Максик, Жека и Толян (СИ)

– Держи, – протянула мобильник благородная Бабина.

15

Анька нашла заговорщиков возле ящика для окурков и посвятила их в свой план.

– А с чего ты взяла, что он напьется? – Толян был самый практичный из всей троицы.

– А ты сам прикинь, – стала размышлять начинающая ведьма. – Сегодня они отмечают. Наверняка, возьмут бутылку водки, и не одну. А кто пить будет? Лолита –  от силы две рюмки. У Матвеича  язва. Лёнчик за рулем. Вот и остаются Кукушкин с Сердякиным. Посчитай, сколько на двоих.

– Где-то по два стакана, – предположил Жека.

Анька снова удивилась его способностям быстро считать в уме.

– Я еще вот чего думаю, – задумчиво произнесла она. –  Вы когда снимете все на видео, то надо ему этот предъявить… ультиматум.

– Чего еще? – Толян явно неправильно понял значение мудреного  слова.

– Ну, это, типа,  когда хотят чего-нибудь от человека, – пояснила Анька-Прюденс. – Ну, это как бы… В общем, требование, которое ты не можешь не выполнить.

Тут уже Максик зачесал свою рыжую репу:

– Короче, не темни. Чё делать-то?

– А то, – Прю перешла на шепот, – что надо с него денег стрясти. Чтобы он сам за эту пересдачу заплатил. Вот так. Чтобы он сам к Лёнчику подошел и сам за нас внес.

Вся троица взирала на нее с уважением. Прямо богиня мудрости! Вот, блин,  хитрожопая!

Анька поняла, что  надо ковать железо.

– Только у меня есть маленькое условие, – она сверкнула щелочками глаз.

Друзья насторожились.

Молодая волчица выдержала эффектную паузу:

– Оно простое.  Как два пальца об асфальт.

С этими словами она достала из кармана жвачку и многозначительно положила пластинку в рот.

Первым догадался Жека:

– Чё, навешать надо кому-нибудь?

Она как бы смутилась:

– Ну, навешать, не навешать. Короче, ко мне во дворе пристает один. Проходу не дает. Я ему говорю: «Отстань, у нас ничего не выйдет!» А он все равно меня за руку хватает. Может, ему сломать эту руку? А то уж больно лезет. Ну, так, не сильно сломать.

Толян повертел в носу пальцем и со свистом втянул воздух одной ноздрей:

– И когда?

Анька, не мигая, выпалила:

– Завтра вечером, например.

Завтра вечером отчим возвращается около шести. Будет уже темно. Если они наденут капюшоны, то он никогда их не опознает.

– Ну ладно. – Максик решил показать, кто тут крутой. – Короче, мы этому типу навешаем. Тока давай сперва с Сердякиным разберемся, а? А завтра – с этим твоим.

Анька просияла:

– Вы такие! Вы эти! Мушкетеры, блин!

– Да ладно, не гони, – шмыгнул носом Толян. – Завтра будет видно.

Как истинного управленца, его интересовал большое  процесс, чем результат:

– На чей телефон-то снимать  будем? У меня даже не фоткает.

Максик достал из кармана безжизненный мобильник:

– А мой разрядился…

Жека, естественно, забыл телефон дома.

Анька изобразила на лице снисходительную мину:

– Ладно, не парьтесь!  Я у Сашки взяла на один день. Смотрите, не заиграйте!

У всей троицы от восторга перед ее прозорливостью вытянулись физиономии, но на комплимент отважился один Максик:

– Тебе, Ань, надо, типа, в Думе работать. Этим… Стикером.

– Да ладно тебе! –  смутилась Гренкина. – Скажешь тоже! Ладно,  сейчас на биологии посидим полчаса, а потом встретимся в столовке. Я пока в  косметологии жвачку в замок засуну, чтобы дверь не закрыли. Там снимать будем.

Вильнув бедрами в откровенных джинсах, она развернулась на каблуках и пошла по коридору.

Максик и Жека прожали ее удивленными взглядами, а Толяна   вдруг потерял всякий интерес к  собственной идее. Теперь он  соображал, как бы незаметно свалить.

16

Леонид Максимилианович, или попросту Лёнчик, подъехал к зданию бывшего мыловаренного завода без четверти пять. Как обычно, он припарковал свой серебристый «Лексус» сбоку от  бизнес-центра, под окном  библиотеки. Учредитель, с которым он только что отобедал, поручил ему сразу два дела:  во-первых, вручить памятный сувенир Кукушкину, а во-вторых, передать конверт Вундермахеру. Лёнчик соображал, сколько бумажек оставить, а сколько забрать себе. Вентилятор, который находился в большом подарочном пакете, его совершенно не интересовал.

Помедлив минуты три, он достал из-за пазухи белый евроконверт размера А5, помахал им, точно взвешивая,  и вынул оттуда примерно треть зеленых банкнот. Проверив на всякий случай пару казначейских билетов на подлинность доступными средствами, он засунул похудевший конверт обратно во внутренний карман пиджака, а комиссионные равномерно распределил по другим карманам своего нового костюма от Армани.

Проделав эту нехитрую финансовую операцию, он инстинктивно огляделся. В окне в канцелярии, что было чуть поодаль, виднелась фигура методистки Аллочки. Видимо, она делала зарядку, подняв кверху свои тонкие лапки. В голову кассира полезли нехорошие мысли.  Неужели эта сучка наблюдала за ним? Ведь между ними не больше десяти метров, и если бы ему хотелось приглядеться, то он вполне бы смог пересчитать все пуговки на ее блузке.

Но он не стал этого делать. Между ними уже десять лет была целая пропасть.

Ленчик откинулся на мягкий кожаный подголовник и закрыл глаза.  Ему вдруг вспомнился родной город, обшарпанная школа и первая любовь. В параллельном классе училась хорошенькая пухленькая девочка со светлыми  русыми локонами, которая любила постоять у окна. Наверное, она мечтала о светлом будущем.

Их настоящее протекало словно в параллельных мирах. В его жестоком пацанском мире были драки без правил и опасные встречи на заводском пустыре.  В ее прекрасном девичьем мире происходили концерты и экскурсии. Она готовилась в БГУ на филологический, а он – сесть лет на пять. Ее смех был похож на звон серебряного колокольчика, который до сих пор звенит у него в ушах.

Уже потом, выбирая машину, то почему-то взял  именно этот серебристый «Лексус». Он только сейчас понял, какую важную роль в его судьбе сыграла Аллочка. После школы ему повезло попасть в армию, а не в тюрьму. Отдав долг Родине, он решил еще послужить по контракту. За это время почти всех его старых корешей либо посадили, либо похоронили. После службы он рванул в Москву и устроился охранником в один бар.

Ленчик открыл глаза. Вся его московская жизнь была связана с Геной, который за последние три года надоел ему до смерти. Они познакомились именно там, в этом баре, куда женщин не пускали, и  где мужчины выходили на сцену в женской одежде. Миловидный кареглазый юноша чуть ли не каждый вечер  сорил там деньгами.

Полтора  года назад Леонид Максимилианович приехал в родной Брянск на новом авто и выпил с родственниками за счастливую встречу. Опохмелившись, он отыскал в своей старой записной книжке телефон светло-русой девочки. Побрившись и надев костюм от Армани, он позвонил ей и назначил встречу в кафе «Тенерифе».  Все эти годы он опасался, что ее серебристый колокольчик заржавеет а сама девочка обабится, выйдя за муж за какого-нибудь недобитого авторитета. Но ничего такого, к счастью, не случилось. Аллочка была свободна.  Она весело смеялась, слушая его армейские байки, и ее не испортил даже красный диплом.

Когда же им принесли счет, то  первая любовь чуть не  упала в обморок: ровно столько ей платили за месяц работы  библиотекарем.

Бывший хулиган понял, что надо ковать, пока горячо.

– Положись на меня, – авторитетно сказал он. – У меня знаешь какие связи в Москве? Устроим тебя философом.

Златокудрая нимфа  с надеждой взглянула на своего спасителя. Лёнчик прикрыл своей мужественной рукой ее маленькую розовую ладошку.

Нимфа вздрогнула и отдернула руку:

– Пообещай мне, Леня, что мы останемся просто друзьями.

– Ну, раз ты так хочешь, – разочарованно протянул он.

                                             17