Живые и мертвые

ила, с какой ожесточенной, бросившей ее в холод ненавистью говорил он о немцах, разом подумала о всей этой еще не кончившейся ночи и тихо вздохнула. Завтра или послезавтра ей лететь в тыл к немцам, а она так и не сказала ему, чтобы он поберег ее. На секунду подумала, а потом забыла от счастья. А если теперь там, в тылу у немцев, на агентурной работе, вдруг окажется, что она ждет ребенка, то неизвестно, что делать! И хотя стыдно говорить об этом, но придется сегодня же спросить у комиссара школы, как ей все-таки быть, если это случится.

"Да, уже сегодня, - подумала она, взглянув на часы, - уже сегодня, и совсем скоро".

На часах было шесть; пора собираться.

Маша открыла гардероб и сначала выгребла из дальнего угла то, о чем заранее подумала как о самом подходящем, - привезенное с собой еще с Дальнего Востока, пересыпанное нафталином старое грубошерстное пальто. Потом порылась на других полках и взяла тронутый молью головной платок и кое-что из вещей матери, которые надо было ушивать в ширину и в длину.

Завязав все это в старую скатерть и положив на стол, она не спеша помылась на кухне под краном и растерлась мохнатым полотенцем так, что кожа покраснела и сразу стало тепло.

Потом так же не спеша надела обмундирование, на ощупь, без зеркала причесалась и, посмотрев на часы, села на кровать.

- Ваня! - Она уткнулась носом в подушку рядом с лежавшей на ней головой мужа и тихонько подталкивала щекой его щеку. - Ваня!

Она думала, что он долго не сможет проснуться, но он сразу проснулся и сел.

- А! Это ты! - И он улыбнулся ей своей доброй улыбкой.

Потом увидел, что она уже одета, и спросил с тревогой:

- Ты уходишь? Куда ты уходишь?

Она объяснила ему, что через полчаса, в семь, придет машина и будет стоять за углом и ей нельзя пропустить эту машину, потому что отпуск только до девяти утра.

- Ну что ж... может, так даже и лучше, - сказал он. - Ты уедешь, а я дождусь, когда совсем рассветет, и пойду, как сказал тебе вчера. Будем одеваться. Выйди на минуту, я чего-то тебя стесняюсь.

- Я отвернусь. - Она подошла к окну и, приоткрыв штору, выглянула наружу. На улице было еще темно. - Чудак ты. Вчера не стеснялся, сегодня стесняешься.

- Да, уж вот так, - сказал он, одеваясь.

Он простучал сапогами на кухню, а она, продолжая стоять у окна, слушала, как он моется там под краном.

- Ну что же, - сказал он, вернувшись и вешая на спинку кровати мокрое полотенце. - Что бы там теперь со мной ни было, поверят, не поверят, пошлют на фронт или, самое худшее, - он сделал усилие, и голос его остался спокойным, - не пошлют, а адрес все-таки дай. Напишу тебе, как будет.

Маша смешалась. Что было ответить ему? Ответить, что завтра или послезавтра она улетит? Этого она не хотела. Не ответить? Этого она не могла.

- Ты сколько еще там, у себя в школе, пробудешь? - Он покосился на завязанные в скатерть вещи. - Это что?

- Вещи собрала, за этим меня и отпустили. - Маша не успела придумать, что солгать.

- А-а...