Бородинское поле

ресторана, в котором предстоит быть свадебному торжеству.

Родители невесты имели дачу в том же поселке, где жил

Борис Всеволодович, - там и познакомились Андрей с Олей.

Впоследствии они свое знакомство в шутку называли

"собачьим". В один из летних дней, приехав к деду на дачу,

Андрей надел на Дона ошейник и, взяв поводок, вышел с

собакой за калитку. Дон резвился, выказывая радость: он

любил прогулки за пределами дачного участка, а хозяин его,

Борис Всеволодович, в последнее время не часто доставлял

такое удовольствие своему мохнатому другу. На одной из улиц

у лесной опушки Андрей встретил девушку. На поводке она

держала старого рыжего боксера, слюнявого, с отвислой губой

и отталкивающей, неприятной мордой. Увидев огромного,

могучего Дона, смело, но дружелюбно бегущего к ней, вернее,

к ее Марсу, девушка тревожно заговорила, обращаясь к

Андрею:

- Пожалуйста, возьмите на поводок свою собаку, а то они

будут драться.

Андрей остановил Дона и взял его на поводок, хотя

опасения девушки были напрасны. Дон имел миролюбивый

характер и никогда первым в драку не лез, тем более что

равных по силе ему соперников в поселке не было. Что же

касается дряхлого Марса, то драки и прочая собачья удаль для

него перешли в сферу приятных воспоминаний о прошлом,

которое, судя по медалям, обильно украшавшим собачью

грудь, было блистательным. Невероятное количество

всевозможных медалей привлекало внимание любопытных

встречных. Медали заслоняли противную морду старого пса и

как-то сглаживали отталкивающее впечатление.

- Вот это да-а-а! - изумленно протянул Андрей, глядя то

на медали, то на девушку. - Вот это чемпион! Как его зовут?

- Марс, - с готовностью ответила девушка. Ей были

приятны комплименты по адресу ее собаки.

- А моего зовут Дон. А меня Андрей. А вас?

- Оля, - заулыбалась девушка, и легкий румянец осветил

ее круглое курносое лицо.

Так состоялось знакомство. Наблюдательный Андрей

обратил внимание, что среди подлинно собачьих медалей

были и чужестранные монеты: франки, пфенниги, лиры, леи,

левы, гроши и даже просто значки, изготовленные по поводу и

без оного. Открытие это забавляло Андрея, и он пошутил:

- А значком пятидесятилетия уголовного розыска за какие

подвиги Марс награжден?

Это Юра ему нацепил, мой младший брат, - весело

ответила Оля.

- Зачем?

- Он любит медали, ну просто обожает.

- Юра?

- Марс. Правда. У него такой странный характер - снимем

медали, и он скучает, не ест ничего. Он у нас такой.

Марс подружился с Доном, Андрей - с Олей. А позже

Борис Всеволодович, и тоже на собачьей основе,

познакомился с Олиным отцом.

Однажды, проходя по улице мимо дачи Остапова и

повстречав Бориса Всеволодовича возле калитки, известный

ученый учтиво поздоровался, осведомился о состоянии

здоровья Игоря (о случившемся тогда у магазина знал весь

поселок) и попросил рассказать, как все произошло. Борис

Всеволодович - человек общительный, откровенный и прямой -

рассказал все по порядку, ничего не убавляя и не прибавляя, и,

возможно, сам того не желая, нарисовал, мягко говоря, не

очень симпатичный портрет Андрея. Таким образом Оле стало

известно о неблаговидном поступке ее жениха. Оля - натура

впечатлительная и честная - сообщение отца приняла близко к

сердцу и потребовала от Андрея откровенного объяснения. У

Андрея не хватило мужества рассказать правду, он начал

нервничать, ругать "выжившего из ума" деда, Галю и вообще

всю семью Остаповых. Оля, в отличие от супругов Орловых, не

выразила своего восторга поведением Андрея в тот час, когда

был ранен Игорь, и прямо в глаза сказала своему жениху

нелицеприятные слова.

Андрей надеялся на сочувствие и солидарность невесты,

а вместо этого получил открытое осуждение. Такого, по его

словам, "предательства" он не ожидал - упреки Оли больно

ударили по его чрезмерному самолюбию. Он вспылил,

наговорил в ответ резких и грубых слов, о чем после горько

сожалел. Он не учел характера Ольги, видно, плохо знал ее.

Произошла серьезная размолвка, а затем и разрыв. Узнав об

этом досадном "недоразумении", Орловы огорчились, не

теряя, однако, надежды на примирение, В конце концов и

более серьезные конфликты им приходилось улаживать. Это

еще не беда, милые бранятся - только тешатся. А беда тем

временем уже приближалась к их уютному, полному

довольства и благополучия семейному очагу.

Однажды, застав сына дома мрачным и

раздражительным, Людмила Борисовна осторожно спросила:

- Ну как у вас с Ольгой? Встречаетесь?

Андрей нахмурился, сделал на лице недовольную

гримасу и ответил слишком резко:

- Я никакой Ольги не знаю и не желаю знать. И прошу

больше никогда при мне не произносить этого имени.

- Но... Андрей... зачем так грубо? - В голосе Людмилы

Борисовны прозвучали одновременно удивление, вопрос и

упрек. Андрей это понял и в ответ сказал то, что намеревался

сказать попозже одновременно матери и отцу:

- И вообще... я уезжаю.

- Далеко?

- В Израиль.

- Далековато, - заметила Людмила Борисовна, не приняв

всерьез сообщение сына. Она ожидала от него каких-то слов,

объяснений, ну хотя бы иронической улыбки. Но Андрей

молчал, мрачно углубившись в себя. И тогда она заподозрила

неладное, поняв, что дело пахнет чем-то серьезным.

- Что за глупые шутки, Андрей? - сказала она,

уставившись на сына тревожным, настороженным взглядом.

- Я не собирался шутить, - угрюмо и сосредоточенно

заговорил Андрей. - Сегодня я получил вызов.

- Вызов? - Большие темные глаза Людмилы Борисовны

округлились, и тревога, переходящая в ужас, черной молнией

сверкнула в них. - Что за вызов?! От кого?.. Какое ты имеешь

отношение?

- Имею. А вызов прислала бабушкина двоюродная

сестра.

Наступила какая-то убийственная пауза. Наконец, что-то

вспомнив или о чем-то догадавшись, Людмила Борисовна

переспросила:

- Сестра бабушки Сони? У нее нет сестры.

- Двоюродная.

- Есть ли двоюродная сестра у свекрови, Людмила

Борисовна не знала. Трагически всплеснув руками, она

заметалась по комнате, повторяя слезно:

- Этого нам еще не хватало, этого не хватало!..

- Не надо сцен, мама, - оборвал ее Андрей: - Они

совершенно излишни и ничего не изменят. Я еду по

убеждению, я взрослый человек и знаю, что делаю, по крайней

мере отдаю себе отчет в своих поступках.

- Нет, нет и нет! - вскричала Людмила Борисовна, резко

встряхивая крупной головой. - Это безумство, какой-то кошмар!

Он отдает себе отчет, у него убеждения!.. Какие?.. Почему мы,

твои родители, ничего не знаем о твоих убеждениях?..

- Постараюсь ответить на твой вопрос, - соблюдая

спокойствие и учтивость, снова прервал ее Андрей. - Я

окончил вуз, лучший вуз страны. Моими учителями были

известные деятели театра. А чего я достиг? Подмастерье!

Одно лишь название - режиссер. А где спектакли, где фильмы,

поставленные мной, которые бы потрясли зрителей? Где тот

театр или киностудия, которые я, как режиссер, мог бы

возглавить? Их нет, ничего нет. Вместо них какая-то жалкая

самодеятельность, никому не нужная. И соответственно -

заработок. Я не хочу быть нищим. Я знаю себе цену. Да-да,

знаю. У меня талант. Я мог бы делать настоящие вещи,

создать себе имя. Но здесь - простите...

- Опомнись, Андрей, о каком заработке ты говоришь?

Чего тебе не хватает? Все у нас есть.

- У вас... А я не желаю сидеть на вашей шее. Я хочу сам