Вызов врача

крывать.

На первом этаже Ирина попрощалась с охранником. Вышли на улицу, спустились с крыльца. Разбойничий ветер носился с громким свистом. Чтобы его перекричать, приходилось повышать голос. Асфальт был скользким и блестящим, точно из земли выступила влага и превратилась в пленку льда. Ирина поскользнулась, Анатолий Витальевич подхватил ее под локоть.

Они не заметили темную фигуру у дерева. Фигурой был Павел. Он дождался, чего хотел, удостоверился: Ирина вышла под ручку с ухажером. Если бы Павел проследил и дальше за женой и «ухажером», то услышал бы много интересного и, главное, успокаивающего. Но Павел быстро пошел в сторону магазина.

Ирине не доставляло удовольствия то, что Толик держит ее под руку. Но голеностоп еще ощутимо болел, и посторонняя поддержка на катке, в который превратился асфальт, была не лишней.

— Давайте не будем лукавить друг перед другом, — сказала Ирина. — Характер вашего интереса к моей матери ни для кого не секрет. Поэтому ваша притворная забота о ее самочувствии выглядит по меньшей мере кощунственно.

— Я вас не понимаю, — растерянно пробормотал Анатолий.

— Да будет вам! Неужели из-за коллекции монет стоит так интриговать? Что вы хотели от меня услышать? Подтверждения, что мать умрет? Что ее дни сочтены? И не надейтесь! Поищите другую богатенькую старушку!

— Старушку? Коллекция? При чем здесь коллекция? К вашему сведению, последние пять лет, продавая Марусины монеты, я приплачивал ей, завышал стоимость, чтобы она, Маруся, не нуждалась!

Анатолий отдернул руку, возмущенно взмахнул ею и чуть не упал. Ирине пришлось схватить его за обшлаг куртки, чтобы спасти от падения.

— У нее рак! Как вы не поймете! Маруся не хочет делать операцию! Я в отчаянии! А вы! Коллекция! Да я свою отдам, лишь бы Маруся…

— Тише! Не кричите!

— Вы просто… холодная, бесчувственная особа!

— Перестаньте верещать! Как баба, честное слово! На нас уже оглядываются. Пойдемте!

Ирина сама взяла его под руку и слегка подтолкнула, призывая к движению. Она спросила о том, что еще несколько минут назад отказывалась знать:

— Как вы относитесь к моей матери? В чем ваш интерес?

— Ничего материального, уверяю вас! Маруся… она сделала из меня мужчину. В этом, наверное, стыдно признаваться давно не юноше, но это правда! — горячо заверил Анатолий. — Маруся… в ней столько искреннего участия и нежности!

Назвать вновь обретенную мать нежной Ирине никогда бы не пришло в голову. Наверное, нерастраченное материнство было пущено на воспитание таких вот сорокалетних юношей, им достались нежность и участие. А дочери — кукиш!

Они подошли к Ирининому подъезду. Анатолий все рассказывал, какая Маруся удивительная, замечательная и прекрасная. У Ирины даже закрались сомнения: об одном и том же человеке речь?

Слишком уж разные, полярные взгляды были у них на Марию Петровну Степанову.

— Вас послушать, — не выдержала Ирина, — она ангел с крыльями. А по-моему, скорее черт в юбке.

Анатолий почему-то решил, что Ирина сказала комплимент