Исповедь военнослужащего срочной службы

   Парад

      Вернувшись в роту я застал там перемены. Казарму уже отремонтировали, жили мы теперь в ней.

      Новостью оказалось и то, что наша часть обязана была выставить сводный батальон для участия в военном параде, ежегодно проводящимся в Ташкенте в честь 7 ноября, если кто не помнит, это была очередная годовщина Великой Октябрьской Социалистической Революции. И на неделе должны были состояться смотрины, где специальная комиссия должна будет отобрать бойцов, которые будут участвовать в этом параде и еще взвод запасных бойцов, способных заменить заболевших или выбывших по той или иной причине. Тренировки должны были продолжаться два месяца. На это время участники парада и запасные освобождались от всех занятий, работ и нарядов и должны были только и делать что тренироваться, а остальным пришлось тащить наряды, ходить в караул, на кухню и хозработы. На боевую учебу решено было забить большой болт. Прокатиться в Ташкент мне конечно же хотелось бы, но цена была неимоверна высока — шагистику я ненавидел с детства. Поэтому выбор мой был сделан сразу. На отборочном «дефиле» я прошагал под барабан так, как будто с детства был болен церебральным параличом и нарушением координации движения, и меня отсеяли при первом же отборе. Потянулась бесконечная вереница нарядов: дневальным по роте, кухня, КПП, караул, снова дневальным и так до бесконечности. Но, поскольку внимание начальства было сосредоточено исключительно на священной корове подготовки к параду, то контроль над остальными был значительно ослаблен. К тому времени я обнаружил, что в нашей героической части есть библиотека и старался все свободное, да и не очень время проводить там, когда это было возможно. Также я сблизился с двумя русскими ребятами, попавшими сюда из Баку — Юрой Ляпаевым и Владиком Бабаевым. Оба они были в «парадной» команде, но мы всегда находили время для общения. Юра был хорошим спецом в области электроники и многим моим знаниям в этой области я обязан именно ему. Владик был просто ненапряжным, хорошим человеком, с которым было приятно общаться.

      Еще одной приятной новостью было то, что из госпиталя наконец-то выгнали симулянта Леху. Он стоически переносил лошадиные дозы антибиотиков и витаминов, которыми его усиленно нафаршировывали там для поправки здоровья, таблетки можно было выбрасывать, а вот от уколов спастись было невозможно. Но улучшения, к удивлению докторов, так и не наступало. Поскольку Леха перележал в госпитале все мыслимые и немыслимые сроки, врачи решились на последнее средство, чтобы вернуть армии бойца. Подозреваю, что это была чистейшей воды провокация, но со слов Лехи, обставлено все было максимально серьезно. В один прекрасный день в госпиталь заехало очередное ташкентское светило военной медицины и устроило мега-обход. Не обошел он стороной и Лехину палату. Когда местный лечащий врач отчитался ему по диагнозу и ходу лечения, светило подошло к Лехе и спросило, не чувствует ли он улучшения самочувствия. Леха, естественно, закатил глаза и молвил: «Ой, доктор, что-то мне все хуже и хуже…». «Ясно, тяжелый случай, придется делать пункцию, наверное, послезавтра начнем, готовьте больного….» — сказал доктор и стремительно вышел. На следующий день Лехино здоровье стало стремительно улучшаться практически до полного выздоровления, и через пару дней его выписали, к моей радости. Увы, радость эта длилась недолго. Отметить такое событие мы зашли в «Чайник», где взяв разбавленного компота и мокрых пряников начали отмечать столь неординарное событие. Лехин вид мне не понравился. Был он какой-то вялый, что ли. Понять его было можно, возвращаться из госпиталя в часть, не есть самое счастливое событие для молодого бойца, но когда Леха не допил компот, а потом и отказался от своих пряников, я забеспокоился. Раньше такого никогда не случалось. Дальше события разворачивались поистине с военной быстротой: по дороге в казарму Лехе приспичило зайти в сортир (тот самый, у караульного помещения). Вышел он оттуда с лицом приговоренного к смертной казни. Я спросил, в чем дело. В ответ Леха показал мне листовку, которыми были оклеены все стены во всех наших сортирах, предостерегающую бойцов красной армии от инфекционных заболеваний, в частности, от гепатита. На ней здоровенными буквами были описаны симптомы этого заболевания, в частности пожелтение белков глаз, бесцветный кал и пенящаяся моча очень темного цвета. «У меня все сходится, посмотри на мои глаза» — попросил Леха. Я посмотрел — белки его глаз были откровенно желтыми. В тот же день его снова госпитализировали, практически до конца учебки, теперь уже с настоящим гепатитом, которым его в госпитале и заразили, надо думать.

      На период подготовки к параду от нашей роты остался незадействованным взвод, который теперь называли хозвзводом. Я начал откровенно холявить, например, выяснилось, что мои скромные размеры и бараний вес позволяют свободно пропустить зарядку. Койка моя (а теперь я спал на верхнем ярусе) почти не прогибалась под моим весом, достаточно было распластаться по ней и создавалось полное впечатление, что на ней никого нет, только слегка скомканное одеяло. В суматохе подготовки к параду контроль был сильно ослаблен, поэтому мне часто удавалось пропустить зарядку, валяясь в это время на койке в пустой казарме, пока все бегали. Нужно было только стараться не обнаружить себя случайным движением. Когда все возвращались, я тихонько выскальзывал из под одеяла и смешивался с толпой.

Чертовщина

      В период моей жизни в учебке в жизнь вносили немного разнообразия разные странные штуковины.

      На территории нашей части находилась еще одна небольшая часть, государство в государстве. Это было сооружение, похожее на старинную восточную крепость, обнесенную толстенным каменным забором четырехметровой (а то и больше высоты, даже не забором, а крепостными стенами, прямоугольной формы в плане, размером где-то 100 на 250 метров. По углам возвышались две башенки, увенчанные полусферическими серебристыми куполами, метра 4 в диаметре, напоминающие купол планетария. Около одной из башенок стояла здоровенная спутниковая антенна в виде тарелки, которая каждый раз смотрела в разные стороны. Населена эта таинственная часть была странными неразговорчивыми военными с черными погонами и медицинскими эмблемами. Попадали они туда через маленькую железную калитку, оснащенную глазком и звонком вызова, перед тем как кого-то пропустить туда, дежурный пару минут изучал визитера через этот глазок. Калитка была почти рядом с крыльцом нашей казармы, поэтому я хорошо запомнил это. Выступы на стене, снабженные вентиляционными решетками, указывали на наличие подземных этажей в этом сооружении. У нас этих людей называли «звездочетами» и «змееловами» (за медицинские эмблемы). Как-то ночью меня растолкал Леха (мы тогда спали на улице) и показал рукой в сторону крепости. Мне открылась феерическая картина: в кромешной тьме было видно, как у обеих башенок по меридиану появились едва светящиеся щели сквозь которые со странным звуком вырывались яркие, хорошо видимые в темноте лучи сине-зеленого цвета, похоже лазерные, ибо они не расширялись, и уносились куда-то в небо. Скорее всего не уносились, но особенности восприятия глазом ярких вспышек таковы, что мне казалось лучи улетают в небо словно копья. При этом башенки время от времени вращались и изменяли направление лучей. Хорошо видимая в темноте белая тарелка тоже непрестанно двигалась. В общем, Джордж Лукас со своими звездными войнами нервно курил в сторонке. Продолжалось все это с полчаса, после чего все стихло, башенки закрылись и перестали вращаться. На следующее утро плац был покрыт тушками птиц, обгоревших как головешки. Мы их убирали оттуда. Видели это многие, случалось это только по ночам, иногда в вечернее время, после наступления темноты. Каждый по своему толковал это странное явление, кто-то говорил, что это наши сбивают американские спутники, кто-то говорил, что разговаривают с марсианами, я же решил, что это станция спутниковой связи и слежения. Наверняка остронаправленный модулируемый луч передавал пакетную информацию на спутники. Место было идеальное, почти круглый год безоблачно и безосадочно.