Дембельский аккорд 1

И нашли его, ну, разумеется, в третьей палатке, где проживали злые-презлые старейшины…

— Вот! Товарищ майор!

Дневальный почти торжественно вручил боевой топор майору Пуданову, а сам остался стоять чуть поодаль. Чтобы самолично наблюдать за бесценнейшим ротным достоянием… И не допустить его захвата конкурирующим племенем из первой палатки… Ибо дневальный своей головой отвечал за сохранность данного орудия обогрева…

А командир роты уже установил злополучный автомат в вертикальном положении, вставил в его ствол шомпол набалдашничком вниз и теперь размахивал топором в воздухе, примеряясь для одного, но точного удара обухом…

— И-е-эх! — выдохнул Иваныч и хряснул топором по узенькой оконечности шомпола.

— Вз-и-к! — жалобно взвизгнул стальной прутик.

— Тук! — глухо отозвался автомат при встрече обуха с прицелом.

Я замер в ужасе от такой картины… Ведь так можно отсечь от оружейного ствола все выступающие детали…

Но… Своё негативное отношение к случившейся только что досадной неудаче командир роты выразил лишь одной неопределённой фразой…

— Ах, ты, с-сука! — сказал Иваныч.

И стал примеряться для более точного удара…

— Ты сейчас от ствола всё лишнее поотрубаешь! — предостерёг его я. — Как сучки с дерева…

И тут же закрыл глаза, чтобы не видеть повторения неприятности… Но второй замах оказался более продуктивным… И вся кинетическая энергия удара топором вошла сначала в торец шомпола, а затем передалась застрявшей в стволе пуле…

— Пошла… Потихоньку!.. — радостно произнёс командир роты и перевёл дух. — Да шомпол с этой стороны узенький… И резьба ещё на нём… Вот и соскользнул топор…

Третий, четвёртый и наконец-то пятый удары заставили пулю сдать назад, а затем и вовсе выпасть в ствольную коробку… Майор Пуданов достал её оттуда и повертел в пальцах…

— Это мы тогда на стрельбище были! — вспоминал довольный собой командир роты. — Всё было нормально: я с Олегом пристреливаю, бойцы по банкам стреляют. Вдруг что-то непонятное. Сперва подумали, что осечка! А автомат не перезаряжается! Гильза застряла в патроннике! Что за ерунда?!.. Потом смотрю, а из патронника достали эту спецгильзу… А пуля, стало быть, сколько смогла проползла по каналу ствола… Потом и застряла… Вот и мучайся потом… Из-за одного раздолбая…И как там сейчас внутри?!.. Хрен ведь его разберёт…

Мы поочерёдно посмотрели в канал ствола, но ничего там не обнаружили… Ни повреждений внутренней поверхности… Ни чего-то хорошего, ни чего-то плохого.

— Надо будет его пристрелять по-новой! — размышлял командир. — И посмотреть на результаты… Если разброс большой или ещё чего, то сдать на склад… И всё тут…

Я подкинул несколько раз извлечённую пульку, да и зашвырнул её в автопарк… Она слабенько звенькнула об башню боевой машины пехоты и затихла там навеки…

— На!.. Забирай свою секиру! — говорил Пуданов, направляясь к дневальному с топором в правой руке.

В этот момент из межпалаточного прохода появился солдат в очень уж чистеньком обмундировании и с гражданской сумкой на плече… Увидав решительно настроенного командира роты, да ещё и с поднятым топором в руке, военнослужащий испуганно отшатнулся обратно…

— Куда? Стоять! — заорал Иваныч. — Догнать его! Живо!

Дневальный метнулся было следом… Но из прохода вновь появился этот опрятненький солдат… Подталкиваемый сзади высоким капитаном… Уже мне знакомым…

— Саня! Ну, ты чего? — Командир третьей группы упрекнул Пуданова, чтобы тот поумерил свой боевой пыл. — Он сейчас опять дёру даст!

— Уф… А я-то чёрте что подумал! — вздохнул облегченно Пуданов и пожал протянутую офицером руку. — Здорово!

Это оказались капитан Варапаев и пойманный им СОЧник. Месяц назад этот солдат самовольно оставил нашу часть и каким-то образом умудрился выбраться из Чеченской, так сказать, Республики живым да невредимым… После чего беспрепятственно дотопал до родных мест, где и затаился за печной завалинкой… Или же в полуподвальчике, а то и на чердаке… Это уже зависело от местности проживания беглеца… Ведь вариантов-то имелось немного…

Такова была судьба практически каждого дезертира. Ведь все эти меры предосторожности были направлены на достижение одной цели… Лишь бы уберечься от дотошно-настырного участкового и подозрительно-въедливых военкоматчиков… Сердобольные родственники приносили ему в убежище еду и под непрерывное чавканье выслушивали со слезами на глазах всякие россказни о страшной Российской Армии… Затем потрясённые военными ужасами бабки да тётки с тихим плачем забирали успешно опустошенные «дитятком» кастрюльки. Естественно не забывая с глухими рыданиями прихватить переполненные «защитничком» горшки… После чего вход в «тайное убежище» тщательно маскировался и счастливый дезертир заваливался на боковую… Чтобы отоспаться к приходу верной своей подружки… Или ещё кого…

Но его дезертирско-гражданское счастье длилось недолго и даже всполошённые им женщины не успевали привыкнуть к тому, что заполнять надо кастрюли, а опорожнять горшки… По адресу проживания родителей беглеца появлялся наш капитан Варапаев, который с ходу принимался рассказывать вполне реальные истории о неизбежной поимке дезертира и военно-полевом трибунале, а также об отбывании наказания в дисциплинарном батальоне, а то и в российской тюрьме… Данные версии обозримого будущего их любимого чада были прямо пропорциональны времени отсутствия солдата в части… И командиру третьей группы всё-таки удавалось убедить отца, а тем паче мамку военного дезертира в том, что беглецу будет крайне полезно именно с ним, то есть с товарищем капитаном тихо-мирно возвратиться в родную часть, чтобы спокойненько дослужить оставшиеся ему несколько месяцев, а потом вполне благополучно и уволиться…

«Причём, как говорится, белым человеком! Без уголовного прошлого и даже без записи в военном билете про дисбат. Ведь всё это оставшееся ему время службы их сыночек будет находиться под неусыпным контролем товарища капитана Варапаева…»

Когда родители были переубеждены и гарантированно успокоены, тогда дело оставалось лишь за малым. Но раздобревший «малый» не всегда поддавался уговорам парламентёров-родичей и тогда Отъевшегося солдата с определённым трудом извлекали из его тайного пристанища… Иногда эти трудности возникали из-за резко увеличившихся объёмов и веса; Иногда сложности появлялись из-за накопленной силушки, с которой «чадо» так отчаянно цеплялось за углы, топчаны, батареи да подоконники с дверными косяками; Порой всё обстояло проблематично из-за местной подружки-дурнушки или же верной старой девы, вознамерившейся было осчастливить в юридически-экстренном порядке бравого солдатика рождением двойни, а ещё лучше — тройни…

«Ведь в таком случае беглец будет на все сто процентов освобождён от службы в армии. И ему будет хорошо, а уж ей-то… Тем более! Чуть что не по её, тогда мужа можно застращать армией!»

Именно такие-то «патриархально-матриархальные» формы уклонений от воинской службы капитан Варапаев не любил больше всего, ибо молодая «крепкая семья» разрушалась окончательно и безвозвратно… Только-только сделав несколько сладострастных движений, то есть шагов за определённый порог людских взаимоотношений…

Но при ярком свете дня все жизненные неурядицы почти всегда выглядят более решаемыми. Поэтому оказавшись вне своего «убежища» и особенно в присутствии товарища капитана Варапаева раздобревший юноша моментально вспоминал своё армейское прошлое, а ещё паче всерьёз озадачивался своим недалёким будущим… Он послушно переодевался в личную камуфлированную форму одежды, до того момента благополучно висевшую в шкафу в отстиранном и отутюженном состоянии… Обувался в ботинки с высоким берцем или заурядные кирзачи… И бодро топал вслед за товарищем командиром… Под всхлипывания мамки, напутствия папки да подвывания разнесчастной «красавицы»… Капитан Варапаев напоследок клялся в том, что их сын будет находиться под его бдительным контролем, после чего прощался с родственниками…

«Но зарёванную девушку обходил стороной… Так… На всякий случай…»