Залог мира. Далекий фронт

— Почему обвести, Эрих?

Этот вопрос донёсся из глубины толпы, и Лешнер не знал, что ответить.

— Ты что-нибудь знаешь, Эрих? — допытывался в наступившей тишине тот же голос.

Толпа замерла в ожидании.

— Нас хотят обмануть, — настаивал Лешнер.

— Какие же у вас доказательства? — ехидно спросил Корн, почувствовав неуверенность в тоне противника.

— А я и не собираюсь доказывать, — ответил Лешнер и, повернувшись, решительно двинулся через толпу к воротам.

Следом за ним потянулось ещё несколько человек. А когда Лешнер отошёл шагов на двадцать, очередь у столика заволновалась. Подозрительным, насторожённым крестьянам не много нужно было, чтобы усомниться в истинности разглагольствований о милосердии. В самом деле, а не кроется ли за этим предложением какой-то обман? Они отлично изучили своих помещиков и их управляющих. Видимо, Эрих Лешнер что-то знает, раз он осмеливается так говорить. Лучше подождать…

Лешнер сам не мог бы объяснить, что заставило его произнести такие смелые слова. Может быть, этим он только навредил себе? Может быть, ему следовало тоже взять участочек? Условия-то исключительно выгодные! На чём основана его уверенность в обмане? Ведь никаких определённых данных у него нет.

Но, обдумывая происшедшее, Эрих всё больше и больше убеждался в своей правоте. Не могли же эти волки, которые всегда драли с него три шкуры, сразу превратиться в ягнят! Нет, здесь что-то таится, они чего-то испугались.

Лешнер и его товарищи уже дошли до ворот, когда на шоссе вдруг прозвучал гудок автомобиля и возле усадьбы остановилась маленькая машина. Из неё вышел русский майор и уверенно, будто он бывал здесь уже не раз, двинулся к помещичьему дому.

Крестьяне поняли, что разговор окончен, и стали расходиться. А майор, подойдя к крыльцу, осведомился, где он может видеть управляющих имениями.

Швальбе и Корн представились.

— Что это у вас тут за собрание было? — спросил Савченко.

— О, мы обсуждали, как нам лучше помочь оккупационным властям навести порядок в нашей округе, — ответил Корн.

— Ну и что же? Договорились?

— Безусловно. В нашей деревне всегда был и всегда будет абсолютный порядок.

Помолчав немного, как бы продумывая этот ответ, майор Савченко посмотрел на дом, конюшни, амбары, гараж и, словно оценив одним взглядом всю усадьбу, передал управляющим приказ: завтра же доставить в комендатуру Дорнау точные сведения о количестве земли, скота и инвентаря в обоих имениях.

Швальбе и Корн закивали головами. Да, да, всё будет выполнено совершенно точно, в конце концов они здесь только служащие.

Савченко ещё раз внимательно оглядел двор, с минуту о чём-то подумал и пошёл к машине. Автомобиль отъехал не более чем на сто метров от ворот поместья, когда Савченко внезапно распорядился остановиться.

— Что случилось, товарищ майор? — удивлённо спросил водитель.

— Да вот хочу узнать, как они собираются помогать нам, — ответил Савченко и подошёл к группе крестьян, которые неторопливо шагали по дороге.

— Где потеряли руку? — обратился он к немцу в поношенной одежде, у которого левая рука была в перчатке: отличить протез майор мог безошибочно.

Лешнер остановился и густо покраснел:

— В районе Днепра.

— И я там побывал, — улыбнулся Савченко. — Выходит, мы старые знакомые. Вы что же тут, советовались с господами управляющими о своих делах?

Лешнера вдруг словно прорвало, хотя перед ним и стоял представитель оккупационной власти. Он с отчаянием посмотрел на майора и сказал:

— Помещики, господа Зандер и Фукс, предложили нам взять их землю в аренду, а деньги, кроме небольшого задатка, разрешили уплатить через пять лет.

Савченко не сразу понял, о чём говорит крестьянин. Он попросил объяснить ещё раз. Лешнер послушно повторил. Савченко рассмеялся.

— От гады, от падлюки! — заговорил он, как и всегда в минуты сильного возмущения, по-украински, качая при этом головой. — Шо надумали! — Потом, сообразив, что этак разговор не получится, майор перешёл на немецкий язык и сказал: — Так ведь это они просто испугались распределения земли и хотят раздробить свои владения. Мол-де их угодьями всё равно крестьяне пользуются. Надеются таким способом затруднить или отдалить проведение земельной реформы. А что, разве у вас собственных наделов нет?

— Пока не обзавелись, — хмуро ответил Лешнер, который только сейчас начал понимать, почему господа Зандер и Фукс стали вдруг такими добрыми.

— Ну, так я вам вот что скажу, — продолжал Савченко. — Вы этим управляющим не верьте и ни на какие их предложения не соглашайтесь. Всё равно земля скоро будет вашей, если вы только действительно неимущие. В Дрездене уже обсуждают, как делить помещичьи владения между крестьянами. До свидания.

Он быстро сел в машину, и только лёгкая тучка пыли пронеслась по дороге вдоль деревни.

Эрих Лешнер был поражён. Неужели ему могут дать землю? Неужели этот русский офицер говорил правду? Нет, этого не может быть! Но тогда почему же стали вдруг такими заботливыми управляющие? Да, их предложения красноречивее всего подтверждали слова русского офицера.

Его товарищи не хотели расходиться. В тот день они долго сидели в сторожке у Лешнера и обсуждали небывалые события.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Вероятно, ещё никогда офицерам комендатуры не приходилось столько учиться, как в первые месяцы их пребывания в Германии. Кроме немецкого языка, знания которого полковник требовал в обязательном порядке от каждого сотрудника, пришлось взяться ещё за множество других дисциплин. История Германии и немецкая литература, экономика и планирование производства, сельское хозяйство и агротехника — знакомство с подобными предметами оказалось совершенно необходимым. Особенно остро это ощущали майор Савченко и капитан Соколов — ближайшие помощники коменданта во всех наиболее сложных делах.

В комендатуре города Дорнау на плечи Соколова легла нелёгкая обязанность ведать всеми политическими и культурно-массовыми организациями. И с первых же шагов ему пришлось столкнуться с такими явлениями, о которых раньше он имел лишь отдалённое понятие.

Контрольный совет — высший орган, управляющий побеждённой Германией, — разрешил существование в стране политических партий и демократических организаций. В советской зоне оккупации сразу же возникли четыре партии: коммунистическая, социал-демократическая, либерально-демократическая и христианско-демократический союз. Все эти партии имели в Дорнау свои местные организации. Наблюдать за тем, как и в какой мере они борются за создание свободной Германии, и должен был капитан Соколов.

Приглядываясь к общественной жизни города, Соколов всё глубже постигал сложность стоящих перед ним задач. Правда, из Карлсхорста [1] регулярно поступали директивы и указания; опираясь на них, можно было сделать многое. Но жизнь зачастую выдвигала такие вопросы, которых не предусмотришь никакой инструкцией. Капитан пришёл к твёрдому выводу, что его работа требует глубокого изучения и отчётливого понимания исторических особенностей общественного развития Германии.

Капитан накинулся на книги. Пока их было здесь очень мало. Но и то немногое, что ему удалось на первых порах прочесть, ещё больше убедило его в правильности такого вывода. Вот почему каждому ехавшему в отпуск на родину капитан строго-настрого наказывал привезти побольше книг.

В то же время Соколов постепенно привыкал к своим повседневным служебным обязанностям. Ежедневно в течение трёх — четырёх часов он принимал посетителей. Любой горожанин мог обратиться в комендатуру.

Самые разнообразные люди приходили к капитану Соколову. Сегодня утром, когда он, как обычно, ждал у себя в кабинете появления первых посетителей, к нему постучались. Капитан отозвался, дверь приоткрылась, и в комнату вошло, вернее сказать, вползло, какое-то странное существо.

Капитан даже с места поднялся, не понимая ещё, в чём тут дело. Посетитель смотрел на него снизу вверх, немного испуганно и в то же время с нескрываемым удовлетворением. Очевидно, он добивался той реакции, которую вызывало его появление. Руки и ноги этого подобия человека напоминали перекрученные корни старого дерева, во многих местах они были согнуты под углом, и с первого взгляда могло показаться, будто это и не человек, а гигантское насекомое.