Доза

Проснулась Лия на кухне, смутно припоминая, что же было вчера ночью. Кажется, было весело, откуда-то появились две цветные таблетки, гидропоника. Уснули часов в 8 утра, как видно, кто где. Кажется, на Лии джем, ммм – вишнёвый. Чёрт, тут ещё мука. Вся кухня в муке. И в джеме!

– Кай, – Лия ползком пыталась добраться до своей комнаты, мука повсюду.

– Привет, – он неподвижно лежал в одних трусах, рядом с кроватью валялась одежда…

– Кай, надо прибраться, а то сейчас эти ироды завалятся, не дай бог.

– Да уж, – он улыбнулся.

Лия подвинулась к нему и поцеловала в губы. Как это много значит! Поцеловать человека, который рядом после пробуждения от сна. Просто так никто не станет этого делать.

Родители

Отец Лии поспешил на кухню.

– Алиса, – он обратился спокойно, – что происходит?

Когда тебя ещё прёт, кроме того, ты осознаёшь всю ситуацию, такой вопрос напрочь выбивает тебя.

– Знаете, молодёжь, я, конечно, всё могу понять, я могу понять то, что творится в доме, но мне никогда не понять ваших наркотиков! Никогда! – На последнем слове он прям зарычал. Мама Лии стояла за его спиной и плотно зажимала губы, словно жевала их.

– Выйди! Очисть моё пространство, избавь меня!

– Сука! Наркоманка, психопатка чёртова!

– Иди к чёрту! Вы, вы во всём виноваты!

– А вам, молодой человек, лучше уйти.

– Тебя никто не спрашивает!

– Это мой дом, и я не хочу вас тут видеть!

– Довожу до вашего сведения, что это и мой дом тоже!

– Ты меня просто достала, тварь!

– Иди на хрен, я не понятно выразилась?!

– Когда ты уже сожрёшь или что вы там делаете столько, что сдохнешь?

Мать начала плакать, уткнувшись в плечо отцу. Лия рыдала.

– Ненавижу тебя и твою суку тоже.

Кай взял за руку Лию и гладил ладонь. А потом ушёл. Дома, лёжа на диване, разглядывая потолок, отвлекаясь на фильм о Дракуле, Кай подумал: «А не бросить ли? Есть ли последняя доза?».

Сон Лии

Мы все сидели в большом безмебельном помещении, все в сборе, не хватало только Евы, помню осознанную нехватку именно этого человека. Как вдруг она вошла. С маленьким чемоданчиком в руках. Мы все внимательно наблюдали, когда она стала осторожно его открывать. В нём стояли непривычно вытянутые пробирки, закупоренные металлическими пробками. Дёма попросил Еву достать одну из них, чтобы мы могли посмотреть, что там. Это был какой-то прозрачный гель. Дёма открыл пробирку и втянул носом то, что там было. Я полезла в чемодан и тоже взяла стекляшку, на ней висела ложечка. Я стала есть этот гель. Кай заливал гель в какую-то специальную бумагу и курил, каждый нашёл гелю из колбы своё применение. Мы все разбрелись по комнате и припадочно веселились. Это было забавное помутнение рассудка.

Каждый делал с гелем то, что пришлось ему по душе.

В один момент Кай стал выдавливать гель из оболочки; тот плюхнулся на пол, а Кай стал топтать его ногой, но раздавить, никак не получалось. Гель можно было только употребить, понимаете? Нельзя убить то, что на самом деле не существует или же живёт только у вас в голове. Зато этим можно прекрасно пропитать себя. С головы до ног. Всосать это долбаное желе или пустить по венам. Неважно. Важно то, что вы могли бы просто не замечать его и пройти мимо, но слабость вас убила. И продолжает убивать.

Алиса проснулась.

– Кай, – его мама, такая молодая и красивая, вроде бы понимающая, погладила его по голове.

Я всегда думал, как это для матери иметь такого красивого сына, каково это? Что она чувствует – гордость или невероятную любовь?

Было утро, осеннее, но совершенно морозное. Кай слегка приоткрыл глаза и как-то сдвинулся в сторону.

– Кай, дорогой мой, ты так сладко спал, – она присела на постель, её каштановые волосы спадали на глаза.

– Да, даже не разделся, – он подёргал футболку, смятую на животе.

– Ты был вчера в университете?

– Нет, на днях появлюсь.

– И тренировки забросил, что случилось? Не хочешь поговорить? Как твоя жизнь, мальчик мой?

– Жизнь – дерьмо, – Кай рассмеялся.

– Да уж, ты что-то употребляешь, Кай? Скажи, я помогу тебе, я просто ничего не понимаю, – мама начинала говорить лишнее, сама, смущаясь от этого, она осознавала, что её сын всё понимает, оба друг другу сейчас соврут. Он скажет, что всё в порядке, а она, что может помочь.

– Ой, мам, всё, я пойду искупаюсь, – резко встал с кровати.

– А что с твоими вещами? Ты увлёкся домашней выпечкой?

– Ну да, – он улыбнулся и ушёл в ванную.

Мама подошла к окну, на улице светило солнце, оно так грело через стекло, казалось – на улице сейчас очень тепло. И на душе становилось так же. Она вспоминала, как гуляла по этой улице с Каем, когда он был совсем маленьким, как блестели на солнце его светло-русые волосы, как он обрадовался и удивился, когда увидел впервые божью коровку. И тогда она тоже увидела её впервые, с ним всё было новым и таким радостным. Она пыталась оградить его от всего злого. И она радовалась тому, чему радуется он. Только с Каем она могла не прятать в себя чувства и эмоции, от этого искреннего малыша можно было ничего не скрывать. Он никогда меня не обманет, – думала она.

Кирилл и Шалу радовались утреннему сексу, который по обоюдному желанию бывал у них нечасто. Они кувыркались под мягким белым одеялом, и Шалу словно сливалась с этой белизной, она постоянно поправляла свои густые волосы и сонно улыбалась.

– Детка, возьми его в ротик.

– Ну, Кирилл, вечно ты всё портишь, мы можем хотя бы иногда без этого?

– Ну, пожалуйста, – он крепко сжал её бёдра.

– Только недолго! – Шалу улыбнулась.

Кирилл засопел, когда она провела языком вокруг его пупка. Ей безумно нравилось доводить его до исступления. Она делала всё нежно, медленно продвигая в рот, а потом обратно, сжимая сильно пальцами его член. Она чувствовала, что скоро он кончит, когда он вдруг сказал:

– Сколько же у тебя их там побывало? Какая же ты сучка, Шалу! – Он говорил это с любовью, без осуждений, без упрёков.

Кирилл оттолкнул её, схватил за волосы одной рукой, другой перевернул на живот так, что лицо Шалу оказалось точно в невинно-белой подушке. Он делал всё грубо, двигаясь с агрессией.

– Я трахаю тебя и хочу, понимаешь?! Сучка!

Кирилл продолжал двигаться, стараясь засадить ей, как можно глубже. В какой-то момент он начал кричать от удовольствия, от ненормального счастья, что он обладает чем-то настолько красивым, настолько беззащитным перед ним.

– Ты создана для того, чтобы тебя трахали, Шалу.

В уголках её глаз были засохшие слёзки, она накинула лёгкий халатик, отодвинув занавеску, Шалу увидела, что на улице шёл дождь, она пропустила утреннее солнце. Она схватила мобильник и вышла на широкий балкон. Рядом с трубкой ещё лежал вчерашний гашиш. После нескольких затяжек она набрала Лию.

Гашиш, сигареты и кофе с дождём

Любовь, родившаяся ранней осенью, умирает быстро, вместе с остатками летнего тепла. Осталось совсем немного. Но мы увидели друг друга во всех наших проявлениях, мы друг друга никогда не забудем, можете мне поверить.

Я навсегда запомню это утро. Даже не утро, а нелепо-ненужно появившийся рассвет. Тени ещё были хрустальными, а угольное небо совсем слегка разбавило молоко облаков. «Это будет пасмурный, но тёплый день», – подумала я. В такой день хочется надеть уютные вещи и встретить с распростёртыми объятиями меланхолию, от которой ещё вчера пыталась бежать. Побег от меланхолии – побег от самой себя. Выбор в любом из возможных случаев остаётся за женщиной, созданной по умолчанию волшебницей. Выбор был сделан. Поэтому я купалась в воспоминаниях или копалась? Бесконечная игра слов, игра чувств, игра с разумом. Я позвала Кирилла на балкон, в это утро сигареты казались вкусными. Потом мы курили гашиш, ароматный гашиш, любовались томным небом, начал моросить дождь. Каким же приятным он был! – Кто? Дождь или Кирилл? – Ветер. Лучший любовник – осенний ветер. Как и у Лии.