Совьетика

Лида Басина была ходячим интернационалом. Она родилась в Казахстане, в семье геологов, которые познакомились друг с другом в Туркмении в пустыне Каракумы. Она немного говорила по-казахски, немного по-польски и совершенно свободно – по-украински, хотя на Украину переехала уже достаточно большой. Басины до Житомира успели пожить в Краснодарском крае, в Донецкой области и даже на Сахалине! Я тогда еще не знала, что хотя Лида и еврейских кровей, но она из тех евреев, кто чувствует себя русскими – по воспитанию, по культуре, по всему, и считает это намного важнее этнического происхождения. Конечно же, она была права. Это намного важнее. Будучи совершенно русской по духу и по воспитанию, Лида тем не менее обладала чисто еврейским врожденным чувством юмора, о котором вскоре уже в институте у нас начали ходить легенды. Если себя я считала в какой-то мере способным человеком, то Лида была не способной, а по-настоящему талантливой. Если бы она решила только своим талантом воспользоваться, она легко бы могла стать поэтом, писателем, ведущей на телевидении – кем угодно! Но она была немного ленива. А кроме того, уже попыталась 2 раза поступать в театральный и не попала – то ли из-за южного говорка, как героиня Ирины Муравьевой в фильме «Карнавал», то ли потому, что она была маленькая и, говоря словами Карлсона, не первая в мире красавица, хотя и очень милая. У нее было необычное сочетание бархатно-карих глаз и светлых, почти пепельных волос, толстые очки и фугура, фирменным элементом которой она сама называла «пузо Басиной». Нет, Лида вовсе не была толстой, наоборот – худенькой как спичка, по почему-то на этом фоне худой спины у нее выступал довольно круглый животик. Лида была старше меня на 2 года.

Третья наша соседка по комнате – Валя с большими голубыми глазами и длинным носом, к сожалению, в наш коллектив не вписалась и довольно быстро переехала от нас, причем со скандалом, заработав до этого прозвище Лошадь. Это была домашняя, избалованная девочка из Нарьян-Мара, невесть как сумевшая пройти в институт как нацкадр. Дело в том, что определенное число мест у нас на курсе оставлялось под национальные кадры из различных республик. Конечно, с одной стороны это была лазейка для блатных местных сынков и дочек разных начальников, и многие из таких студентов – из Мордовии, Грузии, Калмыкии- потом почти сразу с курса отсеялись. С другой стороны, многие национальные кадры – из Узбекистана, Литвы, Эстонии, Армении – вполне успешно завершили у нас учебу и вернулись туда, откуда их направляли. Но Валя вовсе не была ненкой – какое же она имела право быть посланной на учебу от Ненецкого национально-автономного округа как нацкадр? Меня очень покоробило, как высокомерно она отзывалась о ненцах. Но еще больше покоробило нас с Лидой, когда из дома ей прислали посылку с морошкой, а она даже и не подумала никого этой морошкой угостить – хотя до этого уплетала за обе щеки и Лидино украинское сало, и мои бабушкины пироги. Вместо этого Валя вывесила посылку, чтобы не испортилась, за окно, а по ночам, когда мы ложились спать, доставала свою морошку и в темноте, прямо в постели начинала ею чавкать. Думая, видимо, что мы ничего не замечаем. Почему ее нельзя было есть при свете и днем, а непременно надо было есть тайно от нас, мы так и не узнали. Мы решили ее проучить. На следующий день мы купили в буфете по большому зеленому сочному яблоку и, как только Лошадь накрутила бигуди, выключила свет и разлеглась, мы с Лидой достали из-под подушек свои яблоки и захрумкали ими дуэтом изо всей силы… На следующее утро морошка из комнаты исчезла совсем…

А вскоре исчезла и сама Лошадь: ее нежные нервы не выдержали такого сурового испытания, и она перешла жить на частную квартиру, а к нам поселилась Люба Сафонова из нашей же группы. Так сложилось наше трио.

Люба была дочкой шофера-дальнобойщика и воспитательницы детского сада из Курска. Она была медалисткой- из тех немногих, кто поступил в институт, сдав всего один экзамен. Но общаясь с ней, если честно, трудно было это заметить. Это была открытая, справедливая девушка, говорившая тебе всегда в лицо то, что думает – но грубоватая и немного вульгарная. Щеки ее были накрашены румянами почти как у клоуна в цирке. Люба очень стремилась во всем подражать Лиде, но то, что в поведении Лиды было элегантным и очаровательным, в исполнении Любы получалось почему-то плоско и пошловато. Мы с ней тоже считались подругами, но настоящей глубокой дружбы, с пониманием по душам у нас никогда не было. Просто Лида была нашим связующим фактором.

Люба и Лида обычно вместе ходили на свои подвиги, которые были не по мне, и я в это не вмешивалась. Еще на первом курсе в жизнь Лиды ворвалась ее большая любовь – азербайджанец по имени Нариман. Ворвалась она нежданно и негаданно, когда однажды вечером Лида пошла на кухню ставить чайник. Под крики и стук ломов, которыми Нариман и его старший брат Латиф чистили там наш мусоропровод… Нариман и Латиф были студентами авиационного института, а чисткой мусоропровода в общежитии они подрабатывали. Родом они были с юга Азербайджана, с Талышских гор, и по-русски говорили с сильным акцентом. Мы с удивлением узнали от них, что в авиационном институте для азербайджанских студентов вместо занятий по иностранному языку давали дополнительные уроки русского. Впрочем, технические специальности такие сложные, что нужду в подобных занятиях вполне можно было понять.

В тот же вечер милиционеры были забыты Лидой навсегда. По крайней мере, до тех пор, пока она сама не пошла на работу в органы УВД по окончании института… Всю ночь она ворочалась в постели, а на следующий день после лекций пошла в книжный магазин и купила себе русско-азербайджанский словарь. Еще через несколько дней она уже пыталась самостоятельно выучить азербайджанский:

– Мен сэни сэвирем … Нариман, а как по-вашему будет «Ой, какой интересный мужчинка!»?

Нариман хмурился, не понимая, зачем это ей надо знать такое, но все-таки говорил.

– Ой, как красиво! – восхищалась Лида. – Представляешь себе, идет по лестнице Латиф, а я ему – «Нэджа мараглы огландыр!»…

Нариман хмурился еще сильнее.

Так мы познакомились с нашими соседями- будущими авиаторами. Как и все технари, они не воспринимали нашу гуманитарную учебу всерьез. Когда новоиспеченный кавалер Любы, Мукаддас, которого все звали просто Мишей, сдал сопромат, он сказал ей с легким презрением в голосе:

– Подумаещь, историки… Сказка рассказал, пятерка получил!

Ни у кого из нас не было никаких предрассудков в отношении азербайджанцев или любой другой из наших советских национальностей. Ну, азербайджанец, и азербайджанец. Главное чтобы человек был хороший. Лидина одноклассница, которая тоже училась в Москве, но в Тимирязевке, еврейка, вышла замуж по большой любви за киргиза и уехала с ним в Киргизию. В Советском Союзе межнациональным браком был каждый шестой , и никого это не удивляло.

Я ждала – в перспективе, спешить мне было некуда – встречи со своим африканским революционером, и потому мужчины любых других национальностей меня не интересовали. Но я заметила, что в отношениях с кавказскими ребятами многое зависит от того, как ты себя сама с ними поставишь. Я относилась к ним по-дружески, без заигрываний, и они обращались со мной очень уважительно. Я не ходила по их комнатам пить чай вместе с Любой и Лидой – один раз было пошла, но почувствовала, что ко мне стал проявлять излишнее внимание один из ребят, и вовремя ретировалась.

Я была в жизни Лиды просто для другого сорта общения, чем Люба: мы вместе посещали кино и театры или просто гуляли по Москве. Для себя я мысленно смирилась с тем, что Люба, а не я для Лиды лучшая подруга – они больше времени проводили вместе, чем Лида со мной, и ревновать не было смысла. Поэтому потом я очень удивилась, когда при переезде в новое общежитие на 3 курсе, где мы жили уже по 2 человека в комнате, Лида выбрала в соседки не Любу, а меня. Мне это польстило, хотя думаю, что она руководствовалась кроме дружеских чувств и практическими соображениями. Дело в том, что на все выходные я уезжала домой- сразу в субботу после последней пары, и возвращалась в общежитие только в воскресенье поздно вечером, с последней электричкой. Так что на выходные Лиде предоставлялся полный простор для ее романов…