Пятый дневник Тайлера Блэйка

Карли пару секунд огромными детскими глазами глядела на Тайлера, после чего потупила взгляд. И лишь по этому взгляду Тайлер понял все, что ему было нужно. Ему вполне хватило этого, чтобы понять, хотя на секунду он и сам испугался. Отчего-то и его вдруг напугали те кошмары, которые могут скрываться в детской фантазии. Тем не менее, на вряд ли какой-то ночной монстр смой бы выдержать скрип раскладушки Тайлера. Наверняка, все нежелательные жители съехали из-под нее в тот же момент, когда он впервые лег спать.

Тайлер протянул руки к Карли и осторожно прижал ее к себе.

– Э… Это был… просто… сон, – прошептал Тайлер и уткнулся носом в черные волосы сестры. Этот совершенно родной запах ее волос, тепло ее крохотного тела на самом деле только сильнее напоминали о том, как же н хочет спать.

– Я знаю, – тихонько ответила Карли.

Блэйк прикрыл глаза, тихо мыча какую-то убаюкивающую мелодию и слегка раскачивая сестренку из стороны в сторону, чтобы она успокоилась. Он постарался вернуть голову прежнее звучание. Он знал, что его колыбельные всегда быстро убаюкивали девочку, когда она была еще совсем крошкой и отказывалась спать, крича и вырываясь из своих старых пеленок.

– Н-не бойся… – говорил Тайлер, прижимая к себе Карли, – Я… ведь с тобой…

Карли уснула быстро, когда сам Тайлер уже едва ли не засыпал. Но он не уснул, он с трудом нашел в себе силы, чтобы не уснуть. Он улыбнулся, аккуратно взяв сестренку на руки, поднялся на и уложил малышку в ее кровать, укрывая одеялом. Блэйк осторожно провел рукой по ее волосам, почти что, не касаясь их, и только после этого вновь лег на свое место.

Тайлеру где-то в глубине души еще хотелось бы издалека понаблюдать за тем, как Карли спит, свернувшись в комочек, словно маленький котенок, в своей кровати, но он слишком устал. И потому сам не заметил, что буквально тут же, только его голова коснулась подушки, отключился.

Запись пятидесятая

«Запись пятидесятая. Дневник пятый.

Зачем я пишу каждый раз номер дневника, если даже на обложке написано, что это дневник номер пять? Однако ты, дневник, тот единственный мой друг, кому я сейчас могу пожаловаться.

Я очень устал, я хочу спать, я чувствую себя живым мертвецом, если не хуже. Есть такое ощущение, будто начну скоро заикаться даже здесь, на бумаге. Я так жалок! Ох, как же я сейчас жалок!

Я сегодня решил посмотреть в зеркало. Всевидящий, зачем я сделал это? Я совсем худой, я никогда не думал, что я так худ и что у меня такие страшные глаза. И еще я нашел седой волос. Седой волос! А ведь мне нет даже сорока! Я однозначно схожу с ума. Превращаюсь в какое-то неживое подобие человека. Это не я. Это не могу быть я.»

Тайлер осторожно и бережно расчесывал длинные черные волосы младшей сестры. В отличие от его жалкой и поредевшей прически (вернее подобия прически, как бы Тайлер не старался, а расчесать себе волосы не мог), у Карли волосы были густыми и блестящими. У нее было столько сходства со старшим братом, но так много отличий. Так легко было сказать, чья она сестра, стоило только увидеть ее голубые глаза и черные волосы, но стоило ей открыть рот, как сразу создавалось впечатление, что Тайлеру подсунули ненастоящую его сестру. Многие совершенно отказывались верить, что родная сестра их «гения» совершенно не была связана с музыкой, и ее голос и слух были слишком далеки от понимания всего этого.

Но «гению» было плевать. Он был совершенно не заинтересован в чужом мнении по поводу его крошки-сестры. Для него она была самой лучшей. И он знал, что она самая лучшая.

– Может быть, тебе пора завязать с прогулками по ночам? – поинтересовалась Карли, когда Тайлер неудачно зацепил ее волосы, заставив ее невольно ойкнуть. Сам он был усталым и едва ли мог стоять на ногах – даже Карли ему приходилось расчесывать, не вставая с раскладушки. И он не слушал даже Карли, пока она не позвала его по имени.

– А? Ч-чего? – Блэйк вышел из своего маленького транса, в который погрузился, просто дотрагиваясь до волос девочки. Его успокаивали такие незамысловатые и мирные занятия, как расчесывание ее волос или помощь с тем, чтобы застегнуть курточку. Все это создавало иллюзию того, что он нормальный. Что она нормальная. Что жизнь не так жестока, как ему кажется. – Н-нет… Я… Я просто устал вчера на работе, – проговорил Тайлер и уселся на свою скрипучую старую раскладушку, бросив гребень для волос на подушку.

Он не лгал, он действительно устал на работе и едва ли снова не уронил скрипку, сфальшивив слишком уж явно, чтобы Нэш не выгнал его. Под «выгнал» имелось в виду, конечно же, дал выходной. И это было далеко не из жалости, он просто видел, как гостям не нравилась это подобие музыки, за которое так стыдился музыкант. А Томас не любил терять посетителей. Однако он даже не подозревал, какую услугу сослужил Тайлеру, что позволил ему отдохнуть. Да, Блэйк знал, что из-ха одного этого дня потеряет часть заработка, но он устал. Он устал и хотел хотя бы на день забыть обо всем. Забыть. Просто забыть.

Карли села рядом с братом, от чего раскладушка громко заскрипела, будто бы старуха, которая кряхтела каждый раз, когда кто-то вызывал у нее недовольство. Карл Блэйк сидела рядом с Тайлером, после чего осторожно обняла его, заставляя нагнуться, практически лечь, и погладила по голове, как это делают маленьким детям, когда хотят их успокоить или убаюкать. И это помогло – Тайлер расслабился, прикрыв глаза и обмяк, позволяя растрепать ему волосы, позволяя гладить его и пытаться неумело убаюкать. Единственный выходной, Тайлер был настолько сильно вымотан, что готов был уснуть прямо на руках у своей младшей сестры. И уснуть, желательно, навсегда. Умереть в этих объятиях, в которых было столько любви, сколько Блэйк не получал ни от кого на свете. Ему в такие минуты казалось, что это он больной ребенок, которого кто-то пытался отчаянно вытащить с того света, но не мог, потому что он, Тайлер, уже давно окунулся в тот маленький и спокойный рай. В свой мир, где все хорошо.

Тайлер уже и не знал, кто из них умирал: он или Карли? Она, умирая физически, оставалась, наверное, самым ярким и веселым ребенком, какого только можно было найти в Мире Всевидящего, а Тайлер, будучи здоровым мужчиной, совсем потерял душу. Он погряз в отчаянии и жалел себя с каждым днем все больше, хотя на то и отводилось лишь несколько недлинных секунд между теми промежутками времени, когда он работал или пытался спать. Обычно в эти секунды мысленной жалости к себе он пил кофе. Кофе стал его третьим неживым лучшим другом. У него была скрипка, был дневник, а теперь еще и кофе. Он мог пить кофе литрами, лишь бы подольше оставаться в состоянии бодрости. Лишь бы подольше оставаться в рабочем состоянии. И как бы парадоксально это не было, как раз оставаться в рабочем состоянии получалось хуже всего. От тяжелой работы в порту и от постоянного давления со стороны начальства в «Белом Лебеде» у Тайлера так ехала крыша, что он не мог делать совершенно ничего.

– Тайлер? – вдруг позвала Карли, от чего Блэйк проснулся и, приоткрыв глаза, осовело посмотрел на свою милую сестренку.

– М?

Карли замолчала на несколько секунд. Тайлер впервые не мог даже предположить, какой вопрос она решила задать на сей раз. И в этот момент непонимания он почувствовал очередной прилив любви, укол в сердце. Но эту любовь тут же снова заглушила усталость. Любовь и гордость, которую он испытывал, глядя как взрослеет его ангел, медленно превращались в убийственную тоску и боль.

Но в итоге Карли все же заговорила:

– Почему ты такой? Не как все.

– В… смысле? – не понял Блэйк. – Я… такой же… как и ты. Как и… все люди в нашем м-мире.

– Нет. Ты не такой, – девочка на долю секунды задумалась, словно пыталась одним словом сказать, чем же так сильно отличался Тайлер от других (он и сам задумался, но так и не нашелся с ответом), после чего вдруг выдала: – Не такой серый.