Бои под Нарвой

— Мигом накормлю всех, товарищ начальник! — отозвалась женщина, по-военному прикладывая руку в варежке к головному платку, и звонко прокричала: — Ну-ка, товарищи, вылазь из вагонов! Буду выдавать чай, сахар и хлеб. Небось за ночь проголодались и намерзлись!

Из всех вагонов, звеня чайниками и котелками, стали выпрыгивать люди. Какой-то незнакомый матрос в бушлате, перекрещенном пулеметными лентами, стоя между эшелонами, разводил мехи двухрядки. Самохин и Демин, в одних пиджаках, пустились в пляс, утаптывая сверкающий снег.

вскрикивал Самохин под скороговорку гармошки, бешено кружась вокруг Демина, изображавшего даму. Заметив танцующих, подбежала Саня. За нею в круг вошел и Онуприенко. Он с выкриками и уханьем под общее одобрение пошел вприсядку по кругу…

Петров направился к классному составу.

— Как мне попасть к начальнику отряда Дыбенко? — справился инженер у стоявшего около салон-вагона дюжего матроса с маузером на боку.

Тот подозрительно оглядел Петрова с ног до головы и в свою очередь спросил:

— А вы кто такие будете?

— Из Стального рабочего отряда, который только что прибыл на станцию…

— Пропустите товарища из Стального к начальнику отряда, — указывая на Петрова, приказал матрос стоявшему в тамбуре часовому.

В вагоне Петров увидел несколько военных. На дощатой перегородке висела десятиверстная карта Нарвского района, на столе лежали схемы, расчерченные разноцветными карандашами. У стола в мягком кресле сидел пожилой мужчина в помятом кителе. «Орленые» пуговицы были обтянуты сукном, на плечах виднелись следы споротых погон, а на синих брюках сохранились полосы от генеральских лампасов.

— Помощник начальника отряда, товарищ Парский, — шепотом сказал Петрову часовой, указывая на сидящего.

Парский теребил свою седенькую козлиную бородку и, раздраженно жестикулируя, что-то говорил двум военным, почтительно слушавшим его. В одном из них Петров, к своему удивлению, узнал знакомого по фронту подполковника генерального штаба Ждановича.

Всегда подобранный и аккуратный, Жданович сейчас имел весьма неряшливый вид. Плохо выбритый, со всклокоченными волосами и печально свисшими усами, в рваной кожаной куртке на меху, в старых засаленных брюках и давно не чищенных сапогах, он мало походил на блестящего генштабиста. Когда Жданович протянул руку к карте, инженер увидел грязные, нестриженые ногти и какую-то сыпь на руках.

«Как он мог так быстро опуститься?» — удивился Петров. Жданович почувствовал пристальный взгляд и обернулся. Лицо его на мгновение приняло удивленное выражение. Но тотчас же оно стало почтительно непроницаемым.

Улучив минутку, генштабист подошел к Петрову.

— Как вы сюда попали? — не здороваясь, полушепотом спросил он.

— Прибыл со Стальным рабочим отрядом. Направляюсь на фронт, — ответил инженер. — А вы как?

— Толково придумано! Завидую вам. А я сижу в этом вонючем эшелоне и не вижу впереди никакого просвета…

Окончить разговор не удалось — Ждановича окликнул Парский, и все трое военных нагнулись над столом.

Эта встреча оставила в душе Петрова неприятное впечатление. С одной стороны, он был рад, что и среди кадрового офицерства оказались честные люди, готовые служить повой власти. Но совсем не понравился ему тон Ждановича.

«Почему я счастлив, что нахожусь в рабочем отряде, а он несчастлив, сидя в «вонючем» эшелоне? И зачем такая явно нарочитая неряшливость? Маскируется под некультурного пролетария, что ли?» — недоумевал Петров. К столу, за которым сидел Парений, широким шагом подошел высокий румяный матрос с красивой курчавой бородкой и, широко расставив ноги, заговорил, слегка раскачиваясь корпусом:

— Немцы идут к Нарве двумя колоннами: по железной дороге и Ревельскому шоссе, севернее его. Они не встречают сопротивления и о возможности нападения, конечно, не думают. Поэтому надо их немедленно атаковать. Если не выйдет, мы отойдем за Нарву, взорвем на ней лед и мосты. А ежели наша возьмет, погоним немца к Ревелю и там окопаемся.

Парский нахмурился.

— Мы не знаем, товарищ Дыбенко, какие силы у немцев, — откашлявшись, возразил он. — У нас пока в Нарвском районе только две-три роты балтийских моряков да слабо обученные отряды рабочих. Вместе около тысячи человек при трех орудиях.

— К нам подходят рабочие отряды из Питера, моряки из Кронштадта, латыши, отступающие от Ревеля. Затем два полка 49-го армейского корпуса, расположенного в Нарве, целиком перешли в Красную Армию. Наберется всего восемь — десять тысяч — около дивизии. Это не так уж мало! В октябре с меньшими силами мы разбили Керенского, — повысил голос Дыбенко.

— Керенский — одно, а немцы — это совсем другое. Войска Керенского не хотели воевать, а немцы пока что боеспособны. Сначала надо установить действительную численность немцев и занять оборонительную позицию за рекой Нарвой, — неторопливо возразил Парский.

— Такая тактика не удовлетворит ни меня, ни матросов, ни рабочих. Да и комиссар будет возражать. Александра Михайловна, идите сюда! — крикнул Дыбенко.

— Сейчас! — отозвался из-за перегородки низкий женский голос.

К столу подошла высокая, стройная женщина лет тридцати пяти с тонким суровым лицом.

— О чем у вас спор? — спросила она.

Пока Дыбенко и Парский высказывали ей свои соображения, Петров успел внимательно разглядеть женщину-комиссара. Она была красива зрелой спокойной красотой. Особенно хороши были большие темно-серые умные глаза, оттененные длинными ресницами. Гладкая английская блузка, простая черная юбка не гармонировали с пристегнутой к поясу револьверной кобурой. Чуть заметная первая седина подчеркивала спокойную строгость лица. «Интересно, кто она такая и как она сюда попала?» — подумал Петров.

— Я присоединяюсь к мнению товарища Дыбенко, — резко сказала женщина. — Надо, товарищ Парский, немедленно разработать план наступательной операции!

— Слушаюсь! — недовольно пожал плечами Парский. — Но заранее снимаю с себя всякую ответственность за все могущие быть последствия!

— Как вы не можете понять, товарищ Парский, что нам сейчас очень важно показать немцам нашу решимость оборонять Петроград любой ценой, не останавливаясь ни перед какими жертвами, — твердо говорила женщина. — Надо убедить их, что предстоит не прогулка, а серьезная борьба… Ну, а что касается ответственности…

— Ответственность за все последствия предстоящей операции мы с товарищем Лебедевой берем на себя, — решительно закончил Дыбенко. — Необходимо принять меры к быстрому выдвижению за Нарву отдельных отрядов и более подробному выяснению сил и намерений противника!

Парский и двое военных склонились над столом. Только теперь Лебедева заметила Петрова и подошла к нему:

— Вы откуда и зачем прибыли, товарищ?

Петров коротко доложил и добавил:

— Прибыл для связи.

— Стальной рабочий! Наконец-то! Мы давно поджидаем вас. Сейчас же вызовите к нам командира и комиссара отряда! — распорядилась комиссар.

Петров козырнул и вышел. Около вагона он встретил Блохина и Прахова. Передав им распоряжение Лебедевой и свой разговор в штабе, он направился к своему эшелону.

— Сколько у вас людей, пушек, патронов, снарядов? — обрадованно пожимая руки Блохину и Прахову, засыпал их вопросами Дыбенко.

Блохин обстоятельно отвечал на вопросы, все время чувствуя на себе внимательный взгляд женщины.

— Судя по вашей выправке и рапорту, вы были в армии, — вдруг заговорила женщина. — Я — комиссар отряда Лебедева. Где вы служили в старой армии? Как оказались в Стальном рабочем отряде?

Блохин объяснил, что он уже давно командует в рабочем отряде.

Взгляд ее темно-серых глаз стал приветливым.

— Значит, вы пользуетесь у рабочих доверием. Это — великое дело. Надеюсь, вы его оправдаете.

В купе классного вагона Петров застал Раю, ее отца, Кустову, Саню и Повалихину. Они сидели за завтраком.