Бунт на «Кайне»

Блэкли взглянул на Гринвальда. Тот только пожал плечами.

— Как суд решит. Показания, имеющие отношение к проблемам, способным нарушить внутреннее равновесие коммандера Квига, представляются существенными для рассматриваемого дела.

Бросив раздраженный взгляд на Челли, Блэкли объявил перерыв. Менее чем через десять минут суд собрался вновь.

— Вопрос представляется существенным. Протест отклонен. Доктор Ландин имеет право в своих ответах соблюдать врачебную тайну.

Челли побагровел и грузно опустился в кресло. Секретарь повторил суду вопрос адвоката.

— Главной проблемой, можно сказать, является комплекс неполноценности, — начал доктор Ландин. — Он возникает обычно еще в детстве. В зрелые годы комплекс может усиливаться в результате каких-либо осложняющих обстоятельств.

— Несчастливое детство в каком смысле?

— Неблагоприятная обстановка в семье, развод родителей, финансовые затруднения, неприятности в школе.

— Что вы называете осложняющими обстоятельствами в зрелые годы?

— Ну, я не склонен здесь вдаваться в подробности. Но мне кажется, коммандера угнетает его маленький рост, низкое социальное происхождение и другие факторы. Очевидно, напряженная программа занятий в Морской Академии достаточно дорого обошлась ему. — Ландин замолчал. — Вот и все, что я могу сказать.

— А его нынешняя семейная жизнь?

— Это относится к области врачебной этики, — неохотно ответил доктор.

— Вы можете не конкретизировать, лишь в общих чертах.

— Я отказываюсь отвечать на подобные вопросы. Как я уже отметил, коммандер хорошо справляется со своими проблемами.

— Вы можете объяснить, как?

— Да, могу. Осознание себя в роли морского офицера является для него существенным уравновешивающим фактором. Это залог его личной безопасности, и поэтому он так рьяно защищает свою репутацию офицера. Этим объясняется его невыдержанность и дурной характер, о чем я уже говорил раньше.

— Такие личности обычно не склонны признавать свои ошибки?

— Да, известная тенденция к этому есть. Коммандер болезненно защищает свой статус офицера. В этом нет ничего ненормального.

— У него повышенная требовательность ко всем?

— Да, у таких людей это бывает.

— Он мелочно придирчив к подчиненным?

— Он гордится своей педантичностью. Любая ошибка подчиненного кажется ему недопустимой, ибо может подорвать его авторитет командира.

— Казалось бы, люди с таким стремлением к совершенству сами должны избегать ошибок?

— Что ж, мы знаем, что реальность не поддается полному контролю личности…

— А если такой человек, совершив ошибку, не склонен в ней признаться, что он тогда делает? Прибегает ко лжи?

— Разумеется, нет. В этих случаях — как бы это сказать — такая личность мысленно пытается изменить реальность, чтобы ее собственное поведение выглядело безукоризненным. В этих случаях возможно стремление переложить вину на другого…

— Доктор, разве искажение реальности не является признаком душевного расстройства?

— Само по себе, разумеется, нет. Речь может идти только о степени искажения. Мы все склонны видеть реальность не такой, какая она есть на самом деле.

— А коммандер, не искажает ли он реальность, скажем, больше, чем вы, я или кто-то другой, не обремененный его проблемами?

— Да, это его слабое место. У каждого есть свои слабости. Тем не менее это не болезнь.

— Не склонен ли такой человек к подозрительности, к тому, чтобы подозревать других во враждебности к себе?

— В какой-то степени да. Такие люди постоянно насторожены и готовы защищать свое достоинство.

— Он может подозревать своих подчиненных и сомневаться в их лояльности и компетентности?

— В какой-то степени да. Это частично объясняется стремлением к превосходству.

— Критические замечания начальства такие личности склонны считать несправедливыми придирками?

— Я уже говорил, все объясняется стремлением быть выше всякой критики.

— Такие люди отличаются упрямством?

— В них есть известная степень ригидности. Внутренняя неуверенность в себе часто не позволяет им признавать правоту других.

Нотки нерешительности в тихом голосе Гринвальда внезапно исчезли. Слова звучали четко и ясно:

— Итак, доктор, вы показали, что в поведении коммандера характерными являются следующие симптомы: ригидность и беспричинная подозрительность, мания преследования, «уход» от реальности, болезненное стремление к превосходству, навязчивая идея собственной правоты.

Доктор удивленно посмотрел на адвоката.

— Все выражено весьма слабо, все компенсировано…

— Согласен, доктор. И все же, в психиатрии существует какой-то общий термин или название для подобного синдрома?

— Синдрома? Кто говорил о синдроме? Вы неверно употребляете термины. Никакого синдрома нет, ибо нет заболевания.

— Благодарю, доктор, за поправку. Хорошо, скажу по-другому. Являются ли эти симптомы характерными для какого-то определенного невротического расстройства, обычного в психиатрической практике?

— Я понимаю, куда вы клоните. Паранойяльная личность. Но это не болезнь.

— Какая личность, доктор?

— Паранойяльная.

— Паранойяльная, доктор?

— Да, паранойяльная.

Гринвальд вскинул глаза на Челли, а затем медленно обвел взглядом лица членов суда, сидевших за столом, и лишь тогда отошел к своему столу.

Тут же вскочил Челли.

— Я еще не закончил перекрестный допрос свидетеля, — остановил его Гринвальд. — Мне нужно взглянуть в мои записи.

Челли сел на место. Наступила тишина. Гринвальд шуршал бумагами. Слова паранойяльная личность висели в воздухе.

— Доктор, как вы различаете у такой паранойяльной личности, как капитан Квиг, болезненное и компенсированное состояние?

— Как я уже неоднократно пояснял, — в голосе Ландина появились нотки раздражения и усталости, — все зависит от степени проявления. Никто из нас не является абсолютно нормальным человеком. У вас, возможно, легкая маниакальная депрессия, у меня могут быть слабые шизоидные симптомы. Миллионы людей живут с этими компенсированными пороками. Не делают же человека инвалидом шумы в сердце, сколиозы или другие физические нарушения. Надо искать фактор болезни.

— А это абсолютная или относительная величина, доктор?

— Что вы имеете в виду?

— Может ли так быть, что паранойяльные черты не мешают человеку выполнять любую работу в качестве подчиненного лица, но не позволяют ему, например, командовать кораблем?

— Это вполне возможно.

— Следовательно, офицер-связист с паранойяльными чертами может считаться психически здоровым, но если он захочет стать капитаном корабля, его могут уже счесть больным, не так ли?

— Вы перепутали все медицинские понятия и вообще излишне вольно с ними обращаетесь, — недовольно проворчал Ландин.

— Прошу простить меня, доктор.

— В случае с капитаном Квигом комиссия, которую я возглавлял, не сочла его неспособным командовать кораблем.

— Я помню ваше заключение, доктор. Можете ли вы мне описать ту грань, за которой паранойяльная личность становится больной личностью?

— Когда человек теряет контроль над собой и неспособен адекватно оценивать реальность.

— А как ведет себя паранойяльная личность, если реальность ей кажется непереносимой?

— Реакция может быть самой различной. От апатии до буйства или нервного коллапса. Все зависит от обстоятельств.

— Можно ли при контакте с такой личностью определить фактор болезни?

— Для опытного психиатра это не составит труда.

— Вы хотите сказать, когда пациент находится в состоянии апатии или начинает буйствовать?

— Отнюдь нет. Опытный психиатр и без этого может уловить такие болезненные проявления, как ригидность, мания преследования, сверхценные идеи и тому подобное.

— Для этого нужен обязательно психиатр, доктор, или обыкновенный, в меру образованный человек, например, адвокат, прокурор, судья, могут определить паранойяльную личность?