Аргентинское танго

. Может быть, в нем скрытая камера, которая будет отснимать людей, как подопытных кроликов или меченых китов?

Там ужас, Мария. Там ужас, слышишь. Тебе же приказано быстро убираться отсюда, как только ты бросишь ужас в укромное место.

Я снова огляделась. Вот каменный выступ стены, и под стеной — углубление, похожее на выдолбленный арык. Для стока воды?.. Раздумывать было некогда. Дыхание зашлось. Я не сознавала, что делаю. Я быстро вынула сверток из сумки, положила его в нишу под стеной, мгновенно повернулась — и быстро пошла прочь, побежала, полетела, будто за мной гнались. Наверх! Я выбегу на поверхность и возьму такси. Отель, я помню и название отеля, и название улицы. Здесь же все шоферы… понимают… по-английски…

Я пулей вылетела из метро. Тишина. Никакого взрыва. Может, все это мне приснилось?

— Taxi! Taxi, please!..

Машина тормознула передо мной. Косоглазый шофер весело скалился мне.

— О, miss, very beautiful girl! European girl, yea?..

Я рухнула на сиденье. Раскосый парень что-то спрашивал меня. Я не слышала. Слезы уже лились, лились, как этот ливень, черный сплошной дождь, по моему еще живому, белому лицу. Только сейчас я, своими руками, сделала дьявольское дело. Теперь ты всеми своими танцами не оттанцуешь грех! Ты не в царицу превратишься, если здесь помрешь — в жалкую жабу в японском пруду…

— Прыжок лягушки в старый пруд напомнил мне о тишине…

— What? What lady speeks?

Слезы застилали мне лицо горячей прозрачной вуалью, как свадебной фатой. Я думала, я на свадьбе в Испании буду гулять. Иван, прости меня! Иван, может, я коварная, может, я безумная, может, я шлюха! Но я не могу забыть твоего отца! И он ведь меня не может забыть, я знаю это!

Я приехала в отель «Плаза» в двенадцать ночи. Узнала, в каком номере остановился Иван Метелица. «О, знаменитый Метелица?.. пожалуйста, мисс, в четыреста десятом…» Под потолком в отельном номере горел цветной глаз телевизора. Иван, мрачный, напившийся пива, лежал, отвернувшись лицом к стене. Делал вид, что спал. Дверь была открыта — он ждал меня. Да и я ведь не маленькая девочка — нашла же и гостиницу, и номер, и его.

— Хорошо, хоть не водку пил. — Я повертела в руках пустую бутылку из-под пива. На столе стояло еще три бутылки. — Я пью апельсиновый сок, ты пиво. Мы квиты, Ванька. Прости, я погорячилась. Ты душ принимал?

Молчание обрушивалось на меня холодным душем. Со мной не желали разговаривать. Ну и ладно, дуйся, черт с тобой, а я в душ пошла. В теплый, в горячий. Я любила русскую горячую баню и горячий душ. Камикадзе сделал свое дело и остался жив.

Я долго стояла под струями душа, улыбалась себе в зеркале. Слез больше не было. Мне казалось — по мне текут, сползают черные струи, нефтяные, грязные. Я не могла отмыться от грязи — грязью. Сколько денег мне заплатит Беер за японский ужас?

Я вымыла голову персиковым шампунем, намазала лицо кремом, поприседала прямо в ванной — раз-два, раз-два. Косточки размять, так, отлично. Завтра с утра в репетиционный зал. Вы