Моя Шамбала (СИ)

Мессинг взял за руку индуктора, человека, который писал записку, и попросил сосредоточиться на задании. Яркий свет прожекторов слепил глаза. Вдруг Мессинг ри-нулся со сцены в зал, увлекая индуктора за собой, схватил приставленный стул в восьмом ряду и вышел на сцену. Мессинг еще раз нервно попросил сосредоточиться на за-дании. Лицо его при этом было отталкивающе неприятно. Слюна остановилась в уголках рта, он, как гончая собака, кидался из стороны в сторону, таская за собой индуктора или бегал вокруг него, иногда замирал на мгновение, вгля-дываясь в индуктора. И вдруг разом подбежал к мужчине в четвертом ряду, схватил его за руку, вывел на сцену, поса-дил на стул, достал из его кармана паспорт и, раскрыв, про-читал имя жены.

Когда жюри огласило задание, зал взорвался апло-дисментами...

Все другие задания не отличались особой оригиналь-ностью и были схожими, как братья близнецы, но Мессинг безропотно и добросовестно выполнял их. Он стремительно сбегал по ступенькам сцены, словно ныряя в зал, и индук-тор едва поспевал за его нервными и непредсказуемыми перемещениями.

И все же я понял, что Мессинг "слышит" и "читает" мысли, когда он, выполняя очередное задание, подошел к одному из зрителей и раздраженно сказал:

- Вы нарочно даете мне ложную информацию. Это за-трудняет работу, отнимает время. Мужчина смущенно из-винился.

Настала моя очередь осуществлять мой план встречи с Мессингом. Я стал внушать Мессингу мысль найти меня, а когда тот пробегал мимо, "тормозил" его. Глаза Мессинга стали беспокойно "бегать" по рядам, и он бросил в зал: "Мне кто-то все время мешает". И вдруг, пробегая мимо меня в очередной раз, резко остановился, повел головой, ноздри его по-звериному зашевелились, будто он принюхи-вается, и он безошибочно определил: "Вы?" Я кивнул. "Зайдите ко мне после сеанса". "Сын, что ты задумал?" - наклонился ко мне отец. "Хочу понять, что я такое! Я этого долго ждал, и упустить шанс поговорить с таким человеком просто нелепо".

Мессинга долго не отпускали со сцены. Аплодировали стоя и выносили на сцену цветы, такие редкие в это время года.

Мать осталась ждать нас с отцом в вестибюле, а мы под-нялись на сцену и пошли искать уборную комнату Мессинга. Это было нетрудно, потому что возле нее толпились люди. Всем хотелось поговорить со знаменитым гипнотизером.

Мы с отцом стали в сторонке, не зная, как пробиться через толпу. Но Мессинг, быстро спровадив пару-тройку поклонников, вышел сам, нашел меня глазами и пригла-сил: "Пройдите", а перед остальными извинился, сослав-шись на усталость.

- Можно я с отцом? - спросил я.

- Конечно, - кивнул Мессинг.

Перед профессором стояла чашка с дымящимся чаем, и он помешивал чай ложечкой. Я удивился, когда увидел, что Мессинг надел очки. Очки были в черной оправе. Те-перь лицо его было обычным, человеческим, только страш-ная усталость обострила его черты. Напряжение отпустило его, но говорил он тихо и с трудом, словно, делая усилие над собой.

- У вас очень сильное энергетическое поле. В отдель-ные мгновения я даже слышал вас. Вы хотели, чтобы я на-шел вас.

Мы с отцом сидели на потертом дермантиновом дива-не с откидными валиками по бокам. Чувствуя мою нелов-кость, Мессинг спросил вдруг:

- Что вы умеете?

- Ну, - замялся я и, заметив на столе папиросы "Каз-бек", попросил:

- Можно пустую коробку?

Мессинг высыпал папиросы и подал мне пустую ко-робку. Я положил коробку на стол, потер руки одна о дру-гую, чтобы на них не оказалось случайной влаги, и помес-тил ладони так, чтобы коробка оказалась между ними, как бы обнимая ее, но не дотрагиваясь. Коробка шевельнулась, и я повел ее к краю стола, у самого края я убрал руки и, сконцентрировав взгляд на этой коробке, свалил ее со сто-ла. Она стукнулась о пол.

- Браво, - похвалил Мессинг. Глаза его сияли, будто это не я проделал этот несложный трюк, а он сам.

- Что еще?

- Ну, если бы кто-нибудь согласился мне помочь, - ободренный профессором, сказал я. Мессинг встал и пошел к двери. Через некоторое время он вернулся с молодой женщиной, наверно, из тех поклонниц, которые все еще ка-раулили его в коридоре. Лицо женщины покрыл румянец, и она светилась вся от счастья. Еще бы, удостоилась чести быть приглашенной самим Мессингом. Я мгновенно опре-делил, что материал податлив, и мне будет стоить неболь-шого труда показать на ней свое умение. Так и случилось. Едва она опустилась на диван рядом с отцом, куда указал ей Мессинг, я произнес:

- Встаньте! - голос мой звучал сухо и резко. И я уже не принадлежал себе, я перестал видеть окружающие предме-ты; всё, кроме лица женщины, отступило на второй план и, как бы, покрылось серой пеленой. Так художник-портретист оставляет фигуру позирующего объекта в цен-тре холста, закрашивая фон одним тоном.

Женщина встала, но лицо ее выражало недоумение, которое быстро стало исчезать под моим взглядом, а я по-дошел совсем близко, но при этом не сделал ни одного жес-та и не произнес ни одного слова.

- Всё, она никого не слышит, кроме меня, - сказал я Мессингу, и уловил недоверие на его лице. - Что бы вы хо-тели, чтобы она выполнила?

- Что хотите, - оживился Мессинг.

- Она сейчас возьмет папиросу из вашей пачки, за-жжет ее и передаст вам. При этом я не скажу ей ни олова.

Я мысленно повел женщину к столу, мысленно заста-вил ее взять папиросу из пачки, зажечь от спички, которые лежали на столе, и протянуть профессору.

В таких случаях я почти физически ощущал все дейст-вия, которые проделывал мой подконтрольный объект, то есть я, словно сам, брал папиросу, сам зажигал спичку и прикуривал. Поэтому ничего удивительного не было в том, что я закашлялся. Одновременно закашлялась женщина. Потом я усадил ее назад на диван и стоял, ожидая, что ска-жет Мессинг.

- Более чем убедительно.

Я дотронулся до плеча женщины и вывел ее из состоя-ния гипноза. Она удивленно посмотрела на меня, потому что я стоял рядом, и она успела увидеть мою руку, которую я отводил от ее плеча.

- Что-нибудь не так? - спросила женщина, инстинк-тивно поправляя прическу.

- Нет, нет. Все так! - весело успокоил ее Мессинг. - Как вам понравилось мое выступление?

- Изумительно, изумительно! Вы чародей, вы маг! Я не могла уйти просто так, не сказав вам этого.

Женщина пылко произносила свой монолог, прижав кулачки к груди и привстав с дивана.

Мессинг поблагодарил ее и тактично выпроводил из комнаты, выслушивая по дороге к двери горячие компли-менты своему таланту.

Все что случилось с ней в этой комнате, женщина не помнила. Разве что где-то глубоко в подсознании осталась картинка, как на киноленте, но это вряд ли помешает ей нормально жить.

Вольф ... извините, не знаю вашего отчества, - подал голос мой отец.

- Григорьевич.

- Вольф Григорьевич, понимаете, сила Володи не в том, что он показал. Это все, как бы, сопутствующее, внешнее что-ли. Меня беспокоит его внутренний мир, совершенно не укла-дывающийся в привычные рамки. И я вижу, что ему очень тя-жело. Он раздваивается, потому что его другой мир находится за пределами нормального восприятия.

- Как это выражается? - быстро спросил Мессинг.

- Соприкасаясь с предметами, которые держал тот или иной человек, или, оказавшись в том месте, где происходи-ло нечто важное, Володя может погрузиться в такое состоя-ние, когда видит яркую картину происшедшего месяц назад или год. Он видит вещие сны. И они сбываются в глобаль-ном масштабе.

- Состояние каталепсии, - определил Мессинг.

- Я бы не определял это как состояние каталепсии, это что-то большее. Я знаю, что в этом состоянии вещают, но здесь совсем не то.

- Каталепсия сейчас трактуется шире, чем оцепенение. Телепат в состоянии каталепсии может предвидеть буду-щее. Что еще? - терпеливо поинтересовался Мессинг.

- Еще он лечит. Его руки способны творить чудеса. Правда, мы стараемся не афишировать это, и помогает он только близким. Но были факты, когда он погружал в это состояние, о котором я говорил, человека, возвращая его к дородовому периоду и, как бы, заставляя его вновь поя-виться на свет, И у того исчезало без следа серьезное пси-хическое заболевание.