Испытание. По зову сердца

— Ну смотри, крепись! — сказал Бойко и, отведя Василия в сторону, спросил: — Вы что-то хотели мне доложить?

Василий передал все, что ему о Куделине рассказала Вера.

В зарослях можжевельника Бойко нашел радистов, назначил одного из них старшим и приказал ему следовать за ним на некотором отдалении, не попадаясь на глаза Куделину.

Привал был окончен. Вся группа двинулась дальше.

Лес, в который они вошли, был наполнен шумом движения и людскими голосами.

Радисты расположились в густом ельнике. Вера закончила передачу донесения штабу фронта и выключила станцию. Вдруг позади нее послышались торопливые шаги. Предполагая, что это Василий, она обернулась, чтобы разузнать, как ведет себя Куделин. Но вместо Василия из-за ветвей вышел худощавый человек в военной форме, с перевязанной грязным бинтом головой.

— Подполковник Бойко где? — спросил он.

— Там, — Вера показала рукой в сторону узенькой тропинки, теряющейся в зелени елок.

— Там? — повторил раненый, не сводя с Веры глаз.

Вера тоже пристально вгляделась в его заросшее бородой, покрытое копотью и грязью лицо; оно показалось ей чем-то знакомым.

Его воспаленные глаза блеснули радостью.

— Вера Яковлевна? — спросил военный.

Вера кивнула головой.

— Я — Коротков, адъютант Якова Ивановича. — Он схватил Верину руку и сжал ее. — Если бы вы знали, как мы за вас волновались!..

— А папа? Он здесь?..

— Как же, здесь!.. Он даже газеты для вас сберег: у фашистов захватили... Я сейчас к вам вернусь... Мне срочно нужен Бойко.

Вера позвала напарника радиста и, инструктируя его, включилась на прием. Вызывал штаб фронта. Она наскоро записала кодограмму и, оставив у станции радиста, побежала к Бойко. Бойко на месте не оказалось, и она повернула туда, откуда пришел Коротков. Справа послышался гул низко летящего над лесом самолета. Вера остановилась, ожидая, что сейчас начнется стрельба. Однако ни одного выстрела не последовало, наоборот, — все вокруг стихло, как будто никого в лесу и не было...

— Где комдив? — спросила Вера встретившегося ей на тропинке солдата.

Солдат молча вытянул перевязанную руку с разодранным, болтающимся рукавом и показал туда, где за стволами мелькали фигуры людей. Потом содрал с березы заболонь и стал ее есть.

— Что вы делаете? Да разве это едят? — ужаснулась Вера.

— А что же делать? Сдыхать, что ли? — спокойно ответил солдат и посмотрел на нее ввалившимися глазами.

Вера вытащила из кармана два сухаря и протянула ему. Но солдат не взял.

— Берите! — Вера сунула сухари в его заскорузлую руку.

— А как же вы?..

— Ешьте! У меня еще есть...

Солдат поблагодарил Веру и, откусывая по маленькому кусочку, стал жевать сухари вместе с заболонью.

Эта встреча ужаснула Веру. Теперь она особенно остро почувствовала, в каком состоянии находится дивизия и почему так нервничает Бойко.

Впереди, среди берез, стояла группа солдат. Один из них, с забинтованной головой, обратился к другому, у которого была перевязана рука:

— Нет ли, друг, чего-нибудь покурить?

Солдат с перевязанной рукой повернулся к третьему, с обмотанной бинтом шеей, и сказал:

— Сунь руку в карман, кажется, немного мха осталось.

И они все задымили цигарками, пахнущими горелым торфом. Вера подумала, что попала на медпункт, и свернула в сторону.

— Вера Яковлевна! — остановил ее голос Бойко.

Вера повернулась и бросилась к нему.

— Срочная от «Гиганта», — протянула она Бойко кодограмму.

Бойко подозвал к себе шифровальщика и сел рядом с ним на землю.

Группа раненых вдруг расступилась, и со странных, похожих на стул носилок с помощью окружающих встал раненный в ногу человек. Опершись на костыли, он поджал забинтованную левую ногу и медленно двинулся навстречу Вере.

Вера точно остолбенела. Она поняла, что это отец, но не могла в это поверить. Этот худой, с серым лицом человек не был похож на него. Сделав шага три, он остановился, снял шапку, вытер вспотевшую седую голову платком и хрипло крикнул:

— Вера!.. Доченька!.. Не узнала?

Не помня себя и не стыдясь присутствующих, Вера бросилась к нему.

— Спасибо, доченька!.. Ты спасла нас!..

Придерживая его, чтобы он не упал, Вера зашептала:

— Как ты себя чувствуешь, папочка?.. Что же с тобой будет дальше?.. Как ты, сможешь прорываться?..

— Ничего, доченька, ничего!.. И это переживем. Не то еще бывало... Все будет хорошо, — гладя ее по спине, приговаривал Яков Иванович. Но думал он совсем о другом. Единственная надежда на соединение с войсками армии рухнула. Кавкорпус был далеко. Для того чтобы идти ему навстречу, нужны боеприпасы и хотя бы немного продовольствия. А где взять все это в бескрайних лесах?.. Двигаться дальше не было сил, но и оставаться здесь было нельзя: враг может перехватить пути отхода, блокировать дивизию, и тогда — неминуемая смерть!..

Душевное волнение, вызванное встречей с дочерью, подействовало на Якова Ивановича. Он пошатнулся. Его подхватили под руки и посадили на «КП» — как в шутку называли здесь эти самодельные носилки.

— Ну вот, все уже прошло... — улыбнулся Яков Иванович, вытирая платком выступивший на лбу пот. — Прочитайте, что нам передали, — попросил он Бойко.

— Командующий фронтом просит немедленно сообщить наше месторасположение и куда можно сбросить продовольствие и боеприпасы...

— Хорошо!.. Очень хорошо!.. — перебил его Железнов.

— Приказывает прорываться не к армии, а в направлении казкорпуса.

Яков Иванович нахмурился. Дело предстояло тяжелое. Надо было с восточного направления поворачивать дивизию на юго-запад, уводя ее дальше от фронта. Это очень тревожило Якова Ивановича. Теперь ему стало ясно, почему молчит командарм.

— Вот как складываются дела, друзья мои! — проговорил Железнов. — Но не отчаивайтесь! Теперь мы не одни — нас поддержит фронт. Будем действовать!..

Яков Иванович потянул Веру за рукав, усадил около себя на землю и прижал к себе. Вера шепнула ему на ухо:

— Папа, ты ведь голоден. У меня есть сухари, консервы...

Яков Иванович покачал головой.

Начальник разведки дивизии Свиридов доложил данные, добытые разведкой, и все то, что ему рассказал Куделин.

— Накормите этого человека, — приказал Железнов.

Свиридов пожал плечами, и комдив понял, что накормить нечем...

— Тогда уложите его спать.

— Папа, надо бы разобраться с этим солдатом!.. — тихо сказала ему Вера.

— Потом, — так же тихо ответил ей Яков Иванович.

Из доклада Свиридова Вера узнала, что до кавкорпуса еще около тридцати километров, что на этом пути, километрах в пятнадцати отсюда, в лесу, расположились вражеские части, и в том же направлении, на восточном берегу Вороны, находится их склад боеприпасов.

Широко раскрытыми глазами Вера смотрела на отца. Ведь ей только что казалось, что кавкорпус где-то близко от них и что дивизия сегодня же ночью с ним соединится. Теперь же получалось так, что этим измученным и израненным людям надо не меньше двух суток пробиваться к корпусу, а на пути их ждет много опасностей. Особенно удручало Веру то, что в такой тяжелый момент ей придется расстаться с отцом.

«Как же я оставлю его одного в таком состоянии?» — подумала она.

— Дивизию надо собрать в кулак, — медленно обдумывая каждое слово, начал говорить Яков Иванович. — Раненых стянуть ближе к нам. Тщательно разведать полосу между частями противника и складом. В урочище найти переправу через реку. И до рассвета перейти железную дорогу. — Он вытянул онемевшую раненую ногу, положил ее на упавший костыль и посмотрел на часы. — Через час отряд Тарасова на севере, на нашем левом фланге, начнет демонстрацию наступления. В это время остальные батальоны, которые полки, отходя, оставили для обозначения фронта дивизии, отвести до Угры, а там под прикрытием Тарасова свернуть их и — сюда! — Он показал на восток. — Добров отойдет со своим отрядом в район Воропаева. И когда мы тронемся, в случае если гитлеровцы здесь зашевелятся, он будет делать вид, будто наступает на станцию Воропаево. И может получиться так, Павел Калинович, что завтра к исходу дня мы соединимся с кавалеристами! — Все переглянулись. Каждому хотелось задать вопрос: «Каким же это образом?» Но Железнов продолжал: — Я надеюсь на командование фронта. Оно сумеет сегодня в начале ночи сбросить нам боеприпасы и продовольствие.