Война

Остановились и уселись в кювете. Многие тут же заснули. Мне не спалось. И еще этот дурацкий телеграфный столб торчит перед глазами! Если бы хоть чем-то заглушить страх! Эх, если бы напиться! Да нет, пьяным в бой не пойдешь. Мне даже тошно стало от этой мысли. Хоть бы знать, как долго может это еще продлиться, хоть бы местность знать, где наступать будем!

— Господина лейтенанта просят к командиру батальона!

Бём поднялся и ушел.

Я проснулся. Ноги мои торчали где-то вверху в пустоте. Сам же я совсем сполз в канаву. Колени ломило. Штаны промокли.

Я полностью очухался и чувствовал, что больше не засну. При мысли о еде и куреве меня начинало мутить, что совсем негоже перед атакой. Почему я должен снова лезть под пули? А о других мне дела нет. Не до нашей роты, понятно, а до других рот. Пускай себе идут в атаку, а с нас уже хватит. Мало одного раза, что ли?

Кто-то со всех ног мчался по дороге.

— Третья рота?

— Да.

— Быстро построиться и без шума!

— Выходите на дорогу! — тихо приказал Эрнст.

Мы тронулись. Через несколько шагов лес поредел. Проглянули дома и церковь с невысокой шатровой кровлей. На дороге стояли офицеры.

— Следуйте за мной! — негромко скомандовал Бём. — Батальон пойдет в наступление.

Быстрым шагом он двинулся по деревенской улице.

— Стой! — шепотом приказал он. — Передайте дальше: командиры взводов ко мне!

Командиры стали навытяжку.

— Вольно! Нам предстоит вытеснить французов вон из того леса, что впереди. Наша рота — посередине. Когда мы выйдем из деревни, второй взвод пойдет направо, третий налево. Линия фронта проходит чуть правее. Проследите, чтобы ваши люди не потеряли друг друга в темноте, и ни одного громкого слова! Теперь вперед!

Эрнст построил роту.

Справа и слева стояло по домику. Мы свернули с дороги на луг. Справа тянулась насыпь. Никакого леса еще не было видно. Я слышал, как с двух сторон гремят шанцевым инструментом проходящие вперед взводы.

Мы взобрались на железнодорожную насыпь. Впереди метрах в трехстах от нас увидели лес. Спустились по крутому откосу.

Слева прозвучал одиночный выстрел! Лес был уже близко, Эрнст скомандовал шепотом:

— Рассыпаться в цепь!

Я бежал впереди своего отделения. Эрнст — впереди меня, вытаскивая на бегу пистолет из кобуры.

Беспорядочный ружейный огонь слева!

— Вперед, марш, марш! — кричал лейтенант.

Два выстрела прямо из леса в упор! До опушки еще шагов двадцать.

Нас поливают ружейным огнем. Я вижу вспышки в лесу.

Лейтенант бросился на землю. И я рядом с ним.

Кто-то рванулся вперед и упал. Мелькнула мысль — верно, Цише… Что делать — стрелять? От выстрелов трещат барабанные перепонки. По всей опушке вспыхивают красные огоньки.

Вот пронеслось над самой головой! Уткнулся подбородком в траву. Вдавился плечами в землю. Слева строчит французский пулемет.

Бём пошевелился.

Бьет совсем рядом! Слышен треск выстрела. Который же теперь час? Может, уж рассвет скоро.

Огонь немного утих. Слева строчит пулемет.

Шш! Шш! Шш! — пронеслось над головой и ударило в деревне у нас за спиной.

— Назад! — передал шепотом Бём.

Я переложил винтовку в левую руку и стал отползать.

Рядом с правой рукой в землю вонзилась пуля.

Шш-парр! Шш-панг! — пронеслось над ухом и ударило в железнодорожную насыпь.

Я пополз дальше. Брюки задрались. Впереди утихло. Только справа — частая стрельба, а слева через короткие интервалы — пулемет.

Верно, мы им уже не видны, подумал я, и чтоб легче было ползти, приподнялся над землей.

Справа лежал тот, кого скосило в начале атаки.

Я пополз к нему. Он не шевелился. Может, это и не Цише?

Я подполз ближе. Это был Эрнст. Левая рука у него была наполовину придавлена туловищем.

Я тронул его за плечо. Он был недвижим. Я осмотрел карманы и взял его вещи.

Потом поглядел вперед. Там темной стеной стоял лес. Может, рискнуть приподняться теперь? Встал на колени. Слева выстрел. Но мимо! Ясное дело — я виден им на фоне неба.

Ползу дальше.

— На помощь! — шепот слева. Вижу: Шанце из моего отделения.

— Куда тебя?

— Обе ноги! — стонет он.

Как мне ему помочь?

— Идти можешь?

Зз-крамм! Рам! Рам! Рам! — ухнуло где-то сзади.

Он попытался подняться.

— Нет, не могу.

— Постараюсь прислать к тебе на подмогу.

Он беззвучно плакал. Ну как мне ему помочь? Что, если рассвет застанет его здесь, вблизи французов? Я попытался взять его под мышки и потащить.

— А-а! — вырвался у него сдавленный крик боли.

Нет, не получается.

Я встал.

Выстрел слева.

Я двинулся дальше.

Слева лежит еще кто-то.

— Кто это?

Он не ответил, только чуть пошевелил рукой. Он лежал на спине.

Я наклонился над ним. Глаза Гартмана, но совсем черные, пустые!

Я взял его за руку и, замирая от страха, с силой сдавил ее, думал — может, приведу его в сознание. Но он вроде как ничего не почувствовал.

Я отпустил его руку и выпрямился.

Надо бы забрать его личные вещи, подумал я. Но пошел дальше.

Впереди переговаривались двое.

— Его надо бы посадить на винтовки, — говорил Бём.

Снова застрочил пулемет.

— Мне никак не ухватить, — сказал Цише.

Я подошел уже так близко, что мог разглядеть Цише, который стоял, подняв вверх правую руку с оттопыренным большим пальцем.

Я помог Бёму нести раненого на двух винтовках. Ему угодило в сустав правой стопы.

— Уже светает, — сказал Бём, — а нам нужно еще перелезть через эту проклятую насыпь.

Светало и правда со страшной быстротой. На фоне светлеющего неба отчетливо выступила железнодорожная насыпь. На нее вскарабкались несколько человек и обозначились четкими темными пятнами там наверху.

Так — так — так — так — так! — застрочил пулемет, и прогремело несколько ружейных выстрелов.

Один покатился с крутого откоса насыпи обратно вниз; остальные спрыгнули и подошли к нам.

Теперь нас стало семеро, а тот, что с повязкой Красного креста, оказался Вейсом. Только он двигался как-то странно!

— Надо окопаться, — сказал Бём. — До вечера нам не вернуться назад!

Мы осторожно посадили раненого в голеностопный сустав. Цише помогал левой рукой.

Бём распорядился:

— Ренн копает здесь, я справа от него, а рядом — те двое из второй роты. Вы, Цише, отдайте вашу лопату мне, а сами будете караулить. Поглядите-ка вокруг, может, тут есть еще такие, что тоже не смогли пробиться назад.

Мы стали копать. Я уже не мог оказать помощь Шанце. Светало прямо на глазах.

На глубине двух ладоней я натолкнулся на белый известняк.

— Нет ли у кого кирки? — спросил я.

Никто не ответил. Копать известняк короткой лопатой было бессмысленно. Поэтому я снял слой черной земли и набросал ее в виде вала перед собой.

Потрескивали редкие выстрелы.

Шш — прамм! — бахнуло за насыпью железной дороги!

Теперь мой окоп стал достаточно вместителен для меня одного. Но ведь должно найтись место и для раненых. Я осмотрелся. Позади меня на спине лежал Вейс и тяжело дышал. Но сперва надо было закончить работу, лишь после этого я мог позаботиться о раненых!

Цише разыскал еще троих. Один из них стал копать левее.

— Сделай так, — сказал я, — чтоб мы могли потом соединить наши окопы.

Я торопился — время поджимало. Мой сосед тоже продвигался быстро, и мы уже скапывали последнюю перемычку между двумя окопами, как вдруг я заметил, что почти совсем рассвело. Я посмотрел вперед. В легкой дымке тумана уже отчетливо проступал лес, но…

— Господин лейтенант, — сказал я, — когда мы заляжем, французы смогут увидеть нас разве что с верхушек деревьев.

Бём поглядел туда.

— Ну, тогда я позволю себе закурить еще одну сигарету.

Он поднялся, повернулся спиной к ветру и сунул сигарету в рот.

Выстрел! Лейтенант упал на колени.

— Бандиты чертовы! Но я все-таки закурю! Тьфу! — Он сплюнул. — Это стоило мне двух зубов!