Испытание на прочность

Я терялась в догадках: быть может, они намереваются подложить где-нибудь нити из обрезков, чтобы потом доказывать, будто я там действительно находилась. А быть может, обрезки нужны им для натаскивания ищейки. С тех пор как я надевала его в последний раз, платье, кстати, не было в химчистке. И хотя я сама не могла бы сказать, зачем это делаю, я сразу же отнесла его в чистку. А уже потом продемонстрировала друзьям, которые тоже не могли ничего понять и только разводили руками.

Даже адвокат, к которому я обратилась по данному делу, не сумел найти разумного объяснения. Он посоветовал просто выбросить платье. Я, однако, опасалась, что в определенных обстоятельствах и это можно расценить как признание вины, которая, вообще-то, до сих пор была мне неведома, вот почему до поры до времени я снова повесила платье в шкаф.

Что обрезки ткани требуются порой для выявления специфических характеристик человеческой кожи, разъяснил мне не так давно знакомый химик. Ткань на вырезе, сказал он, постоянно находится в тесном соприкосновении с кожей, кончики же пояса часто берут в руки при завязывании. Зная специфические характеристики кожи того или иного индивида, добавил он, можно установить, какая одежда, какие предметы, маски, даже оружие находились в соприкосновении с его кожей, а какие нет.

Тогда, как я уже говорила, платье было снова повешено в шкаф, и не только потому, что я боялась его выбросить, ибо это можно было бы расценить как признание неведомой мне вины. Мне пришло тогда в голову, что незваные визитеры, если им уж очень приспичит, в любой момент могут обзавестись новыми кусочками ткани. В конце концов, в двух моих шкафах одежды висит достаточно. А в том, что квартира моя, несмотря на новый секретный замок, который мне как раз тогда установили, по-прежнему будет доступна для незваных визитеров, я была уверена еще до того, как вошла в магазин, где с недавних пор создан был отдел по установке замков.

Новый секретный замок на дверях своей квартиры я установила лишь затем, чтоб исключить возможность появления в ней прежних обитателей — при этом, естественно, я в первую очередь имела в виду террориста П. и террористку X. — ведь, воспользовавшись дубликатом старых ключей, они в случае чего могли легко проникнуть в квартиру и даже при необходимости что-нибудь там спрятать, а это уже позволило бы предположить столь тесные мои контакты с террористским миром, о каких и мечтал иной незваный визитер.

Ведь наверняка тот, кто затратил столько усилий на квартирные обыски, на слежку за неким лицом, мечтает в глубине души изобличить своего подопечного. Я, во всяком случае, легко могу представить себе, какое поистине неземное умиротворение снисходит на незваного визитера, когда после всех его нечеловеческих усилий — после многочасового, а то и многодневного ожидания, когда же, наконец, подозреваемый уйдет на время из дома, после неоднократных, бесплодных обысков на квартире, регулярно повторяющихся в течение более чем десяти месяцев, порой прерываемых неурочным возвращением хозяина и продолжаемых лишь на другой день, а то и через два, через три дня, — когда после всех его нечеловеческих усилий он натыкается наконец на что-то, оправдывающее с лихвой и подозрения, и слежку, и обыски, на что-то, требующее незамедлительного ареста подозреваемого, а в итоге, если принять точку зрения агента, с успехом завершающее долгую и утомительную операцию, в которой участвовали многие почтенные государственные служащие обоего пола.

Итак, новый секретный замок, как я уже говорила, был установился лишь затем, чтоб исключить возможность появления в квартире прежних ее обитателей, наверняка сохранивших у себя дубликат старых ключей. В тот день, когда мне врезали новый замок, за мной с самого утра велась почти что неприкрытая слежка. Во всяком случае, когда, направляясь в школу для умственно и физически отсталых детей, о которой писала тогда репортаж, я шла к ближайшей станции метро, впереди меня с черепашьей скоростью ползла машина с двумя полицейскими.. Неподалеку от метро я заглянула в аптеку, а полицейский автомобиль тут же затормозил и медленно тронулся с места, только когда я показалась в дверях. В метро меня подхватил один из молодых людей, которые в последнее время частенько попадались мне на глаза; непринужденно помахивая газеткой, они обгоняли меня, чтоб затем томительно-медленно тащиться впереди, то слегка приближаясь, то удаляясь на небольшое расстояние и опять же весело помахивая при этом газетой. Кто следил за мной на обратном пути, сказать не могу, так как в метро я тут же принялась делать пометки для репортажа.

Когда я вошла в магазин, где недавно открыли отдел по установке замков, следом за мной вошла женщина лет пятидесяти в грубошерстном темно-зеленом пальто и шляпке в национальном стиле; пока я объясняла хозяину, какой именно замок мне хочется, она села в одно из кресел у витрины, возле самого входа, рядом с журнальным столиком.

И хотя магазин был крошечный, а сидела она примерно на расстоянии метра, вдобавок ко мне лицом, она ни разу, даже на миг не встретилась со мной взглядом, сидела, уставившись либо на свои колени, либо мимо меня, на дверь подсобки, куда ненадолго скрылся хозяин, чтобы кому-то позвонить.

Пока он разговаривал по телефону, у витрины остановились мужчина и женщина средних лет. На них тоже были грубошерстные темно-зеленые пальто и шляпы в национальном стиле, а еще солнцезащитные очки с очень темными стеклами. Женщина хотела было двинуться дальше. Однако мужчина придержал ее за локоть и, слегка потянув назад, заставил, несмотря на ее полушутливое сопротивление, задержаться у витрины.

Покатываясь со смеху, оба минуту-другую разглядывали витрину, магазин и выставленный всюду товар, а именно замки, дверные ручки, сейфы, всевозможные цепочки и задвижки, в которых я при всем желании не могла обнаружить ничего смешного; в конце концов, продолжая заливаться смехом, они зашагали дальше, к площади Д.

И пока я пыталась понять, над чем же они так смеялись, пока говорила себе: быть может, они смеются потому, что им кажется смешной и наивной надежда с помощью нового секретного замка защититься от незваных визитеров, — вернулся хозяин. Я повторила, что хочу купить новый замок, так как старый стал хуже работать, а кроме того, я опасаюсь, что у прежних квартиросъемщиков остались дубликаты ключей.

Хозяин продемонстрировал множество секретных замков и самых разных секретных устройств — и подешевле, и подороже. Иные стоили больше пяти сотен. Был там, к примеру, стальной засов шириной сантиметров двадцать, он перекрывал всю дверь, а заодно и всю стену, в которой прорубили дверь. Я остановилась на сравнительно недорогом замке, поскольку, как уже говорилось, исходила из того, что ни один замок не сможет надежно уберечь меня от экспертов, состоящих на особой государственной службе. С раздражением я несколько раз повторила, что ни капли не боюсь взломщиков. И уставилась при этом на женщину в темно-зеленом грубошерстном пальто и шляпке в национальном стиле, продолжавшую разглядывать сложенные на коленях руки.

Она поднялась, лишь когда я с одним из работников магазина, готовым немедленно врезать мне новый замок, направилась к выходу. Уже в дверях я услышала, как она вытащила связку ключей и спросила хозяина, можно ли изготовить точно такие же в трех экземплярах. Должно быть, это оказалось невозможно. Ибо она вышла почти сразу же вслед за мной, так ничего и не добившись, и тоже зашагала к площади Д., как те двое, тоже в грубошерстных пальто и шляпах в национальном стиле.

Когда работник магазина врезал в мою дверь новый секретный замок, я спросила, часто ли он сталкивается с людьми, в чьи квартиры проникают посторонние. И хотя он ответил утвердительно, но добавил, что чаще сталкивается с людьми, которые воображают, будто кто-то хозяйничает дома в их отсутствие.

Обычно это пожилые дамы-пенсионерки, сказал он, которые все свои наличные деньги, все свои сбережения тратят на все более хитроумные и дорогие секретные устройства. Несчастные старухи, им и есть-то нечего, из-за роста квартирной платы они вынуждены переезжать из огромных пятикомнатных квартир в старых домах в однокомнатные современные квартирки, ухитряясь при этом не продавать и не раздаривать ничего из мебели. Они предпочитают ставить всю мебель и прочие пожитки друг на друга или просто сваливать в кучу. Немудрено, что в таком бедламе постоянно что-нибудь теряется, и навсегда.