Политолог

Вторым взял слово профессор истории:

— Мы имеет дело с трактатом о всемирной истории, которая является русской историй. По новейшим исследованиям археологов, текстологов, математических лингвистов, археологов, антропологов и специалистов по спектральному анализу, неандертальцы и кроманьонцы были русскими. Господь вначале сотворил Россию, а уж затем все остальные народы и царства. Давид и Соломон, выходцы из-под Витебска, были русскими, как впрочем, и пророки, и все остальные евреи. Греческая цивилизация в ее спартанской и афинской разновидностях была типично русской цивилизацией, как впрочем, и империя Александра Македонского, выходца из Поволжья. Этруски, прародители Рима — это русские, населявшие в ту пору Европу и Северную Африку. Римские императоры от Августа до Марка Аврелия были не просто славянами, но русскими, выходцами из сегодняшней Липецкой области. Карл Великий и Фридрих Барбаросса были русскими предками новгородских и тверских князей. Китайцы и индусы — это русские, претерпевшие некоторые антропологические изменения, но сохранившие расовый тип, о чем свидетельствуют пробы ДНК, взятые у Дэн Сяопина и Индиры Ганди. Не стану углубляться в теорию, но предлагаемая книга — есть еще одно подтверждение о внеземном происхождении России, которая является проекций Рая на Среднерусскую равнину, — историк задыхался от волнения, боясь быть непонятым, то и дело доставал из кармана какие-то черепки из древних курганов и кости из усыпальниц.

Раввин с хитрым видом, поглаживая косматую бородку, заметил:

— Если все евреи — русские, то и все русские — евреи, о чем говорит история Хазарского каганата, простиравшегося до вологодских лесов. Русское слово «шлем» — это еврейское «шалом». Строка из «Слова о полку Игореве» — «Шеломами вычерпать Дон» свидетельствует о том, что рать князя Игоря состояла из евреев. Именно поэтому «холокост» — глубоко русская проблема.

Дьякон Куратор, потупив глаза, не желая вступать в полемику с ненавистным раввином, произнес:

— «Несть ни русского, ни иудея». Но я бы, уважаемый раббе, поостерегся жонглировать словом «холокост», которое в некоторых легкомысленных устах звучит, как «хула-хуп».

Именитый слепой, открыв книгу, касался иллюстраций чуткими пальцами и говорил:

— Автор сей изумительной книги — «красный», а слог его «серебряный», а живописцы поистине «золотые». Желающий видеть, да видят, ибо на каждом пальце у нас всевидящее око, прозревающее не только цвета материального мира, но и цвета духовные.

Стрижайло сделал тайный знак помощникам, и в зал стали вносить пачки со свежеотпечатанным тиражом, прямо из типографии, пахнущие медовыми и пряными красками. Раскрывали обертку, расхватывали тяжелые, с тиснеными обложками книги, направлялись к Дышлову за автографом.

Стрижайло видел, как красотка-журналистка из влиятельной газеты «Коммерсанто Клаус» раскрыла книгу, стала перелистывать драгоценные страницы, прикусив от наслаждения перламутровые губки. Оператор направил телекамеру через ее плечо на книжные развороты, фиксируя изображения. Илья Муромец в богатырском величии над синим Днепром с белыми храмами и золотыми главами Софии Киевской. В блеске славы, похожий на ангела, князь Дмитрий Донской, выступает в поход, окруженный несметным войском. Молодой и прекрасный царь Иоанн нацелил блистающий взор на горящие мечети Казани.

И вдруг, после изысканных миниатюр, исполненных утонченной кистью, как будто упал на страницы шмоток грязной сырой штукатурки. Огромная, грубо нарисованная задница в рыжих свиных волосках с торчащими из ягодиц ушами, и надпись: «Наш Дышлов». Следующая картинка, нарисованная в духе расхристанных и вульгарных комиксов, — похожее на окорок, мясистое, носатое лицо Дышлова с редкими зубами и выползающими изо рта тараканами: «Что ни слово, то таракан». И дальше на мелованных страницах, сплошь, один за другим комиксы «о жизни и деятельности коммуниста товарища Дышлова».

Журналистка охала, ужасалась, хохотала, перелистывала книгу, позволяя оператору снимать и комиксы, и ее хохочущее лицо.

Далее в книге следовало. Дышлов, начальник ГУЛАГа, гонит колонну полосатых «зэков». Дышлов, исполнитель приговора, расстреливает в затылок несчастных заключенных. Дышлов, организатор голодного мора, сгребает лопатой груду скелетов. Дышлов, командир заградотряда, стреляет из пулемета в спину штрафбату. Эти жестокие комиксы сменялись чередой излишеств, которым предавался коммунист номер один. Дышлов пирует за роскошным столом, а за окном просит подаяние голодная девочка. Дышлов входит в свой роскошный трехэтажный дворец, отделенный стеной от трущоб и бараков. Дышлов плещется в бане, окруженный обнаженными куртизанками.

Отдельно следовала серия комиксов, вменяющая Дышлову предательство, ренегатство и трусость. Дышлов во время ГКЧП бежит из Москвы и прячется в родной деревне Козявино. Дышлов во время восстания 93-го года, обнимая Ельцина, обращается в мегафон к народу с требованием разойтись. Дышлов в холуйской позе посылает Ельцину поздравление с победой на выборах. Дышлов с протянутой рукой стоит в приемной Президента Ва-Ва.

Книгу завершала картина, на которой изображалась избирательная урна. В ней, ужасный ликом, оскаленный, с высунутым языком, сидел Дышлов, вытягивал наружу волосатые ручища, вырывал бюллетень у худой измученной женщины. И надпись: «Бойтесь попасть в такую пасть!»

Вся серия была выполнена лихо, брутально, производила сильное впечатление. Народ, стеная, захлебываясь хохотом, валил к Дышлову, подсовывая книги для автографа. Сделав две или три подписи, Дышлов обнаружил жуткую подмену, побагровел, стал отталкивать отвратительные фолианты. Неловко отстранил наглого репортера из «Аргонавтов и фруктов». Тот случайно ударил стоящего рядом депутата Думы. Депутат, увертываясь от удара, угодил коленом в челюсть философу. Философ, не понимая, откуда пришел удар, засадил оплеуху послу Мальты. Посол, потеряв очки, махнул наугад и разбил нос культурному атташе Германии. После этого началась всеобщая свалка.

Летали кулаки. С женщин сдирали одежду. Те, в свою очередь, норовили оскопить мужчин. Валились телекамеры. Активисты компартии раскручивали над головами стулья и метали в толпу. Пролилась первая кровь. Раненых и убитых становилось все больше. Санитарки едва успевали выносить из-под огня изувеченных. В полевом лазарете хирурги ампутировали без наркоза руки и ноги, извлекали из черепов осколки.

Арт-критик «Танкист», оказавшись в гуще потасовки, решил, что повторяется ужас «Норд-Оста». Был не в силах вторично пережить мучений захвата и плена, выхватил «вальтер» и застрелился, как подобает герою. Дьякон Куратор и раввин, сцепившись, душили друг друга. Дьякон сипел: «Вы нарушаете конфессиональный мир», на что раввин, выпучив от удушья глаза, лепетал: «Вы душитель иудаизма». Историк восторженно глядел на битву, выкликая: «Мы — русские! С нами — Бог!» Именитый слепой, раскрыв книгу, ощупывал чуткими пальцами изображение задницы и вопрошал: «Это что? Это что?» Стрижайло приблизился и произнес ему в ухо: «Это жопа». Драка стала стихать лишь после того, как распорядитель, перекрикивая вопли и стоны, объявил: «Водка остывает, господа!» Продолжая сражаться, толпа повалила в банкетный зал.

Охрана, прикрывая собой потрясенного Дышлова, вывела его через черный ход, и они укатили.

Стрижайло осматривал поле битвы, растерзанные книги с комиксами, осколки фотообъективов, дамские трусики, выпавшую челюсть известного антрополога, который перенес ее к себе из черепа австралопитека. Испытывал ликованье. Великий спектакль удался. Восхитительная подмена совершилась. Честолюбие было посрамлено. Гордыня унижена. Репутация подорвана. Несчастье одного составила счастье многих. Человеческая природа в очередной раз обнаружила свою отвратительную сущность. Демоны, населявшие душу Стрижайло, ликовали вместе с ним. Теперь они являли собой думскую фракцию «Единая Россия». С почтением и подобострастием слушали своего лидера, напоминавшего пучок усохшей мочалки. Тот приоткрывал соратникам план окончательного изгнания коммунистов из Думы.