Привычка выживать (СИ)

Повисает неловкая тишина.

- Энорабия.

- Что?

- Спи уже. Ты бредишь.

…

Пит Мелларк опять оказывается во дворце президента, но только в этот раз по собственной воле. Он терпеливо и со скучающим видом выдерживает все проверки службы охраны, затем какое-то время проводит перед закрытыми дверьми, и лишь через полчаса ожидания удостаивается чести быть допущенным к телу Плутарха. Плутарх теперь не выглядит добродушным или даже приветливым. Он насуплен, подобран, под глазами его залегают тени, и губы он поджимает во время разговора чаще, чем прежде. Пит не знает, с чем связана подобная перемена, но ему и не интересно. К тому же, он был готов к подобному повороту событий. В конце концов, он пришел сюда затем, чтобы требовать выполнения всех условий заключенной на словах сделки.

- Соблюдение условий? – повторяет обманчиво спокойным тоном и откидывается в кресле Плутарх. Кресло неприятно скрипит. – Каких еще условий, Пит?

Все эти повороты событий, кажущиеся невероятными и неожиданными порядком утомляют. Оговоренные на словах условия не имеют никакого значения, цена словам, произнесенным не перед стотысячной аудиторией или не в прямом эфире, равняется нулю. Пит вздыхает, морщится, поднимается с кресла, которое не было ему предложено, подходит к книжной полке за спиной Плутарха. Шаг он соблюдает размеренный, прогулочный, и чувствует на себе пристальный взгляд министра. Интересно, нажмет ли этот человек красную кнопку, если Пит вдруг чихнет? Получится очень неловко.

- Мы познакомились с новым ведущим, - говорит как-то отстраненно, пробегая глазами корешки стоящих за стеклом книг. – Неплохой психолог, насколько я могу судить. Истинный капитолиец.

Плутарх наблюдает за ним, сложив руки на животе. Взгляд у него острый, хитрый.

- Да, капитолиец. Разве это имеет какое-то значение? – уточняет спокойно.

- Для вас, очевидно, имеет, - говорит Пит и пожимает плечом. – Я могу взять какую-нибудь из этих книг? – внезапно оборачивается и показывает рукой на полку. – Меня заинтересовало несколько названий.

Плутарх поднимается с места и неохотно подходит ближе, скользя взглядом по корешкам, но больше все же интересуясь выражением лица своего собеседника.

- Где-нибудь есть ключ от этого стеллажа, - выговаривает задумчиво, и даже вертит головой по сторонам, будто надеясь обнаружить ключ, лежащим на любой из горизонтальных поверхностей. – Но не думаю, что ты сможешь найти для себя что-нибудь интересное.

- О, - тихо восклицает Пит. – Я уже нашел для себя что-нибудь интересное, в архивах, доступ к которым вы мне предоставили. И, конечно, там нет ничего, кроме пыли и сухих фактов. Но мне очень интересно продолжить изучение этого вопроса. Жаль, что вы предполагаете, что я смогу раскопать что-нибудь неудобное для вас.

- Неудобное? – усмехается Плутарх. – В процессе охмора для меня нет ничего неудобного. Никогда им не занимался лично.

- А что на счет неудобных ситуаций во время вашего шоу? – Пит тоже усмехается. – Думаю, вы знаете мою способность создавать неудобные ситуации в прямом эфире, - и замолкает, не отводя своего взгляда.

Схватка неравная, но никто не сдается первым. Оба отвлекаются на шум захлопывающейся двери, и медлят перед тем, как вновь вернуться к напряженным переглядываниям. Плутарх кажется умиротворенным, Пит выглядит так, будто ничего уже и не ждет от этой встречи, но покидать уютный кабинет министра не спешит. Плутарх громко смеется, и хлопает собеседника широкой ладонью по плечу, прилагая чуть больше силы, чем требуется для одобряющего жеста.

- Ты неплох, мальчик. Не желаешь начать карьеру в политической сфере? – спрашивает с широкой улыбкой.

- Предпочитаю славу художника и творческого человека, - отвечает Пит с равнодушием. Хотя, по правде, славе блистательного политика он предпочел бы даже славу капитолийского переродка.

- О, не сомневаюсь, что и в этой сфере ты сделаешь себе имя, - цокает языком министр и спрашивает с таким видом, будто прежде и не задумывался над этим вопросом: - Как Каролина? Надеюсь, делает успехи.

- У нее есть талант, - говорит Пит, но как-то неуверенно. – Боюсь, она выбрала себе не лучшего учителя рисования.

- Лучшие погибли во время революции, - замечает Плутарх не без явной угрозы, и возвращается на свое место. – Хорошо, пусть будет по-твоему, - переходит на суровый деловой тон общения. – Я устрою тебе встречу с одним из тех, кто разрабатывал методику охмора. Этот ученый, - министр медлит и прикусывает кончик карандаша, которым что-то писал на чистом листе бумаги, - приговорен к смертной казни через электрический стул. Его приговор будет приведен в исполнение через месяц, или около того, - закатывает глаза, - так много бумажной работы со всеми этими судебными процессами, - улыбается, и продолжает что-то писать. – У тебя будет час для беседы с ним, день я сообщу позже. К нему, по известным причинам, никого не пускают.

- Мне не хватит часа, - заявляет Пит как можно смирно и стоит, потупившись. Переигрывает, но Плутарх лишь качает головой. И продлевает срок встречи до трех часов, и оставляет свою записку у себя же на столе, обещая сообщить всю необходимую информацию заранее.

- Кстати, - оживает уже в последний момент, когда Пит направляет к двери. – У нас возникли некоторые сложности с одним из знакомых тебе людей, - Пит оборачивается. – Гейл Хоторн, - говорит Плутарх и барабанит по столу пухлыми короткими пальцами. – Случилось то, чего я боялся. Информация о том, что Китнисс Эвердин жива для него больше не тайна.

Плутарх говорит еще что-то, но Пит слушает невнимательно, затем раздается телефонный звонок и неудобная встреча обрывается буквально на полуслове. В принципе, Пит доволен результатом своей прогулки до кабинета министра, и прогулка на свежем воздухе поднимает ему настроение еще на пару пунктов. Мысль о том, что все книги, покоящиеся под слоем пыли в кабинете Плутарха вскоре будут пересмотрены и разобраны по страницам в поисках чего-нибудь необычного вроде пометок на полях рукой мертвого президента, тоже изрядно веселит его. Правда, упоминание Гейла ставит, по большому счету, в тупик. При чем здесь Гейл? Отчего министру вдруг вспоминать о нем? И какие сложности могли возникнуть после того, как Гейл узнал об обмане со смертью Эвердин? Впрочем, зная взрывной характер бывшего шахтера и его нынешнее положение, сложности могут подразумевать большие проблемы.

И большие проблемы не заставляют себя ждать.

Потому что основная проблема в том, что Гейл Хоторн здесь.

- У нас новый альфа-самец, - заявляет с самого порога Джоанна, и показывает глазами на старую потертую сумку, небрежно брошенную посреди холла. – Он будет жить с нами, как родственник Китнисс Эвердин. Ты счастлив?

- У него просто нет слов, - заполняет возникшую паузу Энорабия, которая, как всегда, некстати.

- Почему он будет жить здесь? – спрашивает Каролина капризно.

- Вот только тебе об этом спрашивать, - огрызается Джоанна. – Это шоу победителей Голодных Игр, а не маленьких стерв с генами деспота и монстра.

Каролина корчит гримасу, и подходит ближе к хранящему молчание Питу, и осуждающе тыкает его в бок. Ничего, мол, не хочешь сказать?

- О, нет, - восклицает Энорабия громко, - ты слишком наивна, - ослепительно улыбается. – Поверь мне, нет никакого шоу победителей Голодных Игр. Есть Шоу Плутарха Хевенсби, и главная роль в этом шоу отведена Китнисс Эвердин. Что бы это ни значило для нас и для нее.

В холле совершенно точно установлены камеры, отстраненно думает Пит. И поднимается на свой этаж, оставляя споры и размышления на долю тех, кто в силах спорить и размышлять. У него на это нет сил. У него не остается сил даже для того, чтобы прогнать следующую за ним по пятам Каролину, за спиной которой против обыкновения не маячит Энорабия. Каролина молча наблюдает за тем, как Пит вешает пиджак на стул, проходит в спальню и падает поперек кровати. Она присаживается рядом с ногами, потом осторожно толкает Пита локтем.