Модельерша

* * *

— Я в детстве услышу, что кто-то был на Днепре, Днепр, где это? И сердце замирает. "Пахнет клевером летняя ночь, дверь открыла в поля проводница, за Днепром полыхает зарница, что еще тебе может помочь?" Словно когда-то жила там, уехала, разлучилась, а так тянет, тянет туда… Мне обязательно нужно что-нибудь такое, чтобы влюбиться…

По осенней асфальтированной дорожке шли мы к дому Игоря. Я не очень понимала Натальины чувства. Она просто фантазерка, вот и все.

— А Игорю, между прочим, сорок четыре, — сказала я, — старый?

— Меня возраст не волнует, — она вдруг хохотнула, точно ведьмочка в фильме, — был бы человек хороший!

У подъезда кирпичного, темно-красного дома сидел пергаментный дед.

— Сейчас спросит — вы к кому?

— Он же не бабка, — попробовала я возразить, но весьма неуверенно, потому что дед, опираясь на палку восковыми ладонями, уже вставал со скамейки, вглядываясь прямо в наши лица. Голос его прозвучал резко, как пилорама: "Вы, простите, девушки, к кому?" Я глянула на Наталью. Она улыбнулась деду одной из своих обаятельнейших улыбок: у нее имелась целая коллекция таких ключиков к человеческим сердцам, в коллекции были улыбки простые, открытые, улыбочки милые, легкие, иногда ее улыбающиеся губы мягко приказывали, а порой таили тайное обещание…

— Вы не к Николаю?

— Мы не к Николаю.

— А то Николая-то нету, утром уехал.

А что, поднимаясь по лестнице, лопотала Наталья, я легко могу представить, что в этом доме живу, деда, наверное, зовут каким-нибудь диковинным именем — Поликарп Феофанович, Феофан Фабианович, внук его, Колька, конечно, влюбится в меня, потому что Игорь, он Игорь, да? не Андрей, а точно Игорь? потому что он для Кольки авторитет, ну, как же — охотник! и порой Колька будет бегать для меня за хлебом, бом! нет, мне положительно нравится этот подъезд!..

— Наташка, ты — ребенок! — Я поднималась за ней. — Совершенно стандартный тупой подъезд, бледно-желтые стены, как в санатории для пенсионеров, миллионы таких домов, таких лестниц, хорошо хоть ступеньки не корявые, чем он может нравиться? Какой этаж? Наверное, пятый! И перила зеленые — дурость. Чистый он, правда, краска на стенах ровно лежит, слов неприличных никто не нацарапал…

И вдруг я почувствовала, что и мне нравится этот подъезд!

— Ну, вот, кажется, мы и пришли, ты говоришь, шестьдесят шестая?

— А Игорь будет через десять минут, — сообщила нам девица в шароварчиках и сетчатой маечке на голое тело, — он ушел провожать Алину.

Девица изгибалась и колыхалась, словно дымок из бутылки.

Дочь капитана Джанэй, шепнула мне Наталья, помнишь, в лагере пели? Ага, была такая песенка: "Дочь капитана Джанэй, вся извиваясь как змей, среди матросов-воров танцует танго цветов".

Девица как-то неспокойно глянула на нас, провела в комнату, сама села на диван, скрестив по-турецки ноги, но лишь сели и мы, на очень неудобные венские стулья, вдруг поспешно встала — ах, я должна позвонить! проколыхалась от стены к стене вдоль узкого коридорчика — я тут же испарилась. Глухо ухнула, как пробка, ударом всаженная на место, входная дверь.

— Непоследовательная какая-то особа, — сказала я.

Наталья встала и начала расхаживать по комнате. Эге, эге, говорила она, кассета, если ее поставить, на ней окажется какая-нибудь бардовская классика — Высоцкий или Галич, клянусь.

— Включи!

— Нет, неудобно.

Квартира была двухкомнатная, но дверь во вторую комнату была закрыта плотно, видимо, на ключ. Я обратила на эту детальку внимание Натальи.

— Не доверяет Игорь своему гарему! — Она засмеялась.

— Сомнительный дух в гареме, наверное!

А вот, гляди, балкон, размышляла она, продолжая расхаживать по дому, как Татьяна Ларина в отсутствие Онегина, что на балконе, интересно? ой! Она позвала меня. Смотри, собака!

— Я — не собака! — И мы опять захохотали.

На балконе спала палевая лайка.

— Знакомитесь с жильем? — он вошел неожиданно и бесшумно. — Впрочем, Ольга, кажется, у меня уже была?

Я оглянулась, но тут же скорее глянула на Наталью: она смотрела на него пристально и многозначительно, будто сейчас примет какое-то очень важное для себя решение. И он, прямо и не мигая, глядел на нее. "Игорь, — представила я, — а это Наташа". Он, не отводя от Натальи взгляда, протянул руку, опустил щеколду на балконной двери, приоткрыл ее и позвал: "Пальма!"

Собака встрепенулась и прыжком встала.

Я увидела через стекло, какая она крупная и мускулистая.

— Вы, Наташа, боитесь собак? — усмехнулся он.

— Нет. — Она тоже усмехнулась. — Я вообще мало чего на свете боюсь.

— Хорошо, если бы кто-нибудь из вас… — он покосился в мою сторону, — поставил бы чай.

Я намек поняла. Роль подруги главной героини уготована мне с детства!

Вернувшись из кухни, я застала их мирно беседующих. Он включил записи. То, что пел именно Высоцкий, меня уже не удивило. В конце концов устаешь удивляться. Песня, которую и сейчас крутят в магазинах: "Живешь в заколдованном диком лесу, откуда уйти невозможно…", почему-то меня волнует…

— О чем беседуете?

— О политике, — пошутил он. — О чем еще можно говорить с очаровательной женщиной?

— Черный юмор, — сказала я, — особенно в наше время.

— Спасибо за комплимент, — запоздало поблагодарила она.

— Но, по-моему, Наташа политикой не интересуется? — Он полуобернулся к ней, и его рука, держащая стакан, дрогнула.

— Игра, — сказала она, — фактически без правил, но с человеческими жертвами. Миллионами жертв. Борьба честолюбий. Нет, не люблю.

— А что вообще вы любите? — Игорь наклонился к ней, пододвигая к ее чашке сахарницу.

Чайник, чашки, и даже его стакан в массивном подстаканнике, конечно, из кухни успела притащить я!

— У нее список есть того, что она любит!

Наталья глянула на меня строго, он на нее — пристально. И темы не продолжил.

— Пора, — не допив чашки чая, вдруг сказала она, — идти пора.

— Я вас провожу.

— Проводите, — она улыбнулась. Лицо ее раскраснелось, глаза сверкали, она казалась настоящей красавицей.

Он в прихожей подал мне плащ, ей — черное ее пальто.

— Подождите, я забыл ключи от машины.

— Может, Алина унесла? — шепнула я Наталье.

— Да ну.

— Девка-то противная.

Но он уже возвратился с ключами в руках, он поигрывал ими и странно и криво улыбался.

— Ну, вперед!

— Вперед, — кивнула я. А Наталья вышла из дверей молча.

И мы шли по той же асфальтированной дорожке, и опять шуршали листья, но уже унесло со скамейки пергаментного старика, а вместо него сидела парочка, джинсовая и лохматая, я дважды на них оглянулась, и маленькая косолапая дворняга некоторое время бежала за нами, и Наталья шла, отчужденная и загадочная, а Игорь, полусклонившись к ней, что-то говорил на ходу приглушенно, и мне, представьте, вдруг стало обидно, что он не со мной говорит так мягко и тихо, а с ней, с этой девицей, похожей на киплинговскую кошку, что бродит, бродит, бродит по жизни…

Мы дошли до метро.

— Смотрите, а то я вас подвезу, — проговорил он. И я поняла, что она уже успела от его услуг отказаться.

— На метро быстрее, — она очаровательно улыбнулась.

— Слушайте, Наташенька, — сказал Игорь громко, уже не таясь меня, — через четыре дня я еду на охоту, на три месяца, вернусь лишь к Новому году и то всего на две недели. У меня есть к вам предложение — поехали со мной!

— Она работает, — сказала я быстро, — она же архитектор, а не свободная художница.

— Ну и что, — голос его чуть сел, он засмеялся. — Ну и что — уволится и поедет. Я буду ее кормить.

— Спасибо, но вряд ли… — Она улыбнулась. — У меня ведь, к сожалению, есть и свои планы.

— Перечеркните все планы к черту!

— А кроме того, я — против любой охоты.

— Вы просто не знаете, что это такое!

— Скорее! — внезапно для самой себя крикнула я, хватая Наталью под руку. — Игорь, пока!