Дембельский аккорд 1

В день отъезда высокой комиссии довольные своей участью бригадные боссы напоследок устроили небольшой фуршет, по окончанию которого они щедро наградили своих весьма благодушных ревизоров памятными сувенирами и маленькими подарками. В заключительных речах ревизоров прозвучали искренние пожелания «учиться военному делу самым что ни на есть настоящим образом»… Желательно без дополнительных жертв со стороны личного состава, ну, и без излишних нервных переживаний старшего командного корпуса… В общем, без создания незапланированных проблем для соответствующего прокурорского реагирования.

Когда закончились ответные здравицы и напутственные речи… Когда насухо иссякли все горячие слёзы и вконец истощились мускульные силы для братских объятий… Когда действительно закончилось всё… Тогда военные прокуроры и просто военные начальники всем скопом отправились на плац, куда на погрузку должны были прибыть несколько УАЗиков для прокуроров и один Урал для «небольших знаков внимания и уважения»…

И в этот самый проникновенный «момент истины»… Вернее, за несколько минут до этого… В казарме первого батальона дембель — сержант подзывает к себе молодого дневального и начинает учить его армейской жизни уже в полном соответствии с новыми и только что утверждёнными правилами…

— Это как же? — спрашивает меня Пуданов.

— А вот так…, -я еле сдерживаю смех в предвкушении нелепо-драматичной и комичной ситуации.

Поскольку бить бойцов в грудь теперь запрещено, то дембель двинул кулаком по подбородку. От такого удара ломается естественно челюсть, причём её обломок пробивает изнутри щёку и вылезает наружу… Сержант сначала ужаснулся от такого зрелища, тут же испугался уже за свою судьбу и сразу же приказал дневальному срочно отправляться в санчасть… Тот в шоковом состоянии перед тем как выйти из казармы, сначала подошёл к большому зеркалу с красной надписью «Заправься!», машинально заправился, чтобы всё строго соответствовало уставу, и только потом вышел наружу. И потопал в медсанчасть…

А чтобы к доктору попасть пострадавшему солдатику нужно было только лишь пересечь бригадный плац, где в это время продолжали стоять прокурорские работники, проверяющие из Штаба СКВО и местные начальники. Уже вдалеке автотранспорт показался и они начали друг с дружкой окончательно прощаться-обниматься, как вдруг видят такую картину…

Мимо них, пытаясь перейти на строевой шаг и не забыв приложить руку к козырьку для отдания чести, как ни в чём не бывало марширует бравый разведчик-спецназовец… Из пробитой щеки на пять сантиметров торчит обломок челюсти с коренными зубами… Кровь хлещет ручьём, а он ещё старается головку приподнять повыше как на параде… Всё-таки ж комбригу и высокому начальству честь отдаёт. Это вам не…

Я постепенно отдышался от смеха и с трудом закончил свой рассказ.

— А проверяющие от этого только лучше увидели солдатские зубки… Они все онемели и только один заплетающимся языком спросил дневального… Мол, куда же ты идешь, касатик? А боец, не останавливаясь, в ответ прошамкал что-то нечленораздельное, но для большей убедительности тряхнул штык-ножом и, перебирая пальчиками, показал в направлении санчасти… Типа, разве не видно, что я — дневальный и сейчас иду на приём к врачу?!..

Тут двое ревизоров спешно догоняют травмированного солдатика и под руки ведут его в медпункт… Ну, чтобы сразу на месте составить протокол и акт обследования потерпевшего… А остальные прокуроры и проверяющие начинают орать в один голос… Это на один крупный залёт они с трудом, но всё-таки смогли закрыть свои полупьяные глазки… А тут ещё и второй неуставняк им подсунули… Из ножен достаются шашки, которые с плеча начинают рубить всё подряд… А на следующий день в бригаду привезли приказ командующего округом и бригадир вместе с замполитом улетели в тёплые края.

Я остановился… Но меня уже спросили о дальнейшем полёте двух важных птиц…

— Неужели на пенсию?

— Да вряд ли… Брест убыл в Москву… Говорят, что к новому месту службы… А Генку, чтобы не терять столь ценные кадры, назначили в штаб Северо-Кавказского округа на должность главного военного психолога!

— Вот ёлки-палки, — возмущается Златозубов. — И за такие залёты его отправили на повышение!?

— Да… Не дали пропасть бедняге, — соглашаюсь с ним я.

После очередного возлияния разговор перекинулся на местные темы.

Как уже стало известно… В нашей медсанчасти беглый солдат Орлов во время «пытки» нашатырём моментально пришёл в чувство и сейчас пребывает в добром здравии. Но назвать причины самовольного оставления части категорически отказывается…

— Говорит, что получил плохое письмо из дома… Которое сразу же потерял, — недовольно морщась произнёс командир третьей роты. — Молчит гад… Не выдаёт, кто его обижал.

— Надо ему опять дать нашатыря понюхать, — добродушно советует Лимонов. — Если дембеля так над годичниками [7] издеваются, что они готовы к чеченам убежать… Скоро привезут молодых — там такое может начаться!

После его слов и так уж больной вопрос дедовщины становится ещё более актуальным. С минуту мы просто молчим. Кто-то смотрит беззвучно работающий телевизор или пускает дымные колечки, кто-то вылавливает из банки последние огурцы, кто-то соскребает с почти пустого противня кусочки тушенки.

— Тебе хорошо, — говорит Пуданов командиру второй роты. — У вас там контрактники дисциплину поддерживают.

— Ребята! С личным составом надо работать, — назидательно выговаривает Лимонов. — Тогда не будет переломов, сломанных челюстей и побегов.

— А у меня вообще нет контрактников, — усмехается Денисов. — Зато командиры групп и старшина нормальные.

Два представителя первой роты деликатно молчат. Я добиваю полюбившиеся мне помидоринки, ну а Пуданов флегматично расчерчивает лист бумаги для преферанса.

— А мне такой интересный случай рассказывали, как двое молодых полковников, назначенные после академии командирами воинских частей, всего лишь за один день навели у себя образцовый порядок… То есть привели в чувство всех солдат, всех прапоров и офицеров… И это в девяностом или девяносто первом году, когда бойцы дезертировали пачками, взводные и ротные не хотели служить и вообще был такой бардак!..

Мы мысленно переварили всё, только что услышанное от командира группы Серёги Махаева, который присоединился к нашему застолью полчаса назад. Раньше он служил где-то на Дальнем востоке и его фразы нас не могли не заитриговать.

— Это как же?

Командир группы кашлянул в кулак и стал рассказывать далее…

— А там в глухой тайге стояли два мотострелковых полка. Вокруг нет никакой цивилизации, только лишь граница китайская… Офицерские жёны с детьми туда ехать не хотят и остаются дома. Поэтому их мужья по вечерам водку пьют, по выходным на охоту ходят, а по праздникам ездят в гости в соседний гарнизон за сто километров. Надрываться на службе никто не хочет и поэтому в части царит бардак, разброд и шатание. Дисциплина среди солдат чуть ли не на нулевом уровне и дедовщина произрастала махровым цветом… Дембелей-то — процентов под шестьдесят-семьдесят!

— Ну, почти как у нас, — пошутил Пуданов.

— Да у нас ещё ничего! — отмахнулся Серёга и продолжил говорить про таёжные страсти-мордасти.

И вот назначают в эти Богом забытые части двух свежеиспечённых командиров полков, которые только что окончили одну академию. Двое молодых и перспективных подполковника, когда увидели такой развал и полное отсутствие дисциплины, сходу попытались было навести армейский порядок и службу по Уставу. Но не тут то было! Некоторых офицеров и всю массу солдат-сержантов такая разгильдяйская жизнь вполне устраивала, и они совсем не хотели каких-то странных нововведений типа утренних физзарядок, построений на приём пищи и вечерних прогулок, не говоря уж о боевой подготовке. Всем на всё было наплевать. И вот один командир полка устал бороться с этим пох…измом обычными методами и по радиостанции приглашает своего однокашника на «совет в Филях». Тот приезжает ближе к вечеру и они до поздней ночи под водочку и красную икорку, потому что другой закуски нет, обсуждают вопросы повышения воинской дисциплины. Вроде бы всё обговорили, пожаловались друг другу на ужасы мирной жизни в отдалённых гарнизонах, после чего и расстались.