Богатство

а даже намного богаче той, что обслуживала петропавловскую больницу доктора Трушина.

Зато Ямагато держали в карцере под замком.

- Куда ж я его, обритого, дену? - говорил Соломин...

Исполатов снова попросил у него разрешения отлучиться в бухту Раковую, обещая вернуться недели через две. Он сказал:

- Я забыл передать вам от имени прапорщика Жабина, что в Охотском море находится английский крейсер "Эльджерейн"...

Вот это новость!

- Крейсер? А что он там, пардон, делает?

- Что-нибудь делает, - ответил траппер. - Англичане без дела не сидят, а на их крейсерах не служат ротозеи туристы. Я думаю, что "Эльджерейн" кого-то там ищет.

- Господи, - вырвалось у Соломина, - до чего все запутано, и хоть бы поскорее пришел "Маньчжур"! А как вы полагаете, - спросил он, - долго еще продлится наша изоляция?

- До конца войны...

Нечаянно Соломин вызвал Исполатова на признание.

- Я сейчас составляю списки отличившихся и включил в них ваше имя. Это поможет вам снова встать на ноги! Траппер даже изменился в лице.

- Я прошу вас не делать этого, - попросил он.

- К чему скромность? - сказал Соломин. - Ваша заслуга в изгнании неприятеля с Камчатки несомненна. Наконец, вы лично пленили японского офицера.

- И все-таки я прошу вас не делать этого.

- Не понимаю... объяснитесь. Молчание.

- Я был слишком откровенен с вами, - начал говорить траппер, - и уже многое рассказал о себе. Но, к сожалению, я не сказал вам всей правды... простите! Дело в том, что я не был освобожден с каторги досрочно - я бежал с каторги.

Соломин будто заглянул в черный омут.

- Неужели с Сахалина? - тихо спросил он.

- Нет, с колесухи...

Среди дальневосточников "колесухой" называлась каторга, громоздившая в амуро-уссурийской тайге насыпи под рельсы будущей Великой Сибирской магистрали. Соломин знал, что для колесухи не хватало народу и, действительно, часть арестантов была вывезена с Сахалина.

- Но это меняет все дело, - сказал он.

- Да, - не отрицал Исполатов, - даже круто меняет. Сейчас все притихло и меня никто не ищет. Я пропал для всех. Но стоит вам возбудить вопрос о снятии с меня ответственности за убийства в связи с награждением, как сразу же всплывут мои давние грехи... а новые лишь дополнят их.

- Так. Но это еще не все, - сказал Соломин.

Исполатов подумал. Подумал и ответил:

- Да, не все. Исполатов - это не настоящее мое имя.

- Какое же настоящее?

- Стоит ли его вспоминать? Его просто нет...

Андрей Петрович долго не мог прийти в себя.

- И когда же вы бежали?

- В девяносто первом.

Соломин как старожил хорошо помнил 1891 год, когда с колесухи был совершен массовый побег преступников. Тогда тряслась вся тайга, по дорогам боялись проехать, а на окраине Владивостока, в кварталах Гнилого Угла, ночи освещались выстрелами - шла настоящая война с беглыми каторжниками. Соломин не забыл, как средь бела дня убили мичмана Россело с французской эскадры, как зарезали капельмейстера флотского