Люди ратного подвига<br />(сборник)

И действительно, через месяц поженились они. Свадьбу всем полком праздновали. Хоть и скромно, но зато весело. А у моего командира, у Мусы, с того времени песня эта самая, «Галя молодая», самой любимой стала. Как в хорошем настроении, так и поет ее.

6. Накануне Нового года

Шел последний день 1943 года. Полетов в этот день не предвиделось, и поэтому весь личный состав полка с утра готовился к встрече Нового года. Летчики, стрелки, оружейники, «технари» чистились, стриглись, брились, мылись в бане и гладили обмундирование. К обеду все выглядели как женихи. В приподнятом настроении собрались в столовой. Шутили, смеялись. Вспоминали прошлые бои, рассказывали об удачных вылетах, тут же, используя столовый инвентарь — ложки, вилки и ножи, демонстрировали маневры, которые приходилось применять, чтобы перехитрить противника, уйти от преследования фашистских истребителей. Любители танцев уже приглашали на вечер принарядившихся во все праздничное официанток.

И вдруг в самый разгар обеда в столовую влетает дежурный по части и от имени командира полка приказывает всему летному составу срочно явиться на аэродром. Все повскакали с мест и, опрокидывая стулья, ринулись к выходу. До аэродрома было метров восемьсот, но летчиков и стрелков уже ждали машины, и через несколько минут все сидели вокруг командира полка с планшетами в руках.

— Получены сведения, — начал подполковник Тюленев, — что на аэродром приземлились два авиационных полка противника: бомбардировщики Ю-88 и истребители «Хейнкель-111». Сейчас у них там, конечно, суматоха, устанавливают машины; охранение, наверное, организовано не полностью. Да и Новый год немцы тоже, надо полагать, думают встречать. Вот и самый раз по ним ударить. Успеть надо до темноты, поэтому… — подполковник посмотрел на часы, — готовность через 15 минут. Ставлю задачу.

По принятому Тюленевым решению полк летел в полном составе, тремя группами. Первая работала по истребителям, вторая — по бомбардировщикам, а третья должна была подавить зенитные средства и потом тоже переключиться на бомбардировщиков. Командир звена лейтенант Муса Гареев входил в третью группу, которую возглавлял командир эскадрильи капитан Анисов.

Линию фронта прошли спокойно. Вражеские зенитки дали всего несколько залпов и на том успокоились. Вскоре показался аэродром. Выпавший с неделю назад снег под Новый год растаял, и камуфлированные гитлеровские самолеты сидели на его большом прямоугольнике, как белые лебеди на черном поле. Лучшего и не придумаешь.

Началась атака. Один за другим штурмовики входили в крутое пике, устремляясь к целям. Внизу рвались бомбы и снаряды, комьями взлетала вверх земля, горели вражеские машины. А когда штурмовики выходили из пикирования и с разворотом набирали высоту, приходила очередь стрелков. Свинцовым огнем из пулеметов они поливали белые, пятнистые самолеты, заставляли в страхе разбегаться суетившихся на аэродроме людей.

Эскадрилье капитана Анисова первое время нечего было делать — зениток нигде не было видно. Поэтому капитан начал выполнение боевого задания со второй его части — повел экипажи на штурмовку Ю-88. И только на втором заходе к аэродрому откуда-то подошли машины с установленными на них пулеметами и открыли огонь. Анисов тотчас же навел на них эскадрилью.

Гареев шел в паре с лейтенантом Виктором Протчевым, прикрывавшим его сзади. Они давно слетались и без слов понимали друг друга. Кроме того, их уже давно связывала крепкая фронтовая дружба. Протчев был надежным щитом ведущего, и в случаях встречи с воздушным противником Гарееву незачем было оглядываться назад. И сейчас, как только Гареев, «отработав», выходил из пике и в этот момент был уязвим для огня противника, на зенитку обрушивал свой удар Протчев.

Эскадрилья капитана Анисова уходила последней. В шлемофоне прозвучал знакомый голос командира полка, поздравлявшего все экипажи с отличным выполнением задания. Гареев с удовлетворением оглянулся назад, где на быстро удалявшемся аэродроме множеством огненно-дымных костров пылали вражеские самолеты.

— Двадцать три! — громко произнес стрелок Саша Кирьянов.

— Что? — переспросил Гареев.

— Двадцать три самолета насчитал, товарищ лейтенант, — восторженно повторил Кирьянов, — и только те, что горят. Вот это поработали! Я не помню еще такого успеха.

— Да, хороший новогодний подарок Родине.

— А фрицам новогодний сюрприз!

— Вот сейчас прилетим, а там и за стол, Новый год встречать. Галя уже, наверное, нам кое-что приготовила… — Гареев не договорил, услышав встревоженный голос Кирьянова:

— Товарищ командир! Протчев «валится»!

У Гареева екнуло сердце. Он сделал вираж, повернул назад. Ведомый отстал и еле тянул, переваливаясь с крыла на крыло.

— Протчев! Что с тобой? — взывал Гареев, идя за подбитым самолетом виражами, и наконец услышал голос Протчева, в котором чувствовалось отчаяние:

— Не слушаются рули, течет масло. Постараюсь сесть, да не знаю, лучше ли это… В общем, прощай, Миша…

— Виктор, тяни, тяни, говорю, выбирай получше площадку и садись. Выручим! Не ранен?

— Нет… Спасибо, Миша.

— А стрелок?

— Не знаю. Связь, наверно, перебило.

Вместе с двумя оставшимися самолетами звена Гареев продолжал идти за подбитой машиной. Штурмовик Протчева уже шел над самой землей, и Гареев вздохнул с облегчением, когда увидел, что Протчев благополучно посадил машину на живот на поле, за небольшим оврагом, в озимую пшеницу. Золотое солдатское правило: «Сам погибай, а товарища выручай» — было законом и у летчиков. Но как это лучше сделать? И удастся ли ему посадить машину на выпущенные шасси? Ведь сесть на живот сравнительно легко, а тут не только нужно сесть, но и потом, не медля ни минуты, взлететь. Значит, надо все точно и быстро взвесить, рассчитать.

Гареев снизился и сделал круг над подбитым самолетом. Отчетливо увидел там две фигурки (значит, жив и стрелок!), настойчиво указывавшие- руками вправо. «Ага, видимо, там лучше сесть». Хорошо. Потом осмотрелся. Вправо неподалеку проходила железная дорога и стояла будка путевого обходчика. Слева — метрах в четырехстах — населенный пункт, оттуда уже выходила открытая грузовая машина с солдатами. Значит, надо спешить.

Доложив командиру эскадрильи обстановку и свое решение, Гареев получил «добро» и стал заходить на посадку, приказав двум остальным экипажам прикрыть его огнем.

— Товарищ командир, справа от будки скачут пять кавалеристов, — доложил Кирьянов.

— Хорошо, обстреляй их из пулемета, сбрось гранаты, когда будут поближе.

Самолет с ревом понесся низко над землей. Гареев уже выпустил шасси, когда вдруг увидел выросший перед глазами овраг, которого не заметил раньше. Пришлось чуть-чуть взять ручку на себя. Но этого было достаточно, чтобы проскочить точку приземления.

— Ах, черт, промазал, — скрипнув зубами, выкрикнул Гареев и, взмыв ввысь, пошел на второй заход.

Но что это? Над землей, широко распластав крылья, тенью мелькнул штурмовик и, коснувшись земли колесами на противоположной стороне оврага, понесся, подпрыгивая, к машине Протчева. Он вырулил почти к ее борту, и Гарееву было видно, как на него взобрались Протчев и его стрелок.

— Молодец! — невольно вслух произнес Гареев. — Кто это?

Он посмотрел на стабилизатор машины. Там виднелась «пятерка». Значит, лейтенант Павлов.

— Опередил нас Павлов, Сашок! — не скрывая радости, сказал Гареев Кирьянову. — Смотри, уже взлетает! Что ж, давай пока погоняем «кавалерию». — И Гареев ринулся на всадников, остановившихся в недоумении и посылавших вслед разбегающемуся самолету автоматные очереди. Гареев пронесся над их головами, увидел, как вздыбились лошади, бросаясь в стороны и сбрасывая с себя всадников. Потом повернул к грузовику. Он стоял пустой, завалившись в кювет, и по сторонам от него, вжавшись в землю, не поднимая головы, лежали гитлеровцы.

— Ну-ка, Сашок, дай нм жизни!

Но Кирьянова не надо было просить. Нажимая на гашетку, он прошил машину длинной очередью, на одно мгновение увидел фонтанчики земли, вскидываемые пулями.