Крылатое племя

Под желтым пузом вражеского самолета разглядываю грязные полосы. [94]

Очевидно, это выбивает масло. Расстояние не больше ста метров. Теперь промаха бояться нечего.

Тихо командую:

— Огонь!..

«Фоккеры» и «мессершмитты» разом, точно по команде, проваливаются и уходят вниз. Этого нам и надо.

«Юнкерсы» остались без охраны, и мы нападаем на них.

Четверка Вахлаева громит левую группу, моя тройка — правую. Только переднее подразделение

вражеских бомбардировщиков пока еще не потревожено. А ведь истребители противника могут

опомниться и сообразить, что их атаковали всего семь советских самолетов. Слышу голос Кустова:

— Иду на переднюю!

Как вовремя он догадался!

Настигаемые красноносыми истребителями бомбардировщики заметались, в беспорядке сбросили бомбы

и рассыпались, потеряв строй. За какие-нибудь две — три минуты все было кончено. А сколько

пережито!

Пока мы разгоняли «юнкерсов», истребители противника действительно пришли в себя и стали

подтягиваться.

Но не это беспокоит. Неприятно, что горючее у нас на исходе. Передаю, чтобы все заканчивали бой и

возвращались в строй. Собралось шесть самолетов. Нет Кустова! Вызываю его по радио. Не отвечает.

Видно, сбит. Настроение сразу упало.

Делать нечего, отправились домой. С десяток вражеских истребителей на некотором расстоянии

сопровождают нас, как почетный эскорт, но атаковать не решаются. Очевидно, наш внезапный

сокрушительный удар и необычная окраска внушили уважительное к нам отношение.

Так шестеркой и возвратились на свой аэродром. Товарищи поздравляют с победой, а для нас радость

омрачена гибелью Игоря Кустова.

Но что это? Над аэродромом бесшумно, как тень, проносится красноносый истребитель, потом

разворачивается и так же бесшумно идет на посадку. Мы узнаем самолет Игоря Кустова и бежим к

посадочной полосе. Летчик выбирается из машины и улыбается. Оказываётся, [95] он совершенно

здоров, даже не ранен. А мы-то переживали!

Подхожу к нему, строго спрашиваю:

— В чем дело? Почему не отвечал на вызов?

— Радио отказало, — отвечает. — А что задержался — за «рамой» охотился. Не мог же я возвратиться, не

выполнив приказа сбить ее на обратном пути. Пока летал, горючее кончилось. Вот и пришлось

планировать...

Вскоре из 3-й гвардейской танковой армии известили, что в бою 6 ноября нами было сбито одиннадцать

самолетов противника.

Но самое интересное мы узнали спустя несколько дней. Оказывается, немецко-фашистское авиационное

командование издало специальный приказ, в котором извещало о появлении новых советских

истребителей и предписывало во что бы то ни стало сбивать их. Наверное, хотело познакомиться с

«новинкой».

Для поддержания духа своих летчиков фашистское радио передало, что в том бою участвовало тридцать

советских красноносых истребителей, а немецких всего пятнадцать. При этом мы потеряли якобы

половину машин, а они только пять. Ну что ж, нам не привыкать было к беспардонной лжи гитлеровского

командования. [96]

А. Васильев. Операция «Зволен»

Война шла к концу. Дни фашистской Германии были сочтены. Но гитлеровцы продолжали еще орудовать

на чехословацкой земле, творить насилия и дикие расправы над местным населением, предавать огню

мирные города и села, насаждать режим самого разнузданного, безжалостного террора.

Чехословацкий народ не признавал оккупантов.

В стране, особенно в восточных ее районах, действовали крупные силы партизан. Гитлеровцы бросили

туда несколько соединений карателей. Плотно блокировав все входы и выходы, подвергнув партизанские

районы ожесточенным ударам артиллерии и авиации, фашисты надеялись скоро сломить сопротивление

патриотов.

И вдруг, совершенно неожиданно для них, в августе 1944 года началось вооруженное восстание, поднятое Коммунистической партией Чехословакии. Тысячи, десятки тысяч словацких патриотов с

оружием в руках выступили против оккупантов. С каждым днем восстание ширилось и вскоре охватило

всю Словакию. Центром повстанцев стал город Банска-Бистрица.

* * *

Если посмотреть на карту Чехословакии, то в юго-восточной части страны, в Словакии, недалеко от

Банска-Бистрицы, на берегу горной реки Грон, можно обнаружить маленький кружочек. Это город

Зволен. Таких незаметных городов с островерхими, готическими постройками, чистыми узенькими

уличками и маленькими, будто игрушечными, площадями в стране довольно много. Но Зволен

отличается от всех их своей [97] боевой историей, недаром его именем названа одна из боевых операций

советских войск.

В те времена недалеко от Зволена находился партизанский аэродром. Впрочем, слово «аэродром» в

данном случае нужно понимать условно. Здесь не было ничего, что хотя бы отдаленно напоминало

настоящее летное поле. Не было ни специально оборудованной взлетно-посадочной полосы, ни

самолетов, ни служебных построек. Имелось лишь небольшое плато, более или менее ровное,

окруженное почти по всем своим границам горными отрогами. От многих подобных плоскогорий Карпат

оно отличалось только тем, что находилось почти в самом центре базирования повстанческих сил. Да

еще, может быть, своеобразным, запоминающимся названием «Три дуба», унаследованным, скорее всего, от одноименного села, когда-то, как утверждали местные жители, существовавшего здесь. Во всяком

случае, сейчас на плато ни селения и никаких дубов не было.

Во время восстания плоскогорье привлекло внимание советского командования. А нельзя ли здесь, в

труднодоступном горном районе, принимать самолеты?

И вот в одну ненастную ночь партизаны услышали гул моторов. «Походит на Ю-88», — подумали на

земле. Но самолет поспешил «назвать» себя: рассыпал три ракеты — две зеленые и одну красную.

— Наш! — уверенно сказал начальник штаба.

Быстро развели костры из валежника, предусмотрительно завезенного на импровизированный аэродром.

Снизившись, летчик сделал два круга над площадкой и осторожно, с включенными фарами, посадил

машину. Мощный двухмоторный моноплан, могучие очертания которого с трудом угадывались в

темноте, окружили удивленные партизаны.

Но еще больше удивились чехи, когда из машины начали выгружать продолговатые, странной формы

ящики, как потом выяснилось, с радиооборудованием. Ящиков было много, такой груз мог поднять

только действительно тяжелый самолет, а посадить его ночью в горах способен был лишь опытный

летчик.

Скоро самолет улетел, оставив на земле целую гору груза и четырех советских офицеров-авиаторов во

главе [98] с полковником Чирсковым. Миссия этих офицеров из нашего авиационного соединения

состояла в том, чтобы хоть мало-мальски подготовить площадку к приему самолетов. Ее разровняли, в

густом пихтовом лесу раскинули радиостанцию привода «Ястреб».

Для освещения старта и обозначения взлетно-посадочной полосы пришлось использовать фонари

«летучая мышь».

Словом, аэродром не ахти какой, особенно если учесть, что маленький клочок летного поля окружала

гряда скалистых, зубчатых гор. Большим мастерством и мужеством должны были обладать пилоты и

штурманы, летавшие ночами к «Трем дубам».

Нам предстояло выбросить в тыл противника десант войск. Техники, механики, мотористы сняли с

самолетов бомбардировочное оборудование, чтобы увеличить вместимость и грузоподъемность.

Благодаря их выдумке и инициативе в ходе операции на борт самолетов грузилось вооружения и людей

больше, чем планировалось. Впервые самолеты такого типа брали с собой полевые орудия, минометы, военные автомобили.

Предварительно провели серию ночных тренировочных полетов с посадкой на незнакомых полевых

аэродромах, имевших ограниченные размеры и скудное освещение. Район «Три дуба» тщательно изучали