Трапеция (ЛП)

- К твоему сведению, Барт много водился со мной, потому что я достойно

держался на публике. Не жеманничал направо и налево, и он мог показываться

со мной в приличных местах, не выдавая себя. Господи помилуй, Эдди, ты же не

ревнуешь?

- А должен?

Томми с неожиданной вспышкой ревности узнал имя. Барт Ридер. В вестернах и

приключенческих фильмах он обычно играл злодеев и второстепенных

персонажей. Похоже, в этой части света съемка в кино была не таким уж

великим делом.

Эдди вздохнул.

- Если что, мы всегда можем сказать, что с ним знакомы.

- Откуда ты вообще об этом знаешь? – спросил Марио.

- Вчера вечером заглянул в «Круглый Квартал». Там все об этом судачат. И Барт

там был, отмечал. Спрашивал о тебе.

Марио качнул головой.

- Забирай мою долю Ридера, я только рад буду. Я жесть не люблю, а у него были

кое-какие странные идеи.

- Хоть намекни, – попросил Кено.

- Не при ребенке. Но тебе бы не понравилось, это я точно говорю.

- О да, – Кено как-то странно улыбнулся. – Ты-то знаешь, что мне нравится.

И вдруг он подскочил с кровати, всплеснув руками.

- Боже, у меня занятие после обеда! Я просто не могу снова его пропустить! До

встречи, Томми.

Кено схватил свитер и был таков.

- Развлекайтесь, детки… Подумайте о дядюшке Эдди вечером.

Хлопнула дверь, и Марио, встретив любопытствующий взгляд Томми, пожал

плечами.

- Какой-то он чудной.

- Не без этого.

- Он выглядит… – Томми замолчал, не в силах подобрать слово, и Марио пришел

на помощь.

- Он жеманничает. Да. Это игра на публику. Он вполне мог бы вести себя… по-

мужски, как я. Он просто храбрее и… наверное, более честен.

- Может, и так, но как бы тебе понравилось, если бы я начал изображать из себя

такое?

- Я бы сломал тебе шею. Впрочем, Анжело бы меня опередил. Он тебе

понравился?

- Более или менее. Только он ведет себя так, будто ты ему принадлежишь.

- А ты как думаешь?

Встретив его тяжелый пристальный взгляд, Томми начал было закипать, но

быстро взял себя в руки.

- Зря ты так. Если ты решил привезти меня сюда только для того, чтобы показать

своего нового бой-френда…

- Да нет же. Ой, я ему принадлежал – точнее он меня позаимствовал – пару-

тройку лет назад. Ничего серьезного. Он просто был человеком, с которым

можно поговорить, с которым не надо скрываться и лгать. Хотя говорит, в

основном, Кено, а меня ты знаешь.

- Ага. Хотя иногда ты заставляешь меня хотеть, чтобы я тебя не знал.

Марио запер дверь, потом повернулся и протянул руки. Томми, дрожа, прижался

к нему. Марио поцеловал его и пробормотал ему в губы:

- Повтори, Везунчик. Повтори.

И снова отчаянная одинокая зима осталась позади. Изнутри вскипало странное

чувство защищенности. Оно ширилось, прогоняя пустоту, заполняя Томми от

макушки до пяток – островок надежности, на котором строилась сейчас его

жизнь. Рядом с Марио Томми вновь обрел себя.

- Скучал по мне? – осмелился он спросить.

- Нет, конечно. У меня тут целый кордебалет взад-вперед шастал, не было

времени простыни сменить… Парень, а ты как думаешь? Почему я даже

написать тебе не решился, даже рождественскую открытку прислать?

Марио снова поцеловал его, сильно, до боли. А через секунду снова улыбался, и

напряженные складки вокруг его рта разгладились. Он погладил Томми по

подбородку.

- Ты начал бриться! Мне уже лучше. Я больше не соблазняю безбородого юнца.

Ты знаешь, какое слово было для этого у греков.

Томми, не убирая голову с плеча Марио, возразил:

- Я всю жизнь слышу, что у греков было слово для того или сего, но так и не

узнал, для чего именно.

Марио хихикнул.

- Веришь или нет, но у них действительно было для этого слово. Причем они

единственные, у кого это слово можно было произнести в приличном обществе.

Им полагалось иметь бой-френдов и любить их… такие отношения уважали.

- Ты шутишь!

- Ничуть. Я когда-нибудь покажу тебе книжку. Они посвящали своим мальчикам

стихи и все такое, и никто не возражал. Люди считали это нормальным.

Пошарив немного в книжном шкафу, Марио пожал плечами, выпрямился и

процитировал по памяти:

- Любовь и дружба принимают свою чистейшую форму в отношениях между

мужчинами. В Спарте каждому достойному мальчику полагалось иметь зрелого

любовника, который был ему наставником и образцом мужественности. Чувства

эти зажигали в каждом юноше добродетель и храбрость, возбуждали в нем

желание показать свою доблесть и отвагу. Оба скорее бы умерли, чем выставили

себя в недостойном свете в глазах друг друга.

Он улыбнулся.

- Аристотель. Может, ты слышал о нем на уроке истории, но держу пари, что

этому вас на уроках не учили.

Томми покачал головой. В груди стало горячо до боли. Он всегда знал об этом, чувствовал где-то глубоко внутри: Марио взрастил в нем все самое лучшее – силу, храбрость – научил его выкладываться чуть больше, чем на все сто.

- Правда, – прошептал он. – Чистая правда.

- Да. Вот только не в нашем месте и не в наше время. Том, хочешь выпить? Сейчас

ведь не сезон, сейчас можно. Чисто символически. Мне хотелось бы… чтобы ты

со мной выпил.

Внутри разливалась знакомая податливая истома.

- Конечно, как скажешь.

Марио достал бутылку с полки.

- Обычное красное вино. Такое же, как Люсия подает к обеду. Больше я ничего и

в рот не беру. Единственный раз, когда я дорвался до крепкого, кончился

тюрьмой. Когда-нибудь я расскажу тебе об этом.

Он церемонно разлил вино в маленькие стаканы, протянул один Томми, и

некоторое время они молча смотрели друг на друга.

- Ну, – выговорил Марио почти шепотом. – За что пьем? За нас? За хороший

сезон? За то, для чего у греков было слово?

Он дурачился, пытаясь скрыть эмоции, но в глазах его читалась знакомая

нежность. Томми ощутил, будто его – хотя и ласково – выворачивают наизнанку, и усмехнулся, стараясь прогнать это чувство.

- Я придумал. Как насчет «Оставлять чувства внизу»?

Они со смехом выпили вино, и Марио взял у Томми стакан.

- Знаешь, иногда я просто не могу понять логику некоторых людей. Особенно

Анжело. Джонни и Стел попадают в переделку, Стел едва не умирает, и какая

первая реакция Анжело? Притащить к ним священника и уладить все так, чтобы

они жили долго и счастливо. И вот мы, ты и я, никому не создаем проблем, счастливее многих… А если бы Анжело об этом узнал, то прибил бы нас до

полусмерти и не успокоился бы, пока я не загремел в тюрьму, а ты – в интернат.

Ты видишь здесь логику?

- Даже не пытаюсь, – откликнулся Томми, забрал у Марио стакан и поставил его

на кровать.

Но стакан упал на пол и тихо перекатывался туда-сюда, пока, наконец, не замер, никем не замеченный.

Chapter 10

ГЛАВА 21

В дом Сантелли Марио и Томми вошли после полудня. Коридоры пустовали.

Марио помог Томми разложить вещи в привычной уже комнате, а потом они

спустились в зал.

Там их встретил знакомый запах – лака, металла и пыли – и Томми ощутил, что он

снова дома. Раскачивающиеся трапеции бросали на пол слабые тени. Анжело, стоявший у подножия аппарата, развернулся и махнул рукой. Сбрасывая обувь, Томми заметил, что мужчина держит веревки лонжи. Лисс на мостике

застегивала кожаный ремень на поясе. Одетая в потертое трико, с

заплетенными волосами, одной рукой она держалась за стропу, а другой, нахмурившись от напряжения, сражалась с пряжкой. Рядом с Лисс стояла

невысокая темноволосая женщина. Томми не узнавал ее, пока она не