Мы не увидимся с тобой...

горизонте мерещатся озера, а над ними лес.

- А какая там война была? - спросил водитель. - Мы про нее почти ничего и не слыхали.

Пришлось рассказывать ему про Халхин-Гол и про то, какая там была война - небольшая, кровавая и, по нынешним понятиям, короткая, а тогда, наоборот, считавшаяся очень длинной - с мая до сентября, целое лето...

После еще двух остановок - одной в пробке, а другой на объезде, на рассвете добрались до рокады Гродно - Каунас.

Лопатин подхватил чемодан и выскочил на перекрестке из приостановившейся на несколько секунд машины.

Регулировщица, с сержантскими лычками на погонах шинели и с винтовкой за плечом, на вид была из тех, кто себя в обиду не дает: рослая, со строгим лицом и вызовом в глазах - мол, попробуй только обратись ко мне не так, как положено; сразу отбрею! Но Лопатин обратился к ней, как положено, и попросил придержать какую-нибудь машину, идущую по шоссе направо, на север, предпочтительно какой-нибудь "виллис" с начальником.

- Чем больше начальство, тем дальше меня довезет! - добавил он, улыбнувшись.

Неизвестно что - эта немудрящая шутка, возраст Лопатина или ленточки орденов и медалей, которые она увидела, пока он, распахнув шинель. доставал удостоверение личности, - но что-то расположило к нему строгого сержанта дорожной службы. Она ответно улыбнулась и сразу стала тем, кем в была: одетой в шинель с погонами девятнадцатилетней девчонкой.

- Есть задержать для вас начальство побольше, товарищ майор. А если вдруг генерал - не боитесь?

- Не боюсь. Я человек штатный.

- Какой же вы штатский, товарищ майор, когда у вас вон сколько наград.

- А это мне за выслугу лет. Неудобно в моем возрасте ходить без ничего. Вот и дали!

Мимо по шоссе проскочило уже несколько грузовиков, но "виллисов" пока не было.

- Может, грузовик остановить, товарищ майор? - спросила регулировщица. - А то время раннее, начальники еще мало ездят. Можно и час прождать.

- Что первое пойдет, то и останавливайте, - сказал Лопатин, разглядывая ее и думая о собственной дочери.

- Что вы на меня так смотрите, товарищ майор? - спросила она не с вызовом, а смущенно, словно провинилась перед ним.

- Сколько вам лет? Девятнадцать?

- Девятнадцать.

- И давно на войне?

- Второй год.

Лопатин вздохнул, продолжая думать о дочери. успеет или не успеет она попасть на фронт.

- Откуда вы?

- Была эвакуированная. Под Семипалатинском в совхозе работала. Оттуда в армию пошла. А так - я из Пнёва Смоленской области Пнёвского района. У нас в сорок первом году там переправа была - Соловьевская, может, знаете?

- Как не знать - Лопатин вспомнил эту Соловьевскую переправу с ее тогдашним кромешным адом.

- Мы оттуда с войсками отходили. Я в санитарки оросилась, даже год себе прибавила, но тогда не взяли. А потом все же, когда восемнадцать исполнилось, в Семипалатинске пошла в военкомат - и взяли. Мне сейчас некоторые и двадцать один, и двадцать два дают. Говорят, я старше себя выгляжу.

-