Осажденная крепость

— Как же так? Не может этого быть! Пожалуйста, пойдите проверьте!

За два года службы парень хорошо усвоил, что посетители бывают двух сортов: гости незначительные, что тихим голосом просят «будьте добры, сделайте то-то и то-то», и важные гости, которые громко требуют «эй, парнишка, вот моя карточка, мне нужен такой-то». Нынешний посетитель принадлежал к первой категории, и парень, занятый своими делами, не стал обращать на него внимания. Фан исполнился решимости и снова открыл рот:

— Господин Ван назначил мне свидание на это время! — Произнося эту фразу, он подумал, что, если дело его выгорит, он обязательно постарается выгнать этого хама.

— Мисс Цзян, — обратился парень к женщине, занятой маникюром, — господин Ван уже пришел?

— Кто его знает! — ответила та раздраженно.

Парень вздохнул, лениво поднялся и попросил у Фана визитную карточку, каковой не оказалось. Тут вошел какой-то человек и на вопрос парня ответил, что еще не видел господина Вана. Парень развел руками, показывая Фану, что он бессилен достать господина Вана из-под земли. Вдруг Фан увидел своего тестя, склонившегося за столом в дальнем углу. Это было подобно встрече со старым другом в чужом краю. Уже через минуту Хунцзянь был у редактора. Беседа прошла удачно, и редактор пожелал проводить Фана до дверей. Молодая женщина перестала заниматься ногтями и возилась с иероглифической пишущей машинкой; бриллиант на ее безымянном пальце сверкал по-прежнему. Ван объяснил Хунцзяню, что завтра, идя на работу, он может доехать на лифте до четвертого этажа, а потом спуститься. С этого момента Фан стал считать себя полноправным сотрудником агентства, знающим его маленькие секреты.

В тот же вечер Фан написал Чжао Синьмэю письмо, в котором благодарил за рекомендацию, а в конце пошутил, что, если судить по информации, полученной им в приемной, сообщения агентства вряд ли отличаются большой достоверностью.

Найти квартиру оказалось труднее, чем работу. Шанхай, видимо, рассчитывал, что все новоприбывшие, подобно улиткам, принесут на себе свой дом. Мучаясь в поисках жилья, Фаны затевали по этому поводу бессмысленные перебранки. Только благодаря посредничеству Дунь-вэна дальние его родственники согласились по сходной цене сдать им две маленькие комнаты. Кто-то из этих родственников собирался вернуться в свой уезд. Поскольку дом Фанов там пустовал, Дунь-вэн предложил временно уступить его в обмен на две комнаты здесь, в Шанхае. Теперь Дунь-вэн мог похваляться своими заслугами перед сыном и невесткой. Сын выразил признательность, но когда невестка рассказала обо всем матери, госпожа Сунь возмутилась:

— Ну что ты скажешь! Да они давно должны были выделить вам часть своего дома! Почему это младшим сыновьям можно в нем жить, а вам нет? По их родительской милости молодоженам пришлось жить раздельно, а они еще шум поднимают, благодарности требуют! Я всегда говорила, что замуж надо выходить осмотрительно. Сперва нужно было узнать, есть ли у них, где жить…

Хорошо, что Жоуцзя не передала этих слов мужу, иначе не миновать было бы молодым очередной ссоры. Кстати, она уже заметила, что хотя муж и не любит свою семью, но не позволяет другим говорить о ней плохо.

Приобретение обстановки тоже вызвало споры. Хунцзянь считал, что можно одолжить все необходимое у родителей. Но Жоуцзя, как женщина, серьезнее относившаяся к устройству своего гнездышка, хотела обновок. Хунцзянь зашел с ней в близлежащий магазин, приглядел стол и хотел уже платить, однако Жоуцзя пожелала прицениться сначала в других лавках. Но тут уж он отказался сопровождать ее. Она не настаивала и позвала с собой тетку.

Когда самое необходимое было приобретено, супруги Лу пришли к племяннице на новоселье. Лу заметил, что на лестнице слишком темно, и велел Фану потребовать у хозяев, чтобы провели освещение. Тетке показалось, что комнаты слишком малы. Она заявила, что Фан-старший должен был выторговать хотя бы одну большую. Лу, которому глухота не мешала слышать слова супруги, тут же присоединился:

— Конечно, конечно. Наверное, Хунцзянь, ваш дом в провинции совсем невелик, а то зачем бы вам менять его на такие каморки? — Он рассмеялся, а Бобби поддержал хозяина лаем. Затем Лу спросил Хунцзяня, были ли за последние два дня какие-нибудь важные новости. Хунцзянь ответил отрицательно. Лу не расслышал. Тогда Хунцзянь крикнул ему прямо в ухо:

— Нет никаких…

Тот подскочил и закрыл ухо рукой:

— Перепугал до смерти! Чуть барабанную перепонку не порвал!

Госпоже Лу, которая подарила племяннице обстановку для одной из комнат, показалось, что Хунцзянь ведет себя непочтительно по отношению к новоявленному дяде, и вступила в разговор:

— Я никогда не читаю вестник вашего агентства, предпочитаю газеты на английском языке. Кстати, как он у вас расходится?

— Сейчас, когда Германия разбила Польшу, Англия приуныла. Боюсь, что в дальнейшем вам придется изучать немецкий или русский язык.

— Не собираюсь я изучать немецкий! — рассердилась тетка. — А на русском разговаривают приказчики в магазинах.

Тут и супруг ее, оправившись от испуга, пустился в рассуждения — мол, Англию он никогда не принимал всерьез, зато Америка — вот это сила.

После их ухода Жоуцзя сделала мужу выговор.

— Это мой дом, и я не желаю видеть их здесь, — заявил Фан.

— А сам сидишь на подаренном ими стуле!

Фан оглянулся — все стулья и диван были присланы теткой. Тогда он уселся на кровать.

— Кто просил их дарить? Давай отошлем обратно. Я лучше на полу буду сидеть!

— Ты совсем как малое дитя. И как тебе самому не надоест!

Когда женщина называет мужчину ребенком, это обычно производит на него успокаивающее действие. Фан не был в этом смысле исключением.

Как-то утром Дунь-вэн с супругой тоже пришли посмотреть квартиру сына. Жоуцзя была на службе, а Хунцзянь дома — часто он уходил в редакцию только после обеда. Мать поднялась к нему первой и велела пойти встретить отца, он кое-что принес. Прислугу же посылать не стоит, еще разобьет — все они такие растяпы. Хунцзянь сбежал вниз и через минуту внес в комнату старомодные стенные часы с боем. Выяснив, что сын не узнает эти часы, отец не без горечи произнес:

— Где уж вам, нынешним, помнить о достоянии предков. Они же куплены еще дедушкой и висели у нас в дальнем зале!

Тут Хунцзянь вспомнил: это была одна из вещей, что братья вывезли прошлой весной из старого дома. Отец продолжал:

— Маленьким ты любил слушать их бой. Дедушка собирался подарить их тебе, когда вырастешь! Эх, ничего-то ты не помнишь… А я носил их чинить в мастерскую, оказалось, механизм совсем хороший. Раньше-то вещи прочнее делали, сейчас таких не найдешь.

— Я гляжу, Жоуцзя носит такие крохотные часы, — вставила госпожа Фан. — В них же механизму негде поместиться!

— Знаешь, мать, присловье: мал воробей, но внутри у него есть все, что нужно. Правда, маленький механизм не так прочен…

— Вот и я то же самое говорю! — обрадовалась мать.

Отец выбрал место для часов, послал служанку за лестницей, потом смотрел, как Хунцзянь вбивает гвоздь, потом с разных сторон посмотрел на часы… Наконец он изрек:

— Ладно, не будем трогать. Вообще-то повыше им было бы лучше. Ход у них хороший, я вчера проверял — за час отстают всего на семь минут. Запомнил? Семь минут.

— Дорого за мебель платили? — поинтересовалась мать. — Надо было брать красного дерева, а эта долго не простоит. Ах, это ее тетка подарила! А родители что-нибудь дали?

— Подарили обстановку для другой комнаты, — соврал Хунцзянь, но, видя, что мать недовольна, добавил: — И еще кухонную утварь.

Лицо матери было по-прежнему хмурым, но Хунцзянь не смог больше ничего придумать. Она указала на железную кровать:

— Это наверняка вы сами купили.

— Неужели ждать, когда кровать подарят? Даже неприлично, — почувствовал раздражение Хунцзянь. Мать вспомнила, что, по обычаю, часть обстановки в спальню должны купить родители жениха, и замолкла.