Зачистка территории

Насчет прошлого своего деда Аркадий знал только то, что тот когда-то служил в армии. Кем и где, Аркадий не ведал – знал только, что он был не только участником, но и инвалидом войны и не забывал всегда поздравлять его с Днем Победы. Из-за своих личных проблем, конфликт деда и предпринимателя Мамаева по поводу земли под пасекой не казался Аркадию серьезным, и он не придавал ему большого значения.

Как уже говорилось, в процессе перевода музея в новое здание

Мамаев неоднократно встречался с Дашей Морозовой. Встречи эти подчеркнуто носили официальный характер. Мамаев избегал прямых заигрываний, разговоры вел все на историческую тематику. Впрочем, и ему и Даше все это было интересно, она ощущала себя настоящей деловой женщиной. Иногда Мамаев звонил ей и говорил: "Дарья

Олеговна, я сегодня не обедал, сейчас я заеду в кафе, у меня будет двадцать минут, там и переговорим". Это было всегда не поздним вечером и такие встречи не носили интимного характера, к тому же

Мамаев при ней никогда не платил наличными, чтобы та не чувствовала себя обязанной, говоря Даше, что это все уже оплачено из представительских расходов его фирмы. Он не говорил ей, что кафе это принадлежит лично ему. Он даже не пил в это время ничего крепкого – только хорошее красное вино да и то один бокал – чтобы лишнего не сболтнуть (напиться можно было и позже).

Так сложилось, что обычно им удавалось встречаться по четвергам.

И Мамаев полюбил эти четверги. Стол был сервирован очень красиво, всегда на нем стояли деликатесы, и каждый раз меню было другим.

Как-то даже ели устриц с подробными разъяснениями для Даши, типа лекции, как их вообще положено есть. В другой раз пробовали особым образом приготовленную рыбу. Тут присутствовала и подводная цель: потихоньку привить у Даши вкус к красивой жизни. В одну из таких встреч Альберт Мамаев как-то вдруг проговорился Даше, что он, якобы, и сам историк-любитель и собирает материалы по истории дивизии СС

"Галитчина", где якобы служил то ли его дед, то брат деда, то ли еще какой-то родственник. Никакой, конечно, дед у него там не служил, однако вот брякнул к слову даже неизвестно почему. Засела у него в мозгах эта треклятая дивизия. "Собираю материалы", впрочем, было слишком сильно сказано. Имелась у него пара книжек, да значок этой дивизии, который он лично купил в Киеве на блошином рынке. Потом еще один украинский партнер по поставкам сахара и вафель действительно имел родного дядьку в Канаде, который в юности повоевал в этой самой

"Галитчине" и даже кое-что порассказал племяннику, а то уже и

Мамаеву. Кстати, хорошо тогда они однажды погуляли в украинском ресторане "Шинок" на Пяти Углах в Петербурге.

Непонятно, чем был обусловлен такой интерес Мамаева именно к

"Галитчине". Из официальной истории войны известно, что дивизия эта в свое время была разгромлена под Бродами, а остатки ее, признанные немцами как небоеспособные, использовались ими в карательных операциях. Мамаев историю не читал, и ему это было неизвестно.

Александр Михайлович Шахов, напротив, это знал очень хорошо, так как в свое время не раз сталкивался с людьми из "Галитчины". Это был конец 45-го года. Двор местного управления НКВД в одном из городов западной Украины был тогда завален трупами, которые свозили из окрестных лесов практически каждый день.

На Дашу, которая в силу своего юного возраста воспринимала ту войну как "предания старины глубокой", это откровение Альберта

Ивановича никакого впечатления не только не произвело, но даже и не удивило. У одного десятиклассника в их школе был полный комплект немецкой военной формы и вооружения, где-то им частично откопанный, а где-то обмененный у других коллекционеров и "черных" копателей.

Вряд ли форма эта была с убитого – слишком уж хорошо сохранилась, а скорее всего со времен войны лежала у кого-то в доме. Не хватало только оригинальной обуви, да и пряжка на ремне была странная – с припаянной поверх немецкой надписи "Got mit Unz" красной звездой, снятой с обычной солдатской пилотки. Тяга к этой форме у обычного русского мальчика была тоже необъяснима. Кто-то, впрочем, вдруг высказал следующее предположение: "А может быть, он немец, и эта форма у него дедушкина?" Идея была интересная: раз немцы здесь стояли почти год, значит, от немцев должны быть и дети. И куда они потом после войны девались? И виноваты ли те дети перед страной? И виноваты ли их матери перед страной – вдруг их изнасиловали, или были другие какие обстоятельства, например голод или любовь? Стали считать по срокам, вроде бы действительно дед мальчика по возрасту подходил под немецкого ребенка, поскольку он был воде бы какого-то военного года рождения. У Даши была даже идея выпросить или же с помощью спонсоров – скажем, того же Мамаева – выкупить этот комплект формы для музея, но раздел этот был не ее, и она этим заниматься не стала. В конечном итоге, раздел "Любимов в годы войны" не стали делать вовсе. А поначалу идея была интересная: соорудить макет блиндажа с полной обстановкой. Один ветеран даже был готов помочь советом.

Конфликт между Мамаевым и Александром Михайловичем Шаховым случился по самой банальной причине. Мамаев планировал сделать недалеко от комплекса отдыха пристань, однако ближайшая дорога вела туда через участок с пасекой. Участок этот и пасека принадлежали

Александру Михайловичу по праву долгосрочной аренды. Пчелы опыляли большой уже старый яблоневый сад, который Мамаев тоже собирался вырубить, площадку под ним выровнять и построить на этом месте теннисные корты.

Как уже упоминалось, знакомый чиновник из администрации наотрез отказался обсуждать этот вопрос с ветераном: "Сам иди к нему. Если договоритесь – тут же все и оформлю. А идти говорить со стариком – уж уволь!" – "Я тебя действительно уволю!" – уходя, пообещал в сердцах ему, рассерженный Мамаев, которого такая ситуация уже начала раздражать. Он поехал с ребятами на пасеку. Дед ковырялся там с ульями. Мамаев демонстративно закурил, бросил на сухую траву непотушенную спичку, начал разговор.