Палач

От тюленей, ловко скользящих в голубой воде, Оскар и Наташка прошли к гориллам. Гориллы — это Оскар узнал после сотен визитов в зоопарк — были самыми любимыми животными ньюйоркцев. Во всяком случае, возле клеток с гориллами всегда толпилось максимальное количество посетителей, иной раз целая толпа. Что привлекает ньюйоркцев в гориллах? — пытается понять Оскар. Сила? Схожесть со сверхгориллой Кинг-Конгом? Может, каждый нью-йоркский житель хотел бы быть таким же сильным и страшным, чтобы свободно бороздить нью-йоркские улицы, разбрасывая грабителей и убийц направо и налево?..

— Горилла может быть гербом Нью-Йорка, — сказал Оскар Наташке. — Кинг-Конг.

— Джессика Ланг забеременела и родила от Миши Барышникова, — ответила Оскару Наташка.

Может быть, сама Наташка хотела бы забеременеть от Миши Барышникова, подумал Оскар. Наташка куда более привлекательна, чем возлюбленная Кинг-Конга. Однако маленький Миша не вынес бы темперамента своей соотечественницы.

Лысый мужик в очках дразнил серого Кинг-Конга, сидящего, скрестив ноги, у самой решетки, выпятив мощную грудь и глядя на небольшую толпу, собравшуюся у клетки.

— Может быть, он думает, что мы дикие животные, — сказал Оскар.

— А он красивый, — отметила Наташка. — И уши красивые…

— Пойдем к львам и пантерам, Наташа?

Лев лениво спал в углу клетки. Львица не спала и нервно ходила то у решетки, то по всему периметру клетки, то вдруг исчезала в дыре, ведущей во внутреннее помещение. Наконец она подошла к спящему льву и зло мазнула его по морде лапой, Лев лениво открыл глаза.

Львица, как кошка, легла на спину и, отставив зад, раздвинула лапы…

— Ебаться хочет, — радостно прокомментировала Наташка.

Лев так же лениво встал и пододвинулся к львице. Она перевернулась в нормальное положение и, чуть присев, глухо урча, позволила ленивцу взгромоздиться на нее…

— Bay, сейчас ебаться будут, — возбужденно воскликнула Наташка и, взяв Оскара за руку, сжала ее.

— По-моему, он не очень-то хочет… Действительно, ленивый лев сделал только несколько движений, медленно устраиваясь на львице. Очевидно, эти-то ленивые движения разозлили женщину-зверя совсем, оказались последней каплей, потому что львица вдруг с ревом вырвалась из-под желтого партнера и, с большой силой мазнув его по морде лапой, отскочила в сторону. Лев обиженно мотнул кудлатой головой и хрипло, так же обиженно зарычал.

— Он похож на отъевшегося старого хай-экзекьютив большой компании, который не хочет ебать свою сексуально озабоченную молодую жену, — прокомментировал Оскар.

Наташка засмеялась шутке и вдруг дернула Оскара за руку:

— Смотри, Оскарчик! Габриэл!

Чуть дальше, у клетки с животными, которых Оскару не было видно, стояли: Эстелла, Габриэл, почему-то в джинсах, и… Яцек Гутор, тоже в джинсах и клетчатой рубашке неопределенно-темного цвета с закатанными по локоть рукавами. Компания что-то оживленно обсуждала, взглядывая на зверей. Со стороны они были похожи на польскую рабочую семью, вышедшую развлечься в воскресный день.

Оскар первый раз видел Габриэл в джинсах. Джинсы и голубая рубашка со множеством мелких пуговиц настолько изменили внешний облик миллиардерши, что Оскар было даже усомнился, Габриэл ли это. Но присутствие Эстеллы в джинсовой же юбке (джинсов на вундеркинде не было, очевидно, только по причине того, что тринадцатилетняя гениальность имела большой живот и внушительный зад) и Яцека неопровержимо доказывало, что да, существо, похожее на состарившуюся домашнюю хозяйку, да, — Габриэл Крониадис, миллиардерша, один из крупнейших в мире дилеров по продаже оружия.

— Уик-энд. Семья гуляет, — отметил Оскар.

— Какие они смешные…

— Я не хочу с ними сталкиваться, — сказал Оскар, и он и Наташка свернули в боковую аллею и подождали, пока семья — Габриэл впереди, за нею Эстелла и Яцек, — дружно прошла в отдел приматов.

— Пойдем посмотрим, какого же зверя они так радостно и долго разглядывали… — Оскар потащил Наташку обратно.

В клетке, перед которой только что стояли Крониадисы и Яцек, злобно ощерясь, шерсть дыбом, на неровных ногах стояла, сверкая красными глазами, молодая гиена.

Оскар приехал от Наташки в три часа ночи. Расплатившись с таксистом, щербатым парнем с Гаити, с которым они успели по пути выкурить джойнт, Оскар открыл холл своего дома на Хоустон-стрит и вошел внутрь, все еще размышляя о вуду.

Щербатый сказал, что если бы вуду было таким могущественным, то гаитяне, наверное, не были бы такими бедными, какие они сейчас, и он не водил бы такси. Реалистический взгляд на мир…

Открыв ключом элевейтор — в это время ночи в элевейтор можно было попасть только с помощью ключа, — Оскар вошел в синий свет внутри металлического ящика и поехал медленно вверх… Марихуана заставила его переменить объект размышлений, и он попытался представить себе действительные отношения внутри семейства Гриндер. Ничего особенно страшного, по мнению Оскара, не происходило внутри семейства. Даже то, что папа Отто спал с Даян, не было, с точки зрения Палача, особенно выдающимся или необыкновенным фактом. Раздражала Оскара только одна деталь в рипорте «Нью-Йорк пост», а именно утверждение Жаклин Гриндер, что ее приемная дочь сказала ей, что «она периодически жила с отцом как муж и жена с возраста 12 до 18 лет». Вот «с 12 лет» и беспокоило Оскара… Почему-то ему было неприятно. Если бы хотя бы с семнадцати…

Двери еще не раздвинулись, а Оскар уже услышал звонок телефона у себя в лофте. Не включая света, Оскар прошел в угол салона, где на одной из белых полок, недавно смонтированных на меньшей из стен, стоял телефон.

— Йес…

— Это Даян. Где ты ходишь, Оскар? Я звоню тебе целый вечер. Я хочу тебя видеть… Хочешь, я приеду?

— Ох, дарлинг, мне стыдно признаться, но я устал… И очень хочу спать…

— Оскар, я заказала билеты на следующий четверг. На утро. Я ненавижу ночью лететь через океан…

— Прекрасно, дарлинг…

— Твой голос звучит странно, Оскар. Ты чем-нибудь недоволен? Что-нибудь случилось?

— Вовсе ничего не случилось… Просто я устал…