Машина

Диспетчерское закончилось. Все разошлись. Фросин делал в календаре какие-то пометки.

— Останься,— сказал он Фомичу,  видя,  что тот тоже собирается  идти.— Ну,  Василий  Фомич, ты молодец! За неделю, собственно говоря, основную работу сделал!

Фомич возмущенно фыркнул, хотя от похвалы было приятно. Фросин отложил карандаш:

— Тебе у меня персональное  задание: проследи за получением блоков и деталей машины.    Все блоки, что прошли проверку ОТК,  забирай из цехов-изготовителей, тащи сюда и организуй склад. И еще — на завтра я думаю пригласить товарищей из парткома, пусть проведут собрание. Пора нам  выбирать секретаря  парторганизации. Так что ты обдумай этот вопрос хорошенько,    кого мы будем рекомендовать. Как ты насчет Логашова? В общем, подумай, а вечерком переговорим.

Василий Фомич ушел. Фросин встал из-за стола, прошелся пружинисто по кабинету. Потом вызвал табельщицу, дал ей задание — подобрать кое-какие данные — и заторопился в лабораторию. Проходя мимо архива, он заметил, что двери там уже нет. «Оперативно работает механик»,— подумал он с одобрением, входя в лабораторию.

Прошла неделя. В цехе избрали партбюро, комсомольское бюро и цеховой комитет. В четверг после работы Фросин решил провести заседание «четырехугольника» цеха.

Фомича он тоже попросил остаться.

Все были в сборе. Не хватало только парторга, начальника цехового бюро труда и заработной платы Логашова

— Ну что, может, проведем заседание треугольника раз четвертый «угол» не явился? — в шутку спросил Фросин, приглядываясь к присутствующим. Те тоже присматривались к нему и друг к другу.

Секретарь комсомольской организации слесарь Саша Белов явно не успел освоиться со своей новой ролью. Он смущался Фросина и Фомича, то прятал ноги под стул, то закладывал их одна на другую. Его лицо, с тонкой незагоревшей кожей, порозовело. От смущения он хмурил густые пшеничные брови, иногда вскидывал на Фросина ясные зеленоватые глаза. Он не знал, куда девать свои большие красные руки, далеко вылезающие из рукавов: халат был ему маловат.

Фросин черкнул в настольном календаре: «АХЧ — халаты». «Не забыть завтра накрутить хвоста — лень халаты большого размера получить!» — подумал он.

Послышались голоса. В кабинет вошли Логашов и с ним Макаров.

— Сидите, сидите! — махнул рукой Макаров, хотя ни кто и не подумал вставать.— Не  возражаете, если  я поприсутствую? — Он обошел всех, пожимая руки, и уселся в уголок.

«Мог бы и предупредить»,— подумал Фросин, открывая совещание.

— Ну  что,  познакомиться  мы  с  вами  познакомились, пора начинать работать,— несколько   замедленно начал он.— Я напомню вам наши задачи, изложу свои соображения по поводу первоочередных мероприятий  и подумаем вместе, что можно еще сделать. Согласны?

Все промолчали, только Саша Белов шевельнулся было на стуле, открыл беззвучно рот: «Согласны!», но застеснялся и тоже промолчал.

— Ну так вот, машина уже в пути. К концу недели будет здесь. Блоки и узлы на первые два комплекта полностью настроены, проверены и получены. Сложены на стеллажах в дальнем углу,— пояснил Фросин Макарову. Тот молча кивнул головой.— Из Москвы вылетает бригада разработчиков.    Первую машину будут собирать они. С помощью наших монтажниц и слесарей. И заберут себе для испытаний и исследований. Вторую мы будем делать уже сами.

Его телеграфный стиль завораживающе действовал на слушателей. Фомич поймал себя на том, что кивает головой каждой его фразе, и рассердился на себя — чего кивать-то понимаешь! Можно подумать, что не он, Фомич, принимал эти блоки и складывал их на стеллажи, и распорядился закрыть стеллажи пленкой от пыли и от соблазна — мальчишки ведь одни в цех набраны! — покрутить и потрогать их.

— Это, так сказать, общая постановка задач,— Фросин достал из стола папиросы, закурил, подвинул папиросы приглашающе на край стола.— Теперь, что мы имеем в наличии. Наши три участка — слесарно-сборочный, монтажный и регулировка — человек по тридцать каждый. И из этих человек только регулировщики имеют о машине представление. Самое смутное, успели «по диагонали» прочитать описание и просмотреть схемы.

— Учиться всем придется на ходу,— продолжал он.— Наша с вами задача — настроить людей на важность работы. Они должны знать, что для успешной работы надо отдать все. И не только знать, но и быть готовыми трудиться, не считаясь со временем. Для этого нужно провести следующие  мероприятия.— Он придвинул ближе исписанный лист бумаги и мельком глянул в него.— Во-первых, проведем общее собрание или митинг, как вам больше нравится. Чтобы это не прошло впустую, чтобы людей задело, собрание проведем, когда  прибудет «тележка». Я думаю, готовить выступающих заранее, как это обычно практикуется, не следует,— он поморщился.— Народ к этому с недоверием относится. Надо выступить для начала самим, да так, чтобы расшевелить остальных.

Как это, не готовить собрание? Фомич запыхтел неодобрительно, глянул на всех — сидят, переваривают. Глянул на Макарова — вид у того непроницаемый. Фомич тоже промолчал. Не нравилось ему это. Разве можно собрание на самотек пускать?

А Фросин продолжал:

— Во-вторых,— оформление цеха.— Он  покосился  на Макарова.— Вы здесь у нас официально или нет? Ах, неофициально! Тогда я признаюсь — я взял художника. На ставку слесаря. Завтра он выйдет на работу, и мы ему сразу поручим всю наглядную агитацию. Василий Фомич, щиты еще не готовы?

— Готовы, сегодня с двадцать четвертым цехом говорил. Завтра с утра можно забирать.

Ну так вот, у нас десять щитов. Два из них тебе, Саша. Оформляй на них «Комсомольскую жизнь». Пойди посмотри в других цехах, посоветуйся и подойди с материалами ко мне. Дальше... Четыре щита — профсоюзу.— Фросин улыбнулся предцехкому.— Передовиков у нас пока нет, но ты помести туда соцобязательства, график чистоты...

Логашов негромко пробасил:

— Хорошо бы и ту, торцовую стену занять агитацией. Лозунг большой написать, что ли...

Фросин удовлетворенно кивнул, сразу же записал в свою бумажку:

— Лады. Я художнику так задачу и поставлю. Пусть подумает. Да не просто лозунг, а панно... Если только,— он опять покосился на Макарова,— мне нарушение финансовой дисциплины не припаяют.

Все засмеялись. Макаров тоже засмеялся:

— Да бери своего художника! Я же говорю — я здесь неофициально!

Ободренный смехом и хорошей деловой обстановкой, в разговор вступил Саша Белов:

— Вот бы кружки для молодежи. И красный уголок...

— Об этом я и хотел говорить сейчас, о молодежи.— Фросин придвинул к себе стопку листков с какими-то не то таблицами, не то списками.— Я дал задание табельщице, и она подготовила мне такие сведения по всему личному составу цеха: возраст, семейное положение, образование, стаж работы на заводе. Ну и еще  ряд данных — где живет, с родителями или один, далеко ли ездит на работу... Полностью я обработать не успел, но предварительно можно уже обсудить. Средний возраст — двадцать два года. Средний стаж работы на заводе — два с половиной года. Образование: с десятью классами — сорок три процента, с неполным средним образованием — семнадцать процентов, со средним техническим и незаконченным высшим — двенадцать процентов и двадцать восемь процентов — с высшим образованием. Для справки: самый старый человек в цехе — Василий Фомич.

Фомич, тоже вдруг проникшийся этой несерьезной атмосферой, выкрикнул:

— Ну да! А Евграфовна?

Все сразу вспомнили уборщицу Евграфовну, сухонькую бойкую старушонку, и расхохотались.

— Ну так что,— спросил, отсмеявшись, Фросин,— ясна картина? Придется нам и кружки организовывать — это по твоей части, Логашов,— и стенгазеты выпускать, и в школу рабочей молодежи загонять, и за морально-политическим состоянием следить...

Он вздохнул, и всё с готовностью улыбнулись — и вздоху его, и казенным словам «морально-политическое состояние».

— Нет, я говорю совершенно серьезно — придется. Я намеренно умолчал о производственных вопросах. Это наша с Василием Фомичом забота. Вас я сюда не впутываю, мы с ним сами знаем, что делать надо. Так что давайте без улыбок, и оформление, раз уж с него начали, должно быть сделано быстро и качественно. И договоримся,— в голосе Фросина проскользнули жесткие нотки, и Макаров подумал про себя: «Ого!»,— это не моя блажь, а первоочередная задача!