-то они довольно беспечны, учитывая обстоятельства. Я стою в кустах за домом в пятидесяти метрах от вас вверх по улице Александра Невского и не решаюсь подойти. Что вы посоветуете?

Никита посмотрел вверх по улице. Она была враждебна и пустынна:

— Ну зачем вам подходить? Давайте мы лучше к вам подъедем.

— Логично, — согласился Балашофф и отключился.

Преторианцы заняли свои места. Руль, после недолгих препирательств, снова захватил Леха.

— Пятьдесят метров вперед вверх по улице до перекрестка, — скомандовал ему Никита. Они тронулись очень медленно. Остановились там, где указал Никита. Он открыл дверь и приказал:

— Петр, идешь со мной. Алексей, бдишь за рулем. Мотор не глуши.

Он хорошо знал эти места и прекрасно понимал, о каких кустах говорил Балашофф. Они слева, прямо за театральным общежитием. Место это даже в час пик немноголюдное. А сейчас тут не было ни души. Балашоффские кусты были частью большого двора, в котором кроме высоких густых деревьев и одной узенькой асфальтовой дорожки, ведущей к подъезду большого дома, больше ничего не было. Темень была здесь непроглядная. Никита не собирался играть в прятки с американским бизнесменом. Он просто негромко позвал:

— Мистер Балашофф, выходите, мы здесь. Надеюсь, вы нас хорошо видите?

— У! — грозя кустам и поддерживая Никиту, ухнул по-совиному Петруха за его спиной. Он достал из-за пояса ствол, поднял его вверх и демонстративно передернул затвор. Никита обернулся и заметил:

— Да, парень, эти кусты ты точно напугал. Но вообще-то ты правильно поступил. А то у меня при себе ничего нет. Ладно, пойдем.

Они пересекли дорогу, вошли во дворик по узенькой асфальтовой тропинке. Никого. Никита нажал на кнопку вызова на своем мобильном и посмотрел последний входящий номер. Высветился номер Балашоффа. Он еще раз нажал на кнопку вызова. Длинные гудки. Трубку никто не брал. Никита опустил трубку от уха:

— Петр, ты ничего не слышишь?

— Ничего, Никита Иваныч. Машины слышу, едут. Деревья шумят. Мотор у нашего джипа работает. Нет, вот… — Он поднял указательный палец в воздух. — Вот, слышу, в доме кто-то телевизор смотрит. Гонки «Формулы-1». Вот вещь, Никита Иваныч, чисто пацанская. Хотел сегодня посмотреть, да дела не дали. — Он с сожалением вздохнул.

— Да я тебя не об этом спрашиваю, во дворе ничего не слышишь? — Никита после контузии давно не доверял своему собственному слуху. Он уже не раз подводил его. Иногда Никита слышал то, чего не было, иногда — слышал то, чего не слышала целая рота, затаившая дыхание в лесу в засаде, а иногда не слышал, как шумит улица или как забивают сваи. Он еще раз поднял трубку к уху. Телефон продолжал гудеть.

— Так, ты налево, я направо, — скомандовал Никита. — Иди шагом и слушай. Если он где-то здесь, под кустом, пьяный, мертвый или умерший от страха, зуммер должен играть и ты его услышишь. Если что, кричи.

Петруха рысью побежал вдоль дома налево, а Никита пошел направо, обходя дом с угла. Здесь был небольшой проход, выводящий прямо к памятнику Фадееву на Миусской площади. Нет, все равно никого. По улице шла женщина пенсионного возраста с двумя большими авоськами в руках, с трудом перебирая ногами. Увидев Никиту, она перешла на другую сторону улицы и сменила скорость, забыв мгновенно о тяжести своих сумок.

Никита на всякий случай заглянул в мусорные контейнеры — они были плотно набиты доверху. Вряд ли кто-то мог успеть спрятаться в них или сумел бы кого-то запихать туда в течение одной минуты.

Никита пошел назад во двор и, уже не сдерживаясь, во весь голос крикнул:

— Ну что, Петр, как там, нашел что-нибудь?

— Не-е-е. Ничего-о-о.

Никита проверил последний раз трубку. Теперь она молчала. Он непонимающе посмотрел в темную пустоту перед собой, откуда раздался голос Петрухи, и в то же мгновенье БАХ-БАХ-БАХ — три выстрела, сливаясь друг с другом, полыхнули в этой темноте. Никита видел вспышки. Били из-за деревьев на заднем конце двора, ближе к дороге. И тут же от дома два ответных всполоха. Это стрелял Петруха. Еще одна в ответ. И душераздирающий мат Петрухи:

— Ну все, б…, е… мать, п… тебе!

И еще два выстрела в подтверждение угрозы. Никита перескочил через ограждение, пробежал между деревьев и выскочил на дорогу. Стрелявший в Петруху был прямо перед ним в пятнадцати метрах. У Никиты не было пистолета, но он зашел противнику в тыл. Из кустов в сторону Петрухи полыхнул еще один выстрел. Никита понял, что нельзя терять время. Скинул пиджак и побежал на стреляющие кусты. Это заняло доли секунды. Проскочив в несколько прыжков эти пятнадцать метров, он снова перепрыгнул через ограждение и рухнул прямо на стрелявшего. Тот лежал, вытянувшись во весь рост, между двумя кустами сирени, и, сжав пистолет обеими руками, посылал пулю за пулей в глубину двора, откуда неслись ядреные п… е… и б…, подкрепляемые выстрелами. Никита с ходу ударил Петрухиного оппонента кулаком в висок, но не сильно, стараясь не убить. Тот сразу уткнулся лицом в землю и выпустил из рук пистолет. Все, схватка закончилась. Но Петруха опять проревел что-то невообразимое и послал еще одну пулю — теперь уже в Никиту. Она ударила в землю в полуметре от сидящего верхом на поверженном стрелке Никиты. Ему не оставалось ничего, как закричать: