Вызов врача

убную помаду, тоном посветлей. Сегодня увидела себя в зеркале — губы синюшные, как при пороке сердца. И хорошо бы дорогую крем-пудру, которая маскирует мелкие дефекты и морщинки. У Стромынской такая. Бульон закипел».

Ирина снимала пену с бульона, когда на кухню зашел папа и присел на стул. Что-то у него сегодня произошло, по лицу видно. Опять Николенька номер выкинул?

Ирина вернулась к утюжке белья. Николай Сергеевич заговорил:

— Доченька, я сегодня навестил твою маму, Марусю.

— Угу, — только и могла ответить Ирина, не зная, как к этому сообщению отнестись.

— Надушился и даже, признаюсь, позаимствовал у Павла галстук.

Николай Сергеевич подшучивал над собой, но дочь его тона не приняла.

— И как прошло свидание?

— Великолепно! Маруся совершенно не изменилась, уверяю тебя!

— Папа! Ну чему ты радуешься? — посмотрела на него Ирина. — Без вашей Маруси мы прекрасно жили.

— Вашей?

— Твоей и… не важно. Зачем ты пошел к ней?

— Зачем я пошел к Марусе? — переспросил Николай Сергеевич, мягко заменив местоимение «к ней» на личное имя. — Мы все-таки не чужие. Я рассказывал о Николеньке. Маруся хочет с ним увидеться.

— Перебьется!

— Дочь, ты выражаешься грубо, как… как…

— Как моя мать?

— Да. Между тем бабушка всегда учила тебя…

— Помню. Нельзя человеку в лицо говорить наотмашь «нет», сначала аргументируй свой отказ в максимально вежливой форме. Одного свидания с матерью, кажется, хватило, чтобы забыть хорошие манеры. Или это гены заговорили?

— Доченька, как ты себя чувствуешь? Устала? Папа совершенно прав. Но признаться ему, что устала, невозможно. Он и так взвалил на себя большой груз домашних хлопот и воспитания Николеньки.

— Извини, не обращай внимания. И о чем же вы беседовали с Марией Петровной?

— Коньячку выпили, молодость вспоминали, — счастливо улыбнулся Николай Сергеевич.

— И условились дружить домами?

— Пока об этом речь не шла.

— Пока?

— Ирочка, мне кажется, ты обижена на свою маму? Или я ошибаюсь? Хотел бы развеять твою неприязнь. Маруся замечательный человек…

— Это я уже слышала неоднократно. Если она такая замечательная, почему ты ей предпочел свою маму?

— Предпочел? Что ты имеешь в виду? На сорочке Павла, которую утюжила Ирина, не хватало пуговицы. Значит, нужно идти в комнату, доставать шкатулку с нитками, подбирать пуговицу, вставлять нитку в иголку, пришивать… Сизифов труд по нынешнему состоянию. Наденет другую сорочку, завтра, потом пришью. И нечего бередить отцу душу! Будто сейчас можно что-то исправить! Сейчас можно только ранить, оскорбить воспоминания, предать бабушку.

— Сама не знаю, что я имею в виду, не обращай внимания. Об операции заходила речь?

— Пытался Марусю убедить в необходимости лечения, но мне, к сожалению, не удалось.

— Твоей вины нет. У моей так называемой матери мозги находятся в бронированном футляре.

— Но, Ирочка! Нельзя пустить все на самотек!

— Не расстраивайся, я что-нибудь придумаю. Папа, точно Павел не звонил? Ты ничего не забыл?

5

Павел