Солдаты

солидности называл свое хозяйство. Кузьмича, Михаила Лачугу и Мотю он застал

на старом месте.

Однако лошади сибиряка были запряжены, и сам Кузьмич, торжественный,

уже сидел на повозке, очевидно ожидая команды. Старик обрадовался, завидя

вернувшегося Пинчука.

-- Тронулись, стало быть, товарищ старшина? -- нетерпеливо спросил он.

- А все собрал?

-- Все как есть до мелочей!

-- Ну, хай будет так. Тронулись, Кузьмич!

Они проехали город, и колеса Кузьмичовой повозки, ошинованные им самим

еще на Волге, с веселым и смелым грохотом покатились дальше к границам

второго иностранного государства. Повозку обгоняли тяжелые танки, "катюши",

уже не прикрытые брезентом, как это было раньше, машины с боеприпасами. В

воздухе стайка за стайкой плыли штурмовики, веселя солдатскую душу.

Пинчук вынул из кармана бумажку, на которой уже успел записать

некоторые мадьярские слова, позаимствованные от пленных венгерских солдат и

от местного населения Трансильвании. Петр Тарасович полагал, что вовсе не

лишне было бы знать язык народа, которому он, Пинчук, и его товарищи несли

освобождение.

-- "Йо" -- цэ будэ добрэ по-мадьярски. "Йо напот" -- здравствуйте.

"Мадьярорсак" -- то будэ Венгрия. "Оросорсак" -- Россия.

Петр Тарасович замолчал и задумался. Он морщил лоб, дергал себя за

свисающий ус, напрягая память. Ему очень хотелось вспомнить, как будет

по-венгерски слово "дружба".

Вена -- Москва

1946 -- 1953