Партизанский фронт

Партизаны замерли. Время тянулось медленно-медленно. Все взгляды были устремлены на головной танк. «Неужели он окажется неуязвимым…» — думали почти все бойцы. Колонна неумолимо приближалась к роковой черте.

Наконец головной танк, взмывая снежные вихри, ворвался в заминированную полосу, за ним, разрезая снежную мглу, потянулись огромные, крытые брезентом заиндевевшие грузовики и несколько автобусов. Пахнуло горькой мазутной гарью. Партизаны, слившись с запорошенной землей и затаив дыхание, изготовились к стремительному броску.

Серия сильнейших взрывов потрясла окрестность. В воздухе просвистели осколки, всех обдала упругая волна горячего воздуха, заложило уши. В черном облаке дыма, закрывшем колонну, раздался скрежет гусениц, а через несколько секунд последовал сильный одиночный взрыв, и длинные языки огня взметнулись к серому небу. Наша «артиллерия» сделала свое дело… И почти вслед за этим раздался совсем негромкий выстрел ПТР.

Из машин выскакивали и бросались на землю вражеские водители, офицеры и солдаты. Раздавались автоматные очереди.

— Огонь! — крикнул Демин.

По шоссе неистово ударили наши автоматы и пулеметы. Не выдержав ураганного огня, гитлеровцы быстро переметнулись на другую сторону шоссе и пытались опуститься по откосу насыпи. Но тут по ним открыли огонь партизаны, засевшие слева от шоссе. Многие фашисты свалились замертво, а остальные, как затравленные крысы, заметались между горящими машинами.

— Вперед! — прозвучала команда Демина.

Партизанская лавина с мощным криком «ура!» устремилась вперед. Не обращая внимания на беспорядочную стрельбу противника, партизаны бросились к машинам.

Под дулами автоматов и винтовок из-под изуродованных взрывами машин, трясясь от страха, вытянулось несколько немцев. То тут, то там раздавались выстрелы по тем фашистам, которые отстреливались и пытались бежать. От зорких партизанских глаз не ускользнул ни один гитлеровец.

Наш артиллерийско-пулеметный «концерт» поднял переполох во всех ближайших гарнизонах. В небо на горизонте полетели десятки ракет. Но партизаны были заняты своим делом: быстро собирали многочисленные трофеи, проверяли содержимое грузовиков, забирая все нужное. Все это быстро по цепочке передавалось в обоз.

Задерживаться на автостраде было опасно, так как к месту засады могли быстро подъехать части из Борисова и Жодино или подойти новые большие колонны. Поэтому вскоре был подан сигнал отхода. На шоссе остались лишь группа во главе с Михаилом Зубко, поджигавшая машины, и несколько подрывников для уничтожения вышедших из строя танков. От пылавших машин стало светло, будто днем. Командиры подразделений доложили, что потерь нет и партизаны готовы к походу. Отряд двинулся в обратный путь.

Спустя часа два отряд вошел в Остров. Колхозники, слышавшие наш «концерт» на шоссе и уже узнавшие от впереди идущих разведчиков о его результатах, всей деревней вышли встречать нас. Они подносили бойцам кринки с парным молоком, крепко жали руки, поздравляли, радовались, приглашали в хаты отдохнуть, обогреться.

— Шутки сказать! Сколько времени вылежать на ветру да морозе, — говорила жена нашего связного Антона Яцкевича.

— А ты не теряй слов зазря. Беги быстрей да неси бутыль, — усмехнулся он, — вот и отогреемся.

— Ура! — закричал Мазур. — Сбылась моя думка о чарочке! — И побежал в хату Яцкевича.

Вышел он оттуда с солидной бутылью и гаркнул на всю улицу:

— Сюда, славяне! Махнем жизнерадостной сорокаградусной!

К нему потянулись продрогшие бойцы. Заткнув за пояс трофейные рукавицы, Мазур обеими руками охватил посудину и прямо из горлышка снял пробу. Оторвавшись, довольно крякнул и заключил:

— Хороша водица… Так вокруг пупка и закружилась. К употреблению годна! Подходи, хлопцы!

Бережно, при свете приобретенных на шоссе электрофонарей с острыми прибаутками наливал Николай в кружки порции «святой воды». Каждого приложившегося наделял луковицей, ломтем хлеба.

Жители Острова проявили горячую заботу о партизанах: обогрели их и накормили. Труднее пришлось отделению Юрочки, охранявшему на улице перепуганных и замерзших пленных. Оно с большим трудом удерживало наседавших разъяренных жителей.

— Бей гадов! Чего с ними возиться! — кричал какой-то старик, протискиваясь вперед.

— Дух из них, извергов, вон!

— Больно уж мы добренькие. А они с нашим братом не церемонятся. Чуть что и пуля в лоб. Мы разве не люди?! — возмущался третий.

— Растерзать кровопийцев, и делу конец! — истошно вопила седая женщина, бросая в немцев первый попавшийся под руку ком снега.

— Граждане, граждане, ну успокойтесь! — оттеснял наступавших взволнованный Юрочка. — Не позволено законом убивать пленных.

— Детей жечь и заживо бросать в колодцы им дозволено?!

— Вешать, стрелять, морить люд голодом им тоже можно?!

— С нами они хуже, чем со скотом, обращаются, а мы с ними должны цацкаться?! — не унимались озлобленные жители.

Всю улицу запрудил народ. Все возбужденно обсуждали, некоторые кричали, размахивая руками, пробирались к пленным.

— Тебе, Иван Прохорович, надо обязательно выступить. Действуй. А я утихомирю народ возле Юрочки, — бросил на ходу командир отряда.

Собираться с мыслями было некогда. Встав на скамейку у забора, я громко крикнул:

— Товарищи! Внимание!

Но разгоряченные жители никак не могли умолкнуть.

— Тише, товарищи! Комиссар говорить будет! — подняв вверх автомат, что есть духа зычно возвестил разрумянившийся Мазур. Люди начали подходить поближе.

От имени командования и партизан я горячо поблагодарил жителей за их помощь и теплую заботу о партизанах. Потом рассказал об успешном начале великого наступления наших войск на Волге, окружении там огромной гитлеровской армии, о невиданном мужестве бесстрашных советских воинов, громящих оккупантов в мороз и вьюгу в бескрайних приволжских степях.

— Немецко-фашистское командование принимает срочные меры для переброски на фронт все новых резервов. Поэтому задача всех советских людей, находящихся в тылу у немцев, максимально препятствовать этому. Мы, партизаны, а нас на оккупированной земле огромная армия, делаем все, чтобы побольше уничтожить гитлеровцев здесь, в его тылу. Вот и сегодня враг недосчитался почти сотни солдат, двух танков, около двадцати машин, много оружия и снаряжения. Это наш подарок фронту.

— Молодцы, партизаны… так их… — восторженно загудела толпа.

В это время в стороне железной дороги раскатисто прогремело два глухих, но сильных взрыва. Я сообщил людям, что это на «железке» наши подрывники взорвали гитлеровский эшелон… Это тоже вклад в дело победы…

— Ура! — крикнул кто-то, и над деревней понеслось неудержимое многоголосое «у…ррр…ааа!..».

— Смерть немецким оккупантам!

— Да здравствует победа!

И тут кто-то закричал:

— Растерзать гадов немедля!

— Нечего сволоту жалеть!

— Зуб за зуб! Смерть за смерть! Сейчас же к стенке их! — грозно раздавались негодующие крики.

Я видел, что еще немного, и колхозники кинутся на фашистов. Но этого нельзя было допускать. Я объяснил собравшимся, что есть закон — пленных не убивать. С ними, как с преступниками, разберется правосудие. А действовать методами гитлеровцев нам нельзя, не к лицу советскому человеку. Мы не фашисты.

— Фашистов жалеет, а еще комиссар! — вырвался из толпы ехидный крик.

— Ты брось комиссара задевать! — последовал властный окрик одного из колхозников. — Он из-за линии фронта партией прислан партизанами руководить, немцев бьет, рискуя жизнью, чтобы скорее освобождение пришло, а ты мелешь не знамо что!

Жители притихли, и, воспользовавшись этим, я твердо закончил:

— Расправляться надобно не с пленными, а с теми, кто еще с оружием в руках порабощает белорусскую землю. Вот поэтому мы зовем в наш отряд новых, смелых товарищей из Острова. Кто хочет взять оружие, вливайтесь в наши ряды!

Распрощавшись с жителями деревни, партизаны построились и двинулись к лесу. Замыкала колонну группа молодых парней, возглавляемых учительницей Соней, получивших сегодня боевое крещение.