Максик, Жека и Толян (СИ)

Главным лицом в их учебном заведении был Леонид Максимилианович, которого за глаза все звали Лёнчик. В полдень у кассира  начинался обед, о чем возвещало утробное урчание все того же «Лексуса». В день зарплаты пуленепробиваемое окошко, как правили, было закрыто, и  преподаватели караулили кассира возле всех входов и пожарных выходов. Лёнчика, однако,  это ничуть не смущало. Вовремя зарплату здесь получали лишь два человека: сам директор Кукушкина и она, секретарь-методист. Так продолжалось до самой летней сессии, а потом ее разжаловали из VIPов.

В мае, как раз перед началом зачетов,  Леонид Максимилианович явился в приемную в светлой паре со шлейфом дорогого одеколона и букетом сирени. Белые облачка опустились перед ней на стол, а черные   глаза прицелились, как два дула:

– Как насчет совместного ужина?

Аллочка смутилась, заблеяла про больную маму в Брянске, про билет на вечерний поезд, про лекарства, про списки, про грядущую проверку…

Не говоря ни слова, Леонид Максимилианович сунул  белое  облачко в мусорное ведро. С тех пор они были на «вы».

Кукушкин стоял перед Лёнчиком навытяжку. Судя по бодрому тону его рапортов, доносящихся время от времени из соседнего кабинета, Леонид Максимилианович был в их системе координат в звании генерала, а  таинственный учредитель – фельдмаршалом.

Аллочка с ним еще никогда не встречалась. Пронырливая англичанка Лолита разведала, что это был молодой человек из Молдавии, который три года назад женился на  владелице крупного образовательного холдинга, а до этого состоял при хозяйке водителем. После свадьбы юному парвеню  доверили новый бизнес, а управляющим назначили проверенного Кукушкина.

– Поэтому-то он тут и бывает нечасто, – приоткрыла тайну директорских отлучек разведчица-Лолита. – Он в еще одном колледже директорствует. Если кого отчисляют из одного, то тут же берут в другой. Цена стандартная – тридцать тысяч.

Аллочка присвистнула:

– Надо же!

Все файлы в колледже разделялись на «черные» и «белые». Первыми интересовался только кассир, а вторые хранились в особых папках. Их надлежало предъявлять комиссиям.

9

Аллочка подперла щеку рукой и взглянула на календарь. Черные цифры сегодняшнего дня были обведены красным. Как же она могла забыть? Сегодня же  день рождения самого шефа!

Она залезла в Интернет, нашла там картинку с  двумя мышатами, распечатала ее  и поставила  «домиком» рядом с директорской кружкой. Пусть будет хоть так. Николай Сергеевич, в общем, неплохой человек. На ее собственный день рождения он подарил ей электрочайник. Из него теперь  пьют по очереди  все преподаватели.

От теплого порыва ее души директорская дверь распахнулась, и Кукушкин влетел в приемную за своей  кружкой чая.

Заметив открытку с мышатами, он широко ухмыльнулся в усы:

– Ох ты, мышкин кот! Спасибо, Аллусик! Очень тронут, – пробормотал он, неловко чмокнув ее прокуренными губами.

Аллочка вспыхнула, а начальник вытянул шею, расправил галстук и игриво спросил:

– А не устроить ли нам по этому случаю маленький пикничок? Такой вот маленький корпоративчик? Легкий междусобойчик?

Слово «корпоративчик» директор произнес с особым старанием, но  Алла Леонидовна уже не смотрела на директорские затеи без иллюзий. «Корпоративчик» означал пьянку всего коллектива, а «междусобойчик» – продолжение банкета самыми стойкими преподавателями.

– Конечно, Николай Сергеевич! – Аллочка старательно улыбнулась. – Все будут очень рады вас поздравить. Только где соберемся?

– Ну, как «где»?

Он задумался.

– В библиотеке, конечно, как в прошлый раз! Так сказать, в храме литературы, в музейоне. Возьмем в «Оршане» закуске и попируем, как боги! И, кстати, никому мешать не будем до конца рабочего дня.

Окна библиотеки выходили на глухой забор, и заметить пирующих богов там не смог бы ни один охранник.

Алла замялась. Сегодня она собиралась сходить  в поликлинику, чтобы, наконец,  сделать флюорографию.

– И не вздумайте отказываться, Алла Леонидовна! – зарычал директор, но тут же смилостивился. – Составь-ка праздничное меню, а?

Нимфа заблеяла, как овца.

Через десять минут директору на стол легла смета торжества: две бутылки коньяка, банка кофе, три бутылки водки, кило колбасы с/к, кило сыра, три батона белого хлеба, один – черного, банка шпрот и банка маринованных  огурцов.

– Донесешь? – заботливо поинтересовался Кукушкин. – А то я тебе Сердякина дам в помощь.

– Нет, не надо! – испугалась Аллочка, представив себе, как Григорием Петрович будет смотреть на нее, словно удав.

– Ну как хочешь, – царственно разрешил именинник. – И еще, пожалуйста, прихвати коробку конфет для наших дам. Начнем прямо в пять. И как же я забыл  про свой день рожденья?

Шеф был в предвкушении застолья, и его глаза забестели.

– Зря ты, все-таки, от Сердякина отказываешься, – недовольно произнес он, помогая ей влезать в пальто.  – Вдвоем управились бы живее.

У подъезда ей встретилась троица второкурсников, которые тоже не спешили на свидание с Сердякиным.

10

До конца пары было еще полчаса. Будущие управленцы завернули в столовку, чтобы взять чего-нибудь горячего. Как отомстить оборзевшему Пердякину, они так и не решили.

– А может, это, шины проколем? – спросил Жека, когда они все втроем развалились вокруг шаткого столика.

Толян покосился на друга:

– Не ори. Откуда у этого придурка машина?

Максик неосторожно отхлебнул горячего из тонкого стаканчика и поперхнулся.

Толян постучал его по спине.

Тот отдышался, вытаращил свои серо-голубые глазки и, не мигая, произнес:

– Я бы ему, типа, мешок надел на голову и врезал, ей бо!

Толян ухмыльнулся:

– Ну да, блин, нашелся один такой смелый. Да он тут же стуканет.

Максик смутился:

– Ну, это… Я тогда не в теме. Ты, короче, сам решай.

Толян держал обжигающий стаканчик двумя пальцами. Ему очень хотелось выпить сейчас целый чайник и съесть все пирожки на витрине, но каждый стаканчик стоил 20 руб., а каждый пирожок – 50. Его мать болела уже третью неделю. Заначка, которую осталась после дедовских похорон, вчера закончилась.  Сегодня ему даже пришлось стрелять полтинник у одного мужика на станции. Тот сначала протянул десятку, но вежливый юноша покачал головой и аккуратно показал из рукава кожанки блестящее лезвие  перочинного ножа.

Пытаясь прогнать смурные мысли,  Толян развернул «Сникерс», вонзился  в него своими мелкими зубами и, растягивая удовольствие,  стал медленно жевать приторную кашицу.

Наконец, он проглотил свою вязкую жвачку и вполголоса произнес:

– Тут, пацаны,  надо не засветиться. Мы лучше ……

Его слова заглушил  резкий звонок, а в следующий момент столовая превратилась в рассерженный улей.  Закончилась первая пара, и голодные тинейджеры ринулись к прилавку с черствыми пирожками.

Точно канонерская лодка в сопровождении двух баркасов, в дверном проеме показалась Анька Гренкина. Заметив триумвират прогульщиков, она подгребла к ним и нежно пропела:

– Приве-ет!

Максик  радостно придвинул ей свободный стул:

– Здорово, Ань! А мы тут чай пьем.

– Вижу, что не коньяк, – подметила Анька с дразнящей усмешкой и вильнула худыми бедрами.

Голос у нее был тонкий, слегка визгливый, в котором иногда проскальзывали стальные нотки.  Непростыми были и ее глаза коричнево-зеленые, как  у волчицы. В них то и дело посверкивали желтые  искорки. Ее фигурку тоже нельзя было назвать ни соблазнительной, ни отталкивающей. Будущий менеджер косметического салона  Анна Гренкина была словно соткана из противоречий. С лицами противоположного пола она обычно не церемонилась, но видя съестное,  могла и состроить умильную мордашку.

– Чёй-то вас на паре не было, – встряхнула она пшеничной челкой и вызывающе поправила облегающую кофточку.