«Мессер» – меч небесный. Из Люфтваффе в штрафбат

А после бомбежек начиналось самое страшное.

Пикировщики снижались и на бреющем полете расстреливали из пулеметов все живое. Свинцовые плети хлестали беззащитных перед крылатыми демонами людей. Спасения от них не было. Крыльевые пулеметы «Юнкерсов-87» нагревались до вишневого каления, несмотря на обдув воздушных потоков. А с хвоста добавляли из своих турельных установок. Все равно в небе достойных мишеней не было, вот и тратили боекомплект по наземным объектам. В самом деле, ведь не обратно же его везти?

* * *

Пилоты в кабинах пикировщиков откровенно ухмылялись, расстреливая людей. Все — как в Польше и во Франции, Бельгии и Норвегии. Blitzkrieg — Zum Angriff! Да здравствует вой моторов и треск пулеметных очередей! Alles gut!

Всего за один день войны совместными действиями мотомеханизированных частей Вермахта и бомбардировщиков Люфтваффе пограничные и армейские передовые части Советов были в большинстве своем раздроблены и смяты.

Немецкие летчики стали безраздельными хозяевами неба с первых же дней войны. И заслуга в этом принадлежит именно истребителям Вилли Мессершмитта. «Сто девятые» «Эмили» и тяжелые двухмоторные «Мессершмитты-110» не только сбивали самолеты русских, но и с бомбами на подвеске атаковали наземные цели, превратившись в штурмовики.

Всего к началу «Барбароссы» в истребительной авиации на Восточном фронте находилось 440 боеспособных Bf-109F, на счету которых оказалось большинство из 322 советских самолетов, сбитых в первый день в воздушных боях и зенитной артиллерией. Эта цифра согласуется и с советскими источниками, отмечавшими потерю к полудню 22 июня тысячи двухсот самолетов, из которых более восьмисот на земле. Более шестидесяти процентов всех этих потерь пришлось на авиацию Западного фронта в Белоруссии и Северной Украине — 528 самолетов на земле и 210 в воздушных боях. Еще 277 самолетов потерял Юго-Западный фронт на остальной части Украины.

Потери русских в первый же день были просто ужасающими, но тем не менее большевики продолжали сражаться с ожесточенным упорством.

Глава 2

«Узри дело рук своих!»

У Германа Вольфа — радость: встретил старого друга. Эскадрилья пикирующих бомбардировщиков III./StG-3 под командованием Дитриха фон Зальца будет базироваться рядом с их истребительным «штаффелем»! Так фронтовые дороги двух товарищей причудливым образом снова пересеклись.

Дитрих теперь уже майор, кавалер Рыцарского креста. Держится молодцом, а на висках — седина.

— Герман, дружище, рад тебя видеть!

— Дитрих, пошли ко мне в блиндаж, выпьем шнапса или русской водки!

— Да, точно! — Ist der Wein im Manne, ist der Verstand in der Kanne. — Вино в человеке — ум в кувшине.

На этом аэродроме истребительная эскадрилья гауптмана Германа Вольф квартировала уже долго, и летчики успели обжиться. Вместо палаток — добротные блиндажи, самолеты тоже размещены в укрепленных капонирах. Возле аэродромной стоянки размещались ремонтные мастерские. Там постоянно кипела работа: техники готовили самолеты к предстоящим боям. Дымила полевая кухня.

Чуть поодаль, замаскированные, покачивали зелеными ветвями на стальных стволах счетверенные зенитные автоматы.

Сейчас в воздухе и на земле царило относительное затишье. Вермахт занимался тем, что устанавливал «Новый мировой порядок» на оккупированных территориях. А кроме того, ждали подвоза боеприпасов, топлива, горюче-смазочных материалов и другого снаряжения.

Над аэродромом крутились два «Мессершмитта-109Ф» в учебном воздушном бою, еще пара истребителей дежурила в конце полосы в готовности номер один.

— Сейчас вроде затишье, Герман, — заметил фон Зальц. — Зачем ты заставляешь своих ребят потеть?

Прямо над ними пронесся «Мессершмитт», обдав ревом и жаром двигателя. Набрав высоту, он выполнил вираж над лесом, заходя в хвост своему условному «противнику».

Гауптман только усмехнулся:

— Дитрих, сталинские летчики летают на бомбежки, как на работу, и с большевистским упорством стремятся перевыполнить план. «Пот экономит кровь», как говорил фон Клаузевиц.

— И именно поэтому ты заставляешь своих подчиненных жечь керосин в учебных боях?

— Яволь.

Офицеры откозыряли группе летчиков, куривших под навесом из маскировочных сетей. Мимо проехал бензозаправщик.

Герман откинул плащ-палатку, закрывающую вход, и жестом пригласил Дитриха пройти внутрь. Блиндаж был довольно просторным, с высоким потолком, что было вполне нормально, учитывая долговязую фигуру его обитателя.

Обстановка была спартанской. Стол, пара тяжелых табуретов, небольшой шкаф, явно принесенный из чьего-то дома. Тумбочка с личными вещами. На крючке висел пистолет-пулемет с подсумком-чехлом на четыре запасных магазина. По стенам были развешаны агитационные плакаты, призывающие служить в Люфтваффе.

Еще на одном топчане спал солдат-ординарец. Услышав шум, он быстро вскочил и откозырял офицерам. Гауптман Вольф приказал ординарцу приготовить еды. Тот быстро выложил на стол армейские припасы: хлеб, консервы, сало, выменянное на шоколад и галеты у местных жителей. Потом ординарец убежал с котелком к полевой кухне.

— Правильно, — сказал Герман Вольф, доставая пару бутылок. — Русскую водку нужно закусывать горячим.

Водка полилась в граненые стаканы.

— Как ты, Дитрих?

— Воюем.

— Ну, за встречу!

— За встречу, Вервольф! Хайль!

Выпили по первой, закусили салом и луком. Помолчали немного, вспоминая эти первые недели войны на Восточном фронте. Много разного случилось за эти дни, разного настолько, что трудно было составить какое-либо объективное мнение, за исключением одного — они наступали! Окружали разрозненные группировки большевиков, уничтожали их или брали в плен.

Подразделения Вермахта даже не наступали в обычном смысле этого слова — с боями, прорывая оборону противника. Немецкие солдаты просто шли по чужой территории, вытесняя оттуда людей, одетых в другую военную форму. Время от времени возникали ожесточенные бои, и тогда в дело вступали артиллеристы и летчики.

Дитрих фон Зальц будто уловил мысли своего боевого товарища:

— Герман, мы господствуем над этой землей. Ежедневно — вылеты на бомбежку и штурмовку. Кладем бомбы, куда прикажут, а потом гоняем отступающих большевиков и гражданских пулеметными очередями. Бомбим дороги, мосты, переправы.

— Да, даже как-то и не верится, что армия такой огромной страны не может оказать нам достойного сопротивления… Дитрих, это же ведь не Польша.

— Да-а, в Польше ведь Советы были нашими союзниками. Но, как говорит мой отец, а ты, Герман, наверное, помнишь, что он работает в Рейхскомиссариате иностранных дел: «Вечных союзов не бывает»! А насчет большой армии — и вообще: Grossein tut’s nicht allein, sonst holte die Kuh den Hasen ein. — Быть большим ничего не значит, в противном случае корова смогла бы догнать зайца, — беспечно ответил фон Зальц известной германской поговоркой.

— Кстати, наш фюрер говорит, что уже через два месяца мы можем вернуться к воздушным атакам Англии.

— Давай выпьем за это!

— К нам привели недавно одного сбитого русского летчика. Я его лично допрашивал. И держался он мужественно, не в пример тем же французам, помнишь? Кстати, а знаешь, как они называют твой любимый «Мессершмитт-109»?

— Нет.

— «Messer» — «нож»!

— Вот это уж точно! «Der himmlisch Messer» — «Меч небесный»!

— Да уж! Давай — за твой Bf-109F «Messerschmitt», чтобы он разил врагов, словно сияющий меч.

— Вот мы уже почти под Киевом, скоро захватим всю Украину. А там до зимы уж будем и в Москве…

— Эти русские дерутся отчаянно, и их много, но у нас — самое совершенное в мире оружие, а направляет нас стальная воля фюрера. Знаешь, Дитрих, ведь все, что я имею, дала мне НСДАП ^[33]. И буду воевать за это.