Записки психиатра (сборник)

– Да ладно, я там обои поклеил…

– Поклеил! Крест-накрест и поверх пластиковых панелей, плюс дачный туалет снаружи!

– Цыц, мелочь пузатая! Вот ведь до чего доходит, если распустить молодежь: своего ума еще не нажили, а уж гонору-то – на пять арабских шейхов хватит! Или кто у них там… И вот еще какой вопрос меня беспокоит, доктор: куда они дели мою жену? Может, хоть вам как на духу сознаются?

– Как это куда? А это тогда кто? – показал доктор на супругу.

Егор Петрович аж поперхнулся.

– И вы туда же?!

– Что вы имеете в виду?

– А то, что мою любимую ненаглядную жену, умницу, красавицу, вот с такой вот жо… хмм, фигурой куда-то задевали! И не признаются! А мне подсунули эту старую грымзу, которая на меня вечно ворчит, по ночам громко храпит, а что самое страшное – ложится со мной в одну кровать! Я уже опасаюсь за свою честь: что скажет жена, когда меня разыщет? Так что вы уж разберитесь, пожалуйста, доктор!

Глянув на меняющуюся физиономию жены-самозванки, Егор Петрович то ли остатками угасающего интеллекта, то ли и вовсе спинным мозгом почувствовал, что если ему и суждено умереть от старости, то старость эта вполне персонифицирована и сейчас находится на расстоянии вытянутой руки и в аффекте. Чесал он по коридору очень бойко, даром что пришел с клюшкой и на полусогнутых. От немедленной расправы его спасла только добровольная (да-да, только оформляйте поскорее!) госпитализация в геронтологическое отделение.

Таблетки от изнасилования

Мне очень нравятся народные прозвища, даваемые лекарствам: таблетки от головы, таблетки от живота, растирание от спины, глазная мазь, ушные капли… Можно продолжать аналогию, главное – не касаться таблеток для поднятия потенции, лечения простатита, а также суппозиториев. Любых. Чем думали те, кто изобрел торговое название «Длянос» – лично для меня является загадкой из области топографической анатомии. Хотя вообще идея неплоха, особенно если брать арсенал психиатра. «От чертей». «От зеленых человечков». «Выключатель канала прямой связи с космосом». «От слежки». «От смертоносных лучей». «От соседей», не путать с топором.

Марина (дадим ей такой имя) наблюдается уже лет восемь. Ежегодные госпитализации, инвалидность, ежемесячные визиты на прием – и почти каждый раз что-нибудь новенькое, чтобы доктор не расслаблялся. При этом порою складывается такое впечатление, будто любящий супруг и заботливая мать – не стабилизирующие, а отягчающие факторы в клинической картине. Почему? Да потому, что процесс лечения – это такая же интимная вещь, как готовка, и соавторство здесь губительно для результата. В лучшем случае – коллегиальность.

Отжигают то по очереди, то все хором. То супруг решит, что лечить – так уж не миллиграммами, а мегатоннами, отчего потом вся токсикология стоит на ушах. То сама Марина устраивает себе чистку печени чуть ли не ершиком для бутылок и запивает все это безобразие стопкой масла. То мама организует дочери поездку к экзорцисту, в итоге тот получает один раз в глаз от изгнанного беса и два раза под зад от Марины, а потом дочь гоняет родительницу по церкви с воплями: «Ишь, чего удумала, у себя бесей поищи, грымза старая, я даже подскажу где!»

Вот и полтора месяца назад они явились все втроем и заявили, что причина всех бед в очередной раз найдена и что лечиться Марина отныне будет покаянием, молитвой и постом. И никакой химии, ибо вся фарминдустрия – от лукавого и мастдай. От предложенной коллективной госпитализации дружно отказались, осенили доктора крестом и покинули приют скорбных головою.

Зачинщицей, видимо, все же была мать, поскольку полтора месяца спустя Марина пришла только с мужем, оставив тяжелую клерикальную артиллерию дома.

– Доктор, я к вам за таблетками.

– Хорошо, Марина, сейчас разберемся, что да как, и что-нибудь тебе подберем.

– Только мне нужны таблетки от изнасилования.

– От чего?!

– От изнасилования.

– Мариночка, при всей моей богатой фантазии на ум приходят только вагинальные тротиловые суппозитории с детонаторами контактного действия, но это слишком радикально.

– Вы не поняли. Это все голоса у меня в голове.

– Они тебе этим угрожают?

– Если бы просто угрожали! Те, которые со мной этими голосами разговаривают, невидимы. Но они существуют на самом деле. Вот они ко мне и приходят. Всё по-настоящему. И так кричат, так кричат в самом конце – громче меня. Я-то сдерживаюсь, а они нет. А муж обижается.

– А он что, их видит?

В разговор включился муж Марины:

– Нет, но слышу!

– То есть как?!

– А она стонет и раскачивается, а потом ходит вся виноватая и удовлетворенная.

– Не удовлетворенная, все ты врешь!

– Ах, тебе еще и мало?!

– Мало! Конкретно тебя – мало! А свято место пусто не бывает!

– Это что это ты святым местом назвала? По полночи ни мне, ни матери спать не даешь! А потом еще и хвастаешь!

– Это я так жалуюсь, ты все опять перепутал!

– В общем, лечите ее, доктор, а то уже сил нет! Чувствую себя каким-то безмолвным свидетелем оргии, на которую мне не досталось пригласительного билета…

С этими словами он вышел из кабинета.

– Марина, так что же все-таки с тобою происходит?

– Все как я рассказала, доктор: те голоса, которые я обычно всегда слышу, раньше все ругали меня и обидно обзывались. Потом мама заставила меня каждый день по часа четыре, а то и пять молиться. Вот я и молилась – чтобы голоса или сгинули вовсе, или были хотя бы поласковее. Перестаралась я, короче. Как-то вечером, после молитвы, они мне и говорят – поласковее, мол? Сейчас будет тебе поласковее. С того раза все и началось. И ведь так мастерски всё делают – мне как-то раз муж один фильм приносил, мать его потом выкинула, и мы долго отмаливали – так вот, даже еще лучше! Я не вижу, но чувствую.

– Надо же, как молитва-то обернулась… С бонусом, я бы сказал. Ну да ладно. Давай подумаем, как это лечить.

– Доктор, – Марина перешла на шепот, – а может, лучше сделать так, чтобы муж их не слышал? А сами пусть остаются. Они мне не мешают, правда, просто пусть ведут себя потише, а?

Какого шайтана?!

Можно ли галлюцинировать и при этом полностью осознавать, что галлюцинируешь? Сложный вопрос. Напрямую затрагивает такие глубоко философские постулаты, как истина и ее критерии. В самом деле, все было бы гораздо проще, имей мы в распоряжении внутренний монитор со встроенной функцией верификатора. Смотришь на окружающую реальность, сверяешься с данными приборов. Девушка. Натуральная. О. Нет, не совсем. Грудь минусуем. Звонок партнера по бизнесу. Достоверность информации – 40 %. Перепроверить. Речь депутата Госдумы. Стопроцентный бред сивого мерина. Чертик под столом. Галлюцинация, пить надо было меньше или завязывать грамотнее.

Так ведь нет, приходится доверять чувствам и личному опыту. Открываем холодильник. Видим аккуратные стопки мегаевро с вкраплениями килобаксов. Закрываем холодильник. Анализируем. Открываем холодильник снова, достаем сало, яйца, початую бутылку водки (осторожно, чтобы не развалить стопки купюр), делаем себе яичницу со шкварками, аккуратно похмеляемся. Денег в холодильнике быть не может. Но они там есть. Ну и ладно, пусть лежат.

Вот и с Тагиром Камилевичем (назовем его так) на старости лет приключилась оказия. То есть не совсем на старости – так, в пору зрелости: семьдесят лет – самое время для настоящего аксакала. Пора мудрости, когда партбилет в комоде и полное собрание сочинений Ленина на полках навевает приятные воспоминания, стопка холодной водки согревает желудок, а обязательный намаз – душу, и ничто ничему не противоречит, все в полной гармонии. Что еще нужно одинокому человеку!