Полвека с небом

Не берусь судить, почему так произошло. Соревнование — не конкуренция. В отличие от последней, борьба здесь идет не ради личных выгод и благ, а во имя успеха общего дела, во имя достижения единой для всех цели— укрепления обороноспособности страны. И раз эта цель достигнута, то проигравших нет. Все в выигрыше.

Суть соревнования не в столкновении самолюбий, не в соперничестве талантов, а в единении сил. Соперничество здесь — лишь тактика. Стратегия же в том, чтобы совместными усилиями одолеть трудности и решить задачу. Внешне — вроде бы порознь, а по существу — всем миром. И то, что кто-то в данный момент вырвался вперед, а кто-то отстал, не имело принципиального значения. Соревнование — не эпизод, соревнование — процесс, повседневность нашей жизни. За одной задачей встает другая, которую надо решать.

И мы их решали. Конструкторы, инженеры, летчики-испытатели, рабочие авиационных заводов, летный состав воинских частей… Этот перечень — не табель о рангах, в нем каждый одинаково необходим на своем месте. И потому любой личный успех следовало расценивать прежде всего в качестве неотъемлемой части общего успеха единого для всех дела. Именно так мы на это и смотрели.

Было совершенно ясно, что Як-25 обладал, с учетом требований того времени, всеми необходимыми качествами, чтобы стать основным типом всепогодного истребителя-перехватчика. А значит, нам предстояла новая большая работа по переучиванию летного состава. Но прежде чем переучивать строевых летчиков, необходимо было разработать соответствующую документацию: инструкции по технике пилотирования, методики по боевому применению и безопасности полетов, программы курсов боевой подготовки.

К тому времени в нашей учебной части уже существовал и активно действовал исследовательский отдел, где на ролях первых скрипок успели утвердиться такие опытные летчики управления, как Бригидин, Середа, Соловьев, Ярославский, Сазонов и некоторые другие. Любой из них, как и я, летал на новой машине. Но у каждого, как обычно водится в подобных случаях, имелся свой конек.

Ярославский, например, слыл «профессором» радиолокационных приборов. Тут у него, пожалуй, не было конкурентов. Стоявший на Як-25 прицел РП-6 он изучил настолько, что иной раз могло показаться, будто именно он его сконструировал. Во всяком случае, думаю, не ошибусь, сказав, что в тонкостях настройки он мало в чем уступал любому инженеру, участвовавшему в проектировании прицела. На всякий каприз этого сложного прибора у Ярославского имелся свой ключик. И он им щедро делился, умело передавая богатейший опыт другим.

Бригидин, освоивший новый перехватчик в числе первых, в совершенстве овладел на нем всеми тонкостями пилотирования. Машина послушно отзывалась на малейшее его движение, несмотря на то что для истребителя была довольно больших размеров и весила более девяти тонн. Последнее обстоятельство нисколько не помешало ему на очередном воздушном параде в Тушино показать на Як-25 весь каскад фигур высшего пилотажа.

Илья Тарасович Бригидин вообще был незаурядным и весьма разносторонним человеком. В нем легко уживались, казалось бы, трудно совместимые способности и увлечения. Живая динамичность характера, свойственная воздушному виртуозу, и вместе с тем кабинетная усидчивость, склонность к глубокому аналитическому мышлению. Организаторский дар, решительность и настойчивость авиационного командира и кропотливое трудолюбие методиста, способного часами искать наиболее точную формулировку какого-нибудь параграфа инструкции. Он даже в медицине неплохо разбирался, обладая незаурядным даром лечебного гипноза. Как-то он на моих глазах избавил за один сеанс одного нашего общего знакомого от вредной привычки обкусывать ногти на пальцах…

Работать с Бригидиным всегда было легко и приятно. Недаром он считался одним из лучших офицеров нашего управления. Но не хочу, впрочем, сказать, что другие работали хуже. Просто каждый делал дело в меру своих сил и способностей, но делал его добросовестно. Лодырей или бездельников у нас и в помине не было — все мы любили свое дело, жили им.

И все же одних только собственных сил и знаний нам не всегда хватало. Во многом нам помогали летчики-испытатели. Именно они «учили летать самолеты», выявляли их нрав и особенности. А мы перенимали их богатейший опыт. Без них наши инструкции и методики вряд ли были бы столь исчерпывающими и полными. Без их помощи и советов куда труднее было бы правильно организовывать боевую подготовку летного состава, добиваться безаварийности полетов, выявлять во всей полноте возможности боевого применения истребителей-перехватчиков.

И мы не стеснялись обращаться к ним всякий раз, когда возникала необходимость, не мучились надуманными сомнениями, как бы, дескать, не уронить в чьих-то глазах собственного престижа и авторитета. Всякий раз после составления документов, регламентирующих летную работу, кто-нибудь из нас ехал на аэродром, чтобы посоветоваться с летчиками-испытателями. И они, хотя это не входило в их обязанности, внимательно вчитывались в бумаги, делали замечания, что-то исправляли, что-то подсказывали заново. Все хорошо понимали, что из-за какой-нибудь неудачной или неточной строчки кто-то может взлететь, но не вернуться на аэродром, что неполно сформулированный пункт или параграф может обернуться серией ЧП, а то и катастрофой. Как понимали и то, что любая новая ценная рекомендация повысит эффективность не только боевого дежурства, но и обороноспособность страны. Поэтому у любого из тех, к кому мы обращались за помощью или советом, всегда находились и время и охота, чтобы вложить в коллективный опыт частицу своего.