Наглое игнорирование (СИ)

Информация, которую начштаба старательно собирал, получалась и тревожной и противоречивой. Получалось, однако, что получилось самое важное – сидевшие на рубежах обороны в предполье Берлина немецкие войска лишились главного – возможности организованно отступить в город. Наши войска прошли между войсками Рейха, защищавшими обводы города, и самим Берлином словно ножик, срезавший с апельсина кожуру. Сняли с города защитную шкуру. Голый он остался. Это значило, что от столицы отрезаны самые боеспособные части, а в ней остался только гарнизон, который, как правило, сильно уступает по боеспособности полевым частям. Конечно, в столице еще полно гражданского населения, которое немцы обязательно мобилизуют в тот же фольксштурм, но как ни крути – а это совсем не то, что зольдаты-ветераны с полной грудью наград и бесценным опытом боев в любой обстановке и при любой погоде.

Но опытные фрицы никуда не делись – теперь они пытались проломиться в город сами. И пускать их было никак нельзя. Уличные бои – лютая, кровопролитная штука, вон Бреслау никак взять не выходит. Потому окружившие Берлин войска РККА теперь должны были не дать пробиться в город побитым защитникам Рейха и одновременно – взять саму столицу, пока те же союзнички не успели свинью подложить. Как понимал Берестов – англо-саксы категорически не любили только фюрера Гитлера, а случись что с ним фатальное – мигом общий язык найдут с любой его заменой.

Гвардейский мехкорпус, вместе с другими соединениями фронта теперь пер на запад. Первый Украинский фронт обеспечивал окружение Берлина с юга и запада, отбиваясь и от пробиравшихся по лесам остаткам 9 армии Буссе с примкнувшими огрызками 4 танковой армии и прочих, со всех выставок остатков, вермахта и СС и от спешно переброшенной с Западного фронта группировкой Венка – 12 армией.

Получалось, что наступать приходится между двух огней, разгромленные немецкие части теперь зеркалили 1941 год, по лесам и перелескам шлялись окруженцы, пытаясь пробиться к своим, в любой момент можно было ожидать любой пакости. Связываться с боевыми частями окруженцы-гитлеровцы опасались, а вот сорвать злость на тыловых подразделениях было самое оно. Обстрелы санитарных машин стали обычной вещью. На сам медсанбат пока никто не нарывался, но это было сугубо вопросом времени. Потому Берестов теребил всех своих знакомцев и коллег.

И очень обрадовался, когда в собиравшийся передислоцироваться медсанбат прикатил бравый и залихватский безбашенный броневичок с полустертым номером "33" на боку. Так-то это был типовой БА-64, только потерявший башню. У начштаба было сильное подозрение, что это дело рук самого экипажа и лично командира разведроты. По уставу полагалось, чтобы у этого бронеавтомобиля была башенка с пулеметом. Во время одного из выездов получилось странное – якобы немецкое орудие отстрелило болванкой эту самую башенку, во всяком случае экипаж прибыл без нее. Зато на буксире приволокли "ту самую пушку". Как так вышло, что при сбивании башни все оказались вне броневика капитан не узнавал. Ну, на войне может быть все, что угодно. Оказалось, впрочем, что хуже от этого броневичок не стал, наоборот – и проходимость улучшилась и мотор стал меньше перегреваться и центр тяжести стал ниже и даже подвеске вроде стало жить лучше. Потому в рембате с благословления начальства корпуса с броневика срезали верхнюю часть корпуса, превратив его в легкий БТР. И так же поступили с еще несколькими машинами, вооружив их экипажи вместо ДТ – противотанковыми ружьями. Это оказалось удачным решением – во всяком случае, если из поступивших в апреле 1943 года 90 БА-64 из-за характерных поломок вышло из строя еще до Курской дуги больше половины, то такие модифицированные жили куда дольше. А этот – первый безбашенный – вишь и до конца войны дожил, разве что неудобное противотанковое ружье теперь заменили трофейные фаусты.

Экипаж этой ветеранской машинки тоже прозвали "безбашенными" – ребята и впрямь были отчаянно смелыми сорвиголовами, дерзкими до невероятия и чертовски везучими, благо ранены были не по одному разу, а – живы и здоровы.

Оказалось, что их прислал хороший знакомый – командир разведбата с приглашением немедленно прибыть с грузовиком "за подарком". Вид на себя напустили загадочный и таинственный, но видно, что распирает и охота похвастать. Берестов незамедлительно согласился ехать и – как очень скоро оказалось – не зря. Одна беда, хотелось увязать сразу две вещи – и подарок получить и заскочить оттуда буквально в соседнюю с названным местом с подарками, деревню, чтобы забрать часть госпитального взвода. В его палатки определяли тяжелораненых в живот, в грудь после полостных операций и с большими ампутациями. Все получали необходимый уход и лечение, требовалось стабилизировать их состояние, выхаживать, чтобы можно было эвакуировать дальше. Эвакуация согласовывалась с хирургом. В госпитальном взводе получалась работа на две части. Медсанбат уходит вперед на новое место, госпитальный взвод часть своих сил направляет вместе с медсанбатом, для приема послеоперационных раненых, а часть сил оставляет на месте, с прооперированными. Направив их всех в госпиталь, группа догоняет медсанбат, и снова часть из госпитального взвода остается с тяжелыми ранеными на старом месте и снова догоняет потом. Вот и получалось, что надо забрать госпитальеров, как называл медсестричек, осуществлявших уход, командир учреждения, забрать подарок и поспеть к развертыванию основного ядра на новом месте. И снова, как всегда – сразу же развернуть сортировочную палатку, куда поступают все раненые. Из нее распределяли срочных, со жгутами, их сразу в операционную, шоковых – соответственно в шоковую палату, легко раненых – в госпиталя через эвакоотделение. Ну, а тяжелораненых, нетранспортабельных, примет госпитальный взвод, чтобы лечить их и готовить к эвакуации в госпиталя, понятное дело, когда смогут перенести нормально поездку.

И начштаба надо контролировать исполнение всех приказов, планомерность работы и много чего еще. Волков как спутник отпадал, ему с перебазированием кухонного хозяйства мороки полно и хлопот полон рот, да и в полуторку не влезут все девчонки из госпитального со всеми складными койками и оборудованием. Решил взять с собой Кутина. Нашел без проблем – естественно наводчик возился со своей новой игрушкой, напевая себе под нос какую-то ахинею, не слишком и рифмованную:

Берестов поморщился. Вспомнил своего давнего сослуживца-водителя, тоже постоянно выдававшего какие-то нелепые стихи, тут же в голову влезло давно читанное где-то, того же свойства:

Отчего на душе стало тошно, потому как было это в безоблачные довоенные школьные годы и как-то все это вызвало горечь во рту. окликнул строго рядового, тот с готовностью вскочил, вытирая замасленные ладони чистой ветошкой. Приказал ему через полчаса быть готовым и с оружием, услышал залихватское "Есть!" и отправился за машиной. Разведчики были только рады задержке, и у командира и у водителя были в медсанбате амурные интересы, да и у двух сопровождавших их автоматчиков – тоже. А Берестов не мог ехать сразу по нескольким причинам, в том числе и потому, что даже мельком глянув на карту, раздосадовался. Пункт развертывания медсанбата ему категорически не понравился, в плане обороны – совсем завально, подход – бери голыми руками и впридачу можно незамеченными дойти практически до операционной. Деревушка – каких тут много – вроде и маленькая, а для медсанбата – велика. Утром еще туда сгонял начштаба на рекогносцировку, нашел рядом фольварк – вот там и стенка есть и поле вокруг и оборону держать можно. Пошел к Быстрову. Доложил как мог внятно и подробно. Ожидал возражений, потому как приказ на размещение немного не так исполнялся – на полкилометра смещаться надо. Готовился к спору, но майор только хмуро кивнул, соглашаясь.