Сквозь огненные штормы

До утра я проторчал на своем месте в рубке, следил за дрейфом и раздумывал о случившемся. Вначале мысленно ругал штурмана и себя. Штурмана за то, что больше отсиживался на берегу, чем ходил в море; а себя за то, что, кроме побережья от мыса Сарыча до Тарханкута, остальные районы Черного моря знал плохо. Затем ругал только себя. В первую очередь за то, что не выполнял свои функции. Ведь при наличии старшего начальника на борту я, по сути, вахтенный командир, а не рулевой. «Это мне еще в училище вдалбливали!» Все так просто! Когда мы зашли в бухту, я должен был дать сигнал опознавательных, получить ответ, обменяться позывными. По ответам с поста НИС можно [302] было бы определить, что это за бухта. А ведь я был уверен, что мы пришли правильно. Из-за моей несообразительности и начались эти мытарства.

Начинало светать, и тут примерно в 5 милях от нас на восток я обнаружил мыс Тарханкут. Разбудил комдива, доложил. Штурман тут же взялся за расчет курса к Ак-Мечети. Через тридцать минут уже входили в бухту. На причале нас встречает старший лейтенант Б. Ваганов и говорит:

- Ночью какие-то катера подошли к бухте, покрутились на входе и ушли…

Командир дивизиона дипломатично промолчал, а я не мог сдержать улыбки - все-таки экзамен на самостоятельное ночное плавание сдал.

К задачам, которые стояли перед ТКА, война выдвинула и новую: постановка мин. Необходимость в этом возникла так. После того, как наши войска в конце августа оставили Очаков и враг двинулся вдоль побережья Черного моря, нужно было перекрыть выход из Днепробугского лимана с целью воспрепятствовать здесь судоходству противника. Эта задача была поставлена нашей 1-й бригаде в сентябре.

Из опыта по глубинному бомбометанию мы знали, что для этой цели в бригаде можно было использовать только четыре, так сказать, экспериментальных катера. И снова выбор пал на Д-3 под командованием лейтенанта О. Чепика и на ТКА-103, которым командовал лейтенант А. Пивень. Возглавил звено, как и на учениях по бомбометанию, опытный командир 2-го отряда 3-го дивизиона старший лейтенант К. Г. Кочиев.

Проблем возникло немало. Поскольку ТКА не предназначены для постановки мин, их надо дооборудовать. Первым делом сняли торпедные аппараты бортового сбрасывания. Для приема мин в желоба на мины надели бугели с лапками. Потом укладывали на параллели и крепили стопорами, как и торпеды. Парашютные же системы с мин снимались. В желоба катер мог принять 4 мины. На палубе установили специальные деревянные стеллажи, на которых помещалось шесть авиационных неконтактных мин.

26 сентября 1941 года ТКА Д-3 под брейд-вымпелом командира отряда - на грот-мачте синяя косица вместо красного корабельного вымпела - и ТКА-103 в 18 часов 45 минут вышли из Ак-Мечети в район Очакова. Ветер [303] 3-4 балла, море - до 3 баллов. Скорость хода 25 узлов.

При проходе Тендровской косы ветер и волнение моря усилились - стало заливать. Зашла луна, и видимость резко ухудшилась. В результате командир ТКА-103 вначале потерял из виду головной катер, затем сбился с намеченного курса и сел на отмель Тендровской косы.

Катер Д- 3, как более мореходный, да и командир опытный, продолжал движение. Он благополучно прошел Тендровскую косу и в 03 часа 40 минут 27 сентября произвел постановку мин на Очаковских створах в районе Кинбурнской косы. К 10 часам возвратился в базу. ТКА-103 при помощи личного состава торпедных катеров, базирующихся на Тендре, был снят с отмели и в ближайшую ночь тоже разгрузился от мин в заданном районе. Правда, не совсем удачно. Одна из мин, не причинив вреда, взорвалась. Очевидно, в карман гидростатического предохранителя попала вода и разъела тающее тело. Это и привело мину в боевое состояние.

Этот важный факт постановки мин отмечается и в истории торпедных катеров в годы Великой Отечественной войны. Среди фамилий отличившихся катерников называлась и фамилия командира отряда старшего лейтенанта К. Г. Кочиева. По агентурным данным на 5 августа 1942 года, при следовании по створам в районе Очакова на мине подорвался буксир, который вел караван барж. Буксир затонул, а баржи получили серьезные повреждения.

Это лишь один зафиксированный факт. Но взрыв постоянно держал фашистов в напряжении, в страхе - ведь теперь они знали, что створы в районе Очакова заминированы.

Кстати, в Очакове в первые дни войны была база 2-й бригады ТКА. Но в конце июля, когда бои уже шли на подступах к Одессе, основной состав бригады был переведен в Тендру. В октябре на этой узенькой полоске земли базировалась и часть катеров нашей бригады. Причалов нет. Рейд открыт для всех ветров и особенно для северных. ТКА подходили и упирались в песок, якорь заводили с кормы. Это в хорошую погоду, когда и жить-то личному составу можно было в землянках. А когда ненастье, ветер, шторм? Морякам оставалось одно: стоять в воде и руками удерживать катера - иначе их выбросит на берег. А маскировка? Брезенты да [304] чехлы. От вражеской авиации - сильно ли замаскируешься? И фашистские самолеты не давали спуску, бомбили. По мирным временам каторга, а не служба. Но шла война, и моряки не сетовали на свою судьбу, четко выполняя поставленные перед ними задачи, в первую очередь по обеспечению обороны Одессы.

После перебазирования катеров 2-й бригады из Очакова оставшийся там было вначале отряд ТКА капитан-лейтенанта Изофатова был передан в состав нашего дивизиона. Он стал у нас третьим отрядом. Соответственно поменялись и номера катеров. К примеру, катер командира первого звена раньше имел номер 135, теперь же стал 132. Во втором звене катер нашего же выпускника лейтенанта Андрея Черцова значился 165, ныне - 162. Конечно же, эта нумерация не соответствовала количеству катеров. Ведь известно, что на всем Черноморском флоте к началу войны было 84 ТКА.

В чем же тут дело? Разгадка - в боевой организации соединений торпедных катеров. Их на Черном море было два - 1-я и 2-я бригады. Каждая из них состояла из двух-трех ДТКА, то есть дивизионов. В каждом из них - по два-три отряда. Отряд состоял из трех звеньев, а звено - из двух катеров. Отсюда и нумерация. Каждый дивизион имел свою: в нашей бригаде - 1, 2, 3; во второй бригаде - 4, 5; 7-й отдельный дивизион в Поти определялся по нулевым номерам. И этот номер дивизиона значился всегда в конце нумерации каждого катера. У нас в дивизионе все номера ТКА кончались двойкой. Таким его знали в бригаде и на флоте. А первые цифры в номере катера указывали, из какого он отряда, его порядковый номер в дивизионе. К примеру, катер моего наставника старшего лейтенанта Злочевского в дивизионе был первым - ТКА-12, мой четвертым - ТКА-42. Именно этот номер, как правило, определял и его место в походном строю в море.

Однако эта удобная в обиходе мирного времени организация с началом войны просуществовала недолго. Нам предписывалось выполнять задачи только звеньями. Но различный расход моторесурсов, износ, повреждение техники, гибель катеров диктовали свои законы. Сплаванность и отработанность, что было основой звена, со временем перестали учитываться. На задание посылали тех, кто в строю, или тех, кто находился ближе к указанному району, где торпедным катерам предстояло действовать. [305] Так началась путаница, смешение не только катеров из разных отрядов, дивизионов, но и бригад. И не без волевых решений сухопутного командования, которые могло «привлекать к делу флот». Такая постановка вопроса приводила к тому, что мы, к примеру, в дальнейшем буквально месяцами не встречались с командиром звена П. В. Рубцовым. А командира отряда мы вообще не видели. Как же они могли нас, молодых командиров, вчерашних мичманов, обучать и воспитывать?! Именно в этом мы очень нуждались. Все это заставляло каждого командира ТКА повышать чувство ответственности - единственный выход, чтобы постоянно находиться в готовности четко выполнить задачу и, что немаловажно, сохранить катер, экипаж.

Как уже говорилось выше, отряд ТКА капитан-лейтенанта Изофатова был передан в состав нашего дивизиона. Но пока еще организованного, с четким определением места в строю. Поначалу отряд Изофатова базировался в Скадовске. Его задача состояла в том, чтобы прикрывать побережье Джарылгачского залива от возможной высадки десантов противника. Но враг наступал не со стороны моря, а по суше. К 10 сентября передовые части фашистов были уже на подходе к порту Скадовск. Капитан-лейтенант Изофатов получил приказание командира бригады: «Оказать помощь местным властям». Все, что могло достаться фашистам, нужно было уничтожить. В ночь на 12 сентября наши катерники вместе с представителями партийной организации Скадовска и местных органов Советской власти уничтожили около 700 ящиков снарядов различных калибров, 30 ящиков малых авиабомб, был сожжен элеватор.