Жаркое лето Хазара (сборник)

Хасар дал девушке несколько таблеток анальгина и посоветовал одну из них принять тут же. Протянул ей стакан с водой.

— Начальник на месте? — спросил он.

— После ухода следователя он пошел отдыхать в свой номер. Следователь замучил его вопросами…

— А что он спрашивал?

— Да много чего, и про вас тоже спрашивал. Правду говоря, вами он особенно интересуется. Даже спросил: "Это не один из зачинщиков волнений?"

Слушая секретаршу, Хасар думал о том, как нелегко было его другу отвечать на такие вопросы, о том, что придя к нему на работу, он и его поставил в неловкое положение.

Конечно, Серкяев ради их дружбы не станет ему ничего выговаривать, но разве тем самым он не подвергнет себя опасности остаться без работы?

Мысленно Хасар поставил себя перед лицом Серкяева.

Внимательно всматривался в него, пытаясь увидеть на нем признаки недовольства собой.

Конечно, хяким, ужаленный мятежниками, не сидит сложа руки, он ничего не пожалеет для спасения своей репутации, задействует все свои возможности, чтобы обелить себя. Понятное дело, он поднимет на ноги всех своих влиятельных знакомых, потому что ему необходимо выйти из этой борьбы победителем.

Прокуратура может довести до сведения Министерства обороны, что Серкяев взял на работу смутьяна, и тогда ему точно не поздоровится. Потому что там вряд ли захотят закрыть глаза на случившееся и начнут тщательно расследовать все обстоятельства данного дела.

Сегодняшний день стал в жизни Хасара еще одним беспокойным днем, днем тревожных ожиданий. Он понял, что давно начавшиеся в его жизни неудачи преследуют его и сегодня, и это понимание вызвало в нем чувство обиды и обездоленности. Он больше всего переживал из-за своего друга Серкяева, которому доставил столько неприятностей, и очень жалел, что устроился к нему на работу. Ждал, когда же тот вызовет его, чтобы поговорить на эту тему. Но, сколько ни ждал Хасар, Серкяев не вызвал его ни до, ни после обеда.

Когда Тоты приехала на дачу, рабочий день уже давно закончился, а солнце все еще не село. Стояли долгие летние дни, когда солнце забывало вовремя уйти с горизонта. Вот и сейчас оно взирало с неба, высматривая место для ночлега, и медленно, как по веревке, спускалось вниз.

С тех пор, как в больнице появились нежданные проверяющие, Тоты охладела к своей работе, ей больше не хотелось, как прежде, раньше всех приезжать на работу и уезжать последней, доведя все дела до конца. Она понимала, что ее, прекрасного работника и отличного руководителя, преследуют только потому, что ее отец принял участие в марше несогласных, и мстят ей за это.

Она, конечно, старалась держать себя в руках и казалась спокойной, не обращала внимания на ревизоров, которые изо всех сил стремились найти в работе ее ведомства недостатки и причинить ей зло.

Руководитель комиссии Янджик Мяджиков, поглаживая свой облысевший лоб, то и дело заходил к ней, стараясь казаться вежливым. Понятно, что указывая на мелкие просчеты, он хотел, чтобы Тоты заискивала перед ним и просила, чтобы он сам подправил эти мелочи. Но Тоты вовремя догадалась об этом.

Однажды он зашел к Тоты и, заглядывая в два листа бумаги, произнес:

— Нет точности в названиях препаратов, которые назначались больным, надо было заставлять больных расписываться в том, что они получили те или иные лекарства.

Тоты удивленно посмотрела на ревизора, а потом с достоинством ответила:

— Вот что, Янджик-дяде, сразу видно, что вы не врач.

О какой расписке могут помнить врач и его пациент, когда больной при смерти? И потом, разве наши больные имеют медицинское образование, чтобы разбираться в лекарствах и назначениях?

Она громко и издевательски рассмеялась над невежеством проверяющего.

Провожая его из кабинета, дала понять, чтобы он больше не отвлекал ее по таким пустякам.

— Янджик-дяде, с такими вопросами можешь обращаться к моему заместителю! — она подчеркнула, что для этого и приставила своего зама к ним.

А про себя подумала: "Понятно, чье поручение ты выполняешь. Да с чего вы возомнили себя правомочными распоряжаться тем, что добыто людьми потом и кровью, честным трудом, неужели вы думаете, что ваши посты дают вам право по своему усмотрению распределять землю, на которой уже живут люди, которую они кровью своей защищали?" В душе она гордилась своим отцом, который не побоялся выступить против таких могущественных чиновников, как хяким и его богатые земляки.

… Мать поначалу удивилась, что ее дочь так рано вернулась с работы, для нее это было непривычно, но потом нашла этому объяснение: "Наверняка куда-то ехала, да по пути решила заехать к родителям и проведать их". Она была благодарна дочери за заботу.

Старики как раз собирались поужинать. С трудом передвигая больные ноги, мать носила на сачак еду. Унюхав запах рыбного плова, Тоты подумала, что это любимое блюдо отца, и с долей зависти отметила, что ее мать готовит этот плов лучше, чем она сама.

Как врач она не раз советовала родителям, чтобы они не ели на ночь тяжелую пищу. Старики слушали дочь, но к словам ее не прислушивались: ели все, что хотели.

По этому поводу у нее как-то состоялся разговор с отцом.

Она выразила недовольство тем, что они пренебрегают ее рекомендациями и не соблюдают никакой диеты.

Когда она спросила у отца: "Что, опять тяжелой пищи наелся?", — он вместо ответа вспомнил один случай, произошедший с его старшим братом.

Старший брат старика был скотоводом и жил в песках.

Однажды старик поехал проведать брата и тот начал жаловаться на недомогания и боли. Тогда старик привез его в город и отвел к Якову Лазаревичу Акиму. Врач обследовал его брата старика и выяснил, что у него больной желудок. Он рекомендовал больному зелень, поменьше тяжелой пищи, а больше — кисломолочных продуктов — чала, гатыка. Брат старика улыбнулся и ответил доктору: "Да, чал и катык я ем постоянно, а вот что касается зелени, с этим согласиться не могу, доктор. В войну я столько травы съел, что чуть было в травоядное животное не превратился. Если бы от травы была польза, я должен был бы прожить век Героглы, не зная, какими бывают болячки…" Каждый раз, когда дочь требовала перейти на легкую пищу, ее отец с улыбкой отвечал: "Не забывай, дочка, я брат твоего дяди Дабана!"

Мать сразу же пригласила дочь к столу. "Идем, дочка, поужинай с нами!"

Старик показал на стоявшую с краю сачака початую бутылку и предложил: "Дочка, если тебе больше не надо на работу, может, примешь стопочку для аппетита!"

Подумав о том, что это могло бы помочь ей расслабиться, Тоты улыбнулась: "Ну, как можно отказаться от такого предложения, тем более, когда оно исходит от родного отца?!"

Тоты ехала сюда, чтобы рассказать отцу о последних событиях в своей жизни и посоветоваться с ним. Сейчас ей больше всего не хватало поддержки и совета близких людей.

В таких случаях отец всегда приходил ей на помощь.

Выпитая рюмка подействовала сразу, лицо старика порозовело, он стал потеть. Вытирая пот полотенцем, которое было расстелено на коленях, он радовался приходу дочери и был в отличном настроении.

У старика было такое прекрасное настроение, что портить его не хотелось. Тоты сразу поняла это. Если она сейчас расскажет родителям о своих проблемах, точно испортит им настроение, и они будут переживать за нее, лишатся сна. Она подумала и о том, что ее несдержанный отец может позвонить хякиму и наговорить ему грубых слов, потребовать, чтобы он оставил в покое его дочь, и неизвестно, чем тогда все это закончится.

Она ехала сюда с намерением заночевать и даже поднялась в свою комнату и переоделась в домашнюю одежду.

Но по ходу дела передумала рассказывать родителям неприятные новости, а потому и оставаться у них ей расхотелось. Она стала собираться домой.